Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

— Не читал.

— Великая книга. Суть в том, что энциклопедия — это затравка, вокруг которой собирается новая цивилизация. Там про галактическую империю речь. Но в принципе, важен подход. Если подумать, то и французская революция началась с энциклопедистов, и русская с издания Брокгауза и Ефрона. Под революцией, понятно, я не вооруженные восстания имею в виду, а переосмысление обществом реальности, мировоззрения, его перестройку под новую парадигму, говоря по-научному.

Глава тринадцатая. Витрины капитализма

Глава тринадцатая. Витрины капитализма

Товар поделили согласно паев, внесенных в индийский поход. Свою долю я сразу же переправил в распоряжение Комкова, а вот господа остальные пайщики (Яшка, Тропинин, Бичевин, Нырков и другие менее крупные) решили построить один на всех магазин колониальных товаров.

За несколько недель наши строители возвели одноэтажное здание с арками по фасаду. Оно представляло собой типичный гостиный двор того времени — длинную галерею внутри которой располагались лавки, совмещенные с небольшими складами и погребами. Правда схожесть ограничивалась только фасадом. Внутреннего двора или пассажа здание не имело, как не имело конюшен, квартир для проживания, сараев, кухонь и прочей привычной инфраструктуры. Зато фасад при необходимости можно было наращивать до бесконечности, поскольку сооружение дало начало новой улице и пока оставалось на ней единственным.

Новой улице предстояло соединить площадь Старого Форта с Внешней гаванью, которой пока пользовались лишь для выгрузки рыбы и упромышленного морского зверя, дабы не портить чопорный центр города чешуей, кровью и запахами, не только неприятными, но привлекающими массы птиц, что старались загадить наши архитектурные достижения. Однако, с ростом торгового флота мы предполагали перенести во Внешнюю гавань все грузовые и товарные операции. На берегу имелось много места для складов, а акватории хватало для устройства множества пирсов.

Улица, пока не имеющая названия, проходила краем поляны, где проводились ежегодный потлач и футбольные состязания. Место оказалось удобным для устройства различных торгов, той же рыбой, к примеру. Таким образом у нас вырисовывался ещё один район. Ярмарочный.

* * *

На открытие Гостиного двора Тропинин пригласил весь город, обещая устроить пробы различных сортов чая, табака, сухофруктов. Анонс я напечатал в газете вместе с отчетами об индийском походе. Хотя с такой долей безграмотных, газета пока что имела лишь историческое значение. Но слух разлетелся по городу и к назначенному часу на открытие собралось несколько тысяч человек. Здесь были промышленники, рабочие, индийцы, которые посчитали, что предстоит нечто похожее на потлач. Речей почти не было. Тропинин просто объявил об открытии нового магазина и отошёл в сторону.

Если остальные пайщики (Яшка, Бичевин, Нырков и другие) ограничились каждый одной лавкой, куда свалили всё, что получили в качестве доли от похода — ткани лежали вперемешку с пряностями, чаем, фарфором, шкатулками, циновками, то Тропинин организовал особые отделения для каждой группы товаров. Располагая большим числом подчиненных, он мог себе это позволить.

Первая его лавка полностью посвящалась чаю. Здесь он предлагался многих сортов, названных на кантонский лад — пеко или пекое (тот что в России позже будут называть цветочным), сушонг, бохи (самый дешевый, от которого пошло название байховый), конгу, а также сорта зеленого чая (империал, сонгло, хайсон и дешевый хайсон скин). Был здесь и привычный русским и сибирским туземцам — кирпичный (он же плиточный). Такой в Кантоне не продавали, но Тропинин с пайщиками быстро научился производить собственный из самого дешевого сорта бохи, чайной пыли, некондиции и кедровой смолы. Здесь же продавался фарфор и другие предметы, связанные с чаепитием. Тропинин не был бы Тропининым, если бы не устроил прямо в лавке небольшую чайную для угощения дорогих гостей и снятия проб. В довольно просторной и светлой угловой комнате стояли лакированные низкие столики, пуфики. Стены украшали картины на шёлке или бамбуковых циновках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Фарфор, но уже в большем разнообразии продавался во втором отделении. Третье отделение предназначалось для тканей, Здесь предлагался индийский муслин в полоску и клетку, ситец, шелка разного вида, популярная в Англии нанка. Образцы тканей свисали со стен, а Лёшка уже заказал на Старой верфи пару деревянных манекенов по образцу нашей мраморной Афродиты.

Следующее отделение предназначалось для кофе, сухофруктов, специй, сахара и вообще всего съестного. Здесь Тропинин поставил лимонные деревья в кадках, а на прилавок водрузил красивые аптекарские весы (позаимствованные из моих запасов).

Табак продавался отдельно. Наш, калифорнийский пока не поступил в продажу, поэтому Тропинин ограничился черкасским и голландским. Не было ещё сигар, сигарет, папирос, не было табака нюхательного и жевательного (я особенно возражал против его культивирования, с содроганием представляя заплеванные жвачкой мостовые, полы, палубы). Зато в большом ассортименте продавались трубки. Тропинин заказал их у местных умельцев и индейцев всевозможной формы, из разных пород дерева или глины.

Несмотря на большое скопление людей, покупателей оказалось немного. Народ ходил от лавки к лавке разинув рты, точно деревенщина на ярмарке. От проб никто не отказывался, но дальше этого дело не шло. Быстро пройдясь вдоль галереи, большая часть людей начала расходиться, а Тропинин с грустью наблюдал за процессом.

— Упаковка! — заметил он. — Вот что недооценивают современники.

Он был прав. Образцы чая, как и большинства других товаров, как правило насыпали горками на прилавках. Основные запасы дожидались покупателя в тюках, бочках, корзинах. До многоцветия супермаркетов двадцатого века такой выкладке было далеко.

— Да, — я кивнул. — Я как-то слышал по радио, что на разработку упаковки для духов компании тратят больше времени, чем на создание флакона и собственно аромата.

— Именно! — воскликнул Тропинин. — Мы начнём фасовать чай, табак, специи в красивые жестяные коробочки. Напридумываем различных смесей и марок…

— Сейчас именно так и поступают с дорогими сортами чая, — припомнил я.

— Верно. Надо распространить это на сорта доступные. И кроме того, мы будем создавать бренды! Красивые названия, лого, придумаем девизы, слоганы.

Мне его энтузиазм не понравился. Агрессивный маркетинг тут не поможет.

Но общая ситуация заставила крепко подумать.

Если прислушаться к звукам города и сравнивать Викторию с Лондоном, Амстердамом или Петербургом, да даже с Нижним Новгородом, то наша столица пребывала в тишине. Не в абсолютной тишине, конечно. Вдоволь матерились матросы, грузчики в порту, ссорились люди, орали песни пьяницы, играли дети. Но Викторию не наполняли особые звуки, определяющие в некотором роде его экономический пульс. Не было слышно криков молочницы, сборщиков тряпья, стекольщиков, точильщиков ножей. Не хвалили товар коробейники, не кричали зазывалы.

Не было буржуазии.

Чтобы получить буржуазию недостаточно поселить людей в отдельные дома или даже квартиры. Многие из промышленных даже продолжали питаться в складчину, точно всё ещё находились на промыслах или в море. Это было неудивительно, потому что склады компании, или магазины, как их привычно называли, представляли собой длинные темные помещения заставленные мешками, бочками, свертками, ящиками, кипами со всем, что только можно себе представить. Но отпуск товара по ордерам Комкова или других приказчиков, вёлся обычно крупными партиями. Никто не отвешивал чай унциями, муку фунтами, ткань аршинами. Бери мешок, сверток, бочонок и не жужжи. Так и брали на братчину, артель или на несколько соседских семей, сами затем распределяя между собой. Вместе с продуктами по ордерам выдавали и все хозяйственные товары — от чугунков и лопат до мыла и свечей. Даже то, что производили предприятия Тропинина люди предпочитали получать в компанейских магазинах. А если какого-то товара не находилось, его просто заказывали. Всё это делало Викторию похожей на многие российские города, в особенности сибирские. Там тоже недоставало витрин, вывесок, таблиц с ценами или прилавков, выставленных на улицу (как впрочем и самих улиц).