Сладкая жизнь - Анна Оранская

— Как сам, Андрюх? — поинтересовался приветливо. — Рад слышать — думал, не позвонишь уже. Надумал?

— Не телефонный разговор — приедешь, поговорим…

— Так чего меня ждать, ты с Черным реши. — Славка заторопился, еще раз показывая, что хочет разобраться с Корейцем как можно быстрее, торопят его, видно, те, кого он прикрывает. — Звони ему, он хоть сейчас подскочит, куда скажешь, чего тянуть?

— С ним нет — с тобой! — констатировал категорично, неслышно ухмыляясь, слыша в голосе Трубы суетливость. — Так когда будешь? Вот тринадцатого и позвоню — а четырнадцатого встретимся. Бывай!

Он улыбался, закончив разговор, — радостно так улыбался, потому что сделал наконец то, что надо было сделать. А три дня можно было и подождать. И идея отметить праздник с Аллой показалась гениальной. Она, правда, родилась случайно, потому что не ждал, что Сергеич — тот комитетчик, который с Вадюхой дружил, который тогда помогал Хохла слушать, с которым сам встречался время от времени, помня Вадюхины заветы не терять нужных связей, — отзвонит двенадцатого вечером и скажет, что выяснил все. Он его озадачил, когда не смог Аллин домашний найти — а Сергеич смог, немаленький человек. Встретился прямо утром тринадцатого — естественно, с праздником поздравил, тысчонку в конверт положив, — ну тот и рассказал, почему телефончик хитрый. А заодно и сообщил, что в командировке генерал-майор Андреев, которого он лично знает — нормальный такой мужик.

И вопрос был в глазах — зачем нужен он тебе? — ну и рассказал ту историю, посмеявшись вместе с Сергеичем над счастливым своим спасением. «Да отблагодарить хотел — спасла все же, а бабки не взяла, хоть цветы презентовать». И, говоря с комитетчиком о других делах, уже знал, что сейчас заскочит в «Марко Поло», или «Балчуг», или «Палас», снимет номер на ночь — а потом к ней. И даже если обиделась — он был уверен, что обиделась, потому что он свалил так внезапно, словно нарочно все придумал, — он ее убедит. Как угодно, но убедит — в крайнем случае скажет, что завтра на тяжелую операцию ложится. Или что вот-вот ласты загнуть могут за того идиота, или что еще.

Что угодно, лишь бы согласилась. Потому что встреча со Славкой могла по-разному закончиться лично для него — не должна была, но могла, — а увидеть ее еще раз ему хотелось. И довести до конца то, что не довел из-за звонка Трубы. Необъяснимо хотелось — и он еще пошутил, что это такое вот последнее желание, на которое он имеет полное право. Странное — но именно такое.

От ее дома, пока ждал ее — пацанов отпустил, не хотел чтобы видели и знали, где он, тем более нечего было пока стрематься, — и позвонил Трубе. Сразу после короткого приветствия услышав знакомый вопрос и думая, что Славкино нетерпение, которое он даже не может скрыть, ему только на пользу.

— Надумал, надумал, — произнес, стараясь казаться чуть растерянным и нерешительным. — Нет, не сегодня. Если бы раньше… Завтра давай, часиков в пол-одиннадцатого вечера. Олимпийскую деревню знаешь? Давай перед «Люксом» — ну магазин там такой, «Люкс». Ну спорткомплекс знаешь? Вот почти напротив входа стоянка. Да нормальное место, глаз вокруг мало, и ушей тоже…

Стремно было называть место встречи по телефону, но хозяин фирмы, в которой брал мобильный уже после истории с Германом, клялся и божился, что все чисто, что ни один мент не влезет. Был, конечно, вариант, что телефон Трубы слушают, но коль скоро Славка был завязан с нефтью, значит, и во всяких госструктурах у него контакты были хорошие, значит, на хер никому не было надо его разрабатывать.

Собеседник на том конце бубнил что-то про кабак, в котором встречались уже, про центр и место поудобнее, но он оборвал его резко:

— Не, кабак не подходит. Мне это ни к чему — чтобы видели нас. Сейчас ни к чему. Сечешь? Завтра в одиннадцать, где сказал. Жду! Там и посмотрим — если что, на Ленинском тоже кабаков хватает, тот же ЦДТ в двух шагах, «Салют», есть места. Все, бывай! — И добавил, словно только вспомнил: — Да, только толпу уж не бери с собой — а то подумают, что бандиты собрались, милицию вызовут, потом доказывай, что честный бизнесмен. Все равно то, что я тебе скажу, — не завтра это надо делать. Я с одним человеком буду или с двумя — ну и ты толпу не тащи. Лады?

