Дон Карлос. Том 1 - Георг Борн

Лицо прегонеро было безобразно в высшей степени и столь же вульгарно. Широкие скулы, приплюснутый толстый нос, огромный рот и сплющенная голова — все это вместе создавало отвратительную внешность, а налитые кровью тусклые глаза, отсутствие бровей и безволосый подбородок, совершенно гладкий, как у женщины, делали из прегонеро окончательное пугало.

Это пугало, этот урод, был доверенным лицом Сары Кондоро, и лучшего кассира, лучшего надзирателя для своей ночлежки она не могла бы найти. Утром он выметал полы, выбивал соломенные постели, одеяла, чистил лампы, после обеда он отдыхал, а вечером становился цербером у дверей, ведущих в ночлежку, содержательницей которой была, как мы уже сказали, Сара Кондоро. Сама она почти никогда не показывалась здесь. За всем смотрел, все делал прегонеро! Ее делом было только опорожнить кассу, то есть жестяную кружку, в которую верный прегонеро собирал плату с ночлежников. За эту работу она принималась ежедневно ближе к ночи и с большой любовью, потому что с годами сделалась ненасытно корыстолюбивой. Иногда, