Сталинград - Энтони Бивор

62-я армия русских, находившаяся в Сталинграде, по-прежнему оставалась в трудном положении. Будучи частью кольца окружения, в котором оказалась 6-я армия немцев, армия Чуйкова была отрезана от восточного берега Волги и отчаянно нуждалась в боеприпасах и продуктах питания.

Огромное количество раненых дожидалось эвакуации. Но как только какое-либо судно пыталось пересечь Волгу, немецкая артиллерия тут же открывала огонь. И все же обстановка изменилась. Атакующие немцы теперь превратились в осажденных. Советским бойцам тоже приходилось несладко. Табака у солдат не было, и поставок его в ближайшее время не предвиделось. Чтобы хоть как-то заглушить тягу к курению, красноармейцы пели. Немцы, сидя в своих укрытиях, слышали русские песни, но оскорблений больше не выкрикивали. Они понимали, что в битве наступил переломный момент.

16. Одержимость Гитлера

Неблагодарная задача сообщить фюреру о большом прорыве русских 19 ноября выпала на долю начальника штаба армии генерала Цейтцлера, оставшегося в Восточной Пруссии. Гитлер находился в своем поместье Бергхоф, близ Берхтесгадена, где в августе 1939 года получил известие о согласии. Сталина на заключение германо-советского пакта о ненападении. Тогда он торжествующе ударил кулаком по столу, чем немало удивил присутствовавших на обеде дам. «Теперь они у меня в руках!» – воскликнул фюрер, вскакивая со стула. На этот раз его реакция была прямо противоположной. Глаза Гитлера метали громы и молнии.

В военном дневнике верховного командования вермахта есть явно лицемерное упоминание о тревожном известии, о наступлении русских, которое Гитлер давно предвидел и ждал. После того как неумелое вмешательство Гитлера в оперативное руководство боевыми действиями привело румынскую армию к поражению, фюреру понадобился козел отпущения. По его приказу был арестован генерал Хейм. На второй день наступления Красной Армии Гитлер приказал фельдмаршалу фон Манштейну сформировать новую группу армий «Дон». В германской армии Манштейн имел репутацию непревзойденного стратега. К тому же он успешно сотрудничал с румынскими войсками еще в Крыму.

Пока Гитлер находился в своем поместье, верховное командование вермахта бездействовало. 21 ноября, в тот самый день, когда Паулюс и Шмидт под угрозой прорыва советских танков покинули свой штаб в Голубинском, адъютант фюрера Шмундт был всецело занят «изменениями в униформе германских офицеров и высших должностных лиц».

Приказ Гитлера, предписывавший 6-й армии твердо удерживать свои позиции, несмотря на угрозу «временного окружения», догнал Паулюса только в Нижне-Чирской. Кроме того, Паулюсу предписывалось взять под свою команду все войска генерала Гота, находившиеся к югу от Сталинграда, остатки 6-го румынского армейского корпуса. Паулюс еще не успел прояснить для себя общую обстановку на фронте и крайне неохотно подчинился этому внезапному приказу. По его мнению, было бы лучше отступить от Волги и воссоединиться с группой армий «Б».

Паулюс был сильно расстроен и обозлен на Гитлера из-за несправедливого обвинения в попытке бросить свои войска. В таком состоянии он и пребывал утром 22 ноября, когда в штаб 6-й армии прибыл генерал Гот. В это время начальник штаба Паулюса генерал Шмидт разговаривал по телефону с командующим 8-м воздушным корпусом генералом Мартином Фибигом. Речь шла о немедленной доставке горючего и боеприпасов, необходимых для прорыва 6-й армии из окружения. Фибиг упрямо повторял то, что уже говорил накануне: «Мы не можем по воздуху снабжать целую армию. У Люфтваффе нет для этого средств».

Большую часть утра три генерала провели за обсуждением положения 6-й армии. Говорил главным образом Шмидт. Именно он беседовал вчера с генералом фон Зоденштерном из штаба группы армий «Б», который посвятил его в детали наступления русских на юго-восточном направлении. Зоденштерн заявил прямо: «У нас нет сил их остановить. Спасайтесь сами».

Во время совещания в кабинет вошел командир 9-й противовоздушной дивизии Люфтваффе генерал-майор Вольфганг Пикерт, однокашник Шмидта еще по штабному училищу. Шмидт приветствовал его излюбленной фразой их бывшего наставника: «Обоснованное решение, пожалуйста!» Пикерт не колеблясь ответил, что не прочь вывести свою дивизию из окружения. Шмидт на это заявил: «Мы все хотим вырваться из кольца, но прежде нам необходимо создать сильную оборонительную линию на юге, где наступают русские». Потом он сказал, что они не могут бросить дивизии на западном берегу Дона и что в ближайшие пять-шесть дней о попытках вырваться из окружения нечего и думать. Для успеха операции необходимы горючее и боеприпасы, а в 6-й армии не было ни того ни другого. Генерал Хубе уже жаловался в штаб, что его танки вот-вот остановятся.

Пикерт был согласен с фон Зоденштерном и тоже считал, что невозможно обеспечить армию всем необходимым только воздушным путем. К тому же ему претила сама мысль о возможности потерять целую зенитную батарею со всем вооружением и техникой. «Попытаемся прорвать кольцо собственными силами», – предложил Пикерт. Шмидт не возражал, но заметил, что они пока очень плохо представляют себе общее положение на фронте и еще меньше знают о резервах, находящихся в распоряжении верховного командования. Он горько посетовал на недостаток горючего и лошадей, а также на то, что большую часть тяжелых орудий и транспортных средств придется бросить. «Наполеоновский конец», – добавил он сокрушенно.

Паулюса, специально изучавшего наполеоновскую кампанию 1812 года, видимо, преследовали кошмарные видения гибели его армии в заснеженных волжских степях, Ему совсем не нравилась перспектива войти в историю в качестве генерала, несущего ответственность за величайшую катастрофу всех времен и народов. Никогда не отличавшийся независимостью суждений, Паулюс вряд ли мог противостоять искушению переложить бремя ответственности на чужие плечи. Благо, фельдмаршал фон Манштейн должен был вот-вот принять командование на себя. Однако Манштейн из-за плохих погодных условий не смог вылететь самолетом и отправился поездом, который застрял где-то в пути.

Паулюс, безусловно, не годился на роль полевого командира крупного армейского соединения. Операция не была тщательно спланирована, подготовлена, а главное, одобрена верховным командованием, поэтому он не мог решиться на прорыв. Ни он, ни Шмидт так и не поняли, что в данном случае фактор времени является решающим. Необходимо было как можно скорее создать мобильные ударные группировки, которые могли бы прорвать кольцо окружения, пока оно еще не замкнулось наглухо. Ничего подобного сделано не было. В итоге Красная Армия укрепилась на завоеванных позициях, и уже любой фактор, в том числе погодные условия, начал работать по возрастающей против 6-й армии.

Много времени было потеряно на организацию отступления танковых полков через Дон. Получив известие о потере Калача, Паулюс должен был немедленно приказать командиру 11-го армейского корпуса Штрекеру и командиру 14-го танкового корпуса Хубе отступить к восточному берегу для воссоединения с остальной армией. Однако соответствующие приказы были отданы только к полудню.

В тот же день, в два часа пополудни, Паулюс и Шмидт возвратились в свой штаб в Гумраке. Паулюс прихватил с собой изрядное количество хорошего красного вина и шампанского. Любопытный набор для человека, не собирающегося долго засиживаться на одном месте. Прибыв в штаб, Паулюс первым делом связался с командующими корпусами. Он хотел знать их мнение относительно последнего приказа Гитлера, предписывающего 5-й армии воздвигнуть проволочные ограждения, занять круговую оборону и ждать дальнейших приказаний. «Все поддержали наше мнение, – записал позднее Шмидт в своем дневнике. – Командиры тоже считают, что нам необходим прорыв в южном направлении». Больше всех за выступление ратовал генерал фон Зейдлиц, чей командный пункт находился всего в сотне метров от штаба Паулюса.

Донесение Паулюса, отправленное в семь часов вечера, начиналось словами: «Армия окружена», хотя в это время кольцо еще не замкнулось окончательно. Самым скверным было то, что Паулюс не имел четкого плана действий. Он просил только предоставить ему свободу в принятии решений на случай, если создать оборону на южном фланге окажется невозможно.

В начале одиннадцатого Паулюс получил от фюрера радиограмму: «6-я армия временно окружена русскими войсками. Я знаю 6-ю армию и ее командующего и не сомневаюсь, что в трудной ситуации мои верные солдаты проявят чудеса храбрости. Вы должны знать, что я сделаю все возможное, чтобы вызволить вас из беды. Ожидайте дальнейших указаний, которые поступят в свое время. Адольф Гитлер». Несмотря на столь категоричное послание, Паулюс и Шмидт посчитали, что фюрер скоро изменит свое решение, и на свой страх и риск начали подготовку прорыва в юго-западном направлении.