— Да, Андрюх. — Голос Трубы изменился, в нем что-то другое появилось, он только потом понял чтó. — Ты завтра другу своему позвони, который с бородой. Мои тут с ним побеседовали, после того как ты мне сказал, что ты с нами, — он там тебе отдать хотел чего-то…

И отключился. Показав, что жест Андрея оценил, — сделав первым шаг навстречу, каким-то образом заставив Германа вернуть Андрею все бабки. Говоря как бы, что может все — и лучше с ним дружить, а шутить с ним не стоит. И даже сомнений не было в том, что завтра он может лично к Герману в контору пожаловать и тот все отдаст, что должен, и никаких мусоров там не будет, никаких подстав. И также не было сомнений в том, что Труба на стрелку приедет — а значит, все будет как надо.

И старый Новый год прошел по высшему разряду, и бабки Герман вернул — после Андреева звонка Голубь к нему заявился, он все отдал, пока без процентов, правда, и слезно просил с ним лично встретиться, передай, мол, Андрею, что не по моей вине недоразумение вышло, а проценты к концу месяца верну. Голубь сказал, что грустно тот выглядел — зашуганный, видать, здорово люди Славкины его напрягли.

И в общем, настроение было супер, когда четырнадцатого в десять ноль-ноль въехал на стоянку напротив «Люкса», развернувшись так, чтобы, если что, можно было сразу рвануть прочь по узкой боковой дорожке. Он за это и место выбрал — за то, что дорожки кругом, которые он наизусть знал, и рвануть можно и на Ленинский, и на Мичуринский. И, встав на дальнем конце парковки, сказал себе, что надо подождать всего час и еще максимум пять минут, чтобы все решилось. Не больше — потому что и план сработает, и эти не опоздают, им встреча больше, чем ему, нужна.

Они и вправду не опоздали — заставили подождать себя всего пять минут. Он как раз вышел из «ниссана» ровно в десять, вместе с Голубем. И только прикурил, как увидел свет фар въехавшей на ведущую к «Люксу» дорожку машины — сразу догадавшись, кто это. Стоя полубоком к сворачивающим на стоянку перед магазином «гранд чероки», «паджеро» и «шевроле юкон», замершим прямо на углу, не подъезжая к застывшему на противоположном краю обсаженного с двух сторон кустами и деревьями прямоугольника парковки «патролу», из которого вылез Андрей.

Все шло по плану — кроме того, что машин было больше, чем он ожидал. На две больше — он только сейчас понял, что глупо было рассчитывать на то, что Труба приедет с ним встречаться вообще без всякого сопровождения, — а значит, и людей больше. Но с другой стороны, Славкиного шестисотого не было видно, и это означало, что сам он в одном из джипов. Чуть хуже было то, что три джипа встали, не выключая дальнего света, выхватывая его из темноты, слепя, и ни одна сволочь из них не выходила, словно чего боялись.

И тогда он шагнул вперед, жестом показав шагнувшему за ним Голубю, чтобы оставался на месте, — и сделал еще шаг. Немного ломая план, но чувствуя, что так надо. И, отойдя метра на три от «патрола», остановился, выжидая, усмехнувшись, когда заметил, как открывается дверь «чероки».

Такая киношная получилась сцена — он стоял неподалеку от «ниссана», не собираясь подходить к этим, а те, которые из «чероки», стояли у своей машины, не трогаясь с места, озираясь, видно, убеждаясь, что все тихо. Только Славка все не выходил — ждал, видать, когда дадут отбой тревоге, доложат, что порядок. Будто не видят, что он с пацанами на одной тачке сюда приехал — и больше никого вокруг.

— Э, свет убери! — крикнул сквозь ветер. — Убери свет, слышь?

Фары не погасли, и он шагнул вправо, в сторону от их лучей, ближе к своим, сразу увидев тех троих, кто топтался у «гранда», — наконец направившихся к нему вместе с четвертым, который только вылез. И еще видел, что из «паджеро» и «юкона» тоже выходят люди — только показалось, что они смотрят не в его сторону, а назад, на ту дорожку, по которой они проехали только что, в направлении тех двух припаркованных «девяток», мимо которых проезжали. На вид абсолютно пустых, чисто припаркованных здесь на ночь «девяток», которые не должны были вызвать ничьих подозрений.

Четверо шли к нему, медленно, явно постреливая глазами по сторонам, и остановились на полпути, метрах в десяти от него. Фары хотя и не били в лицо, но мешали разглядеть их четче — и у него вдруг похолодело внутри, потому что Трубы среди них не было. Но он тут же успокоил себя, решив, что Труба пока не вышел, может, хочет в своей тачке поговорить, а может, сейчас вылезет — осторожный, сука, и люди его осторожничают. Но тишину, прерываемую лишь рывками ветра, больше ничего не нарушало, и ожидаемого им хлопанья дверей так и не было слышно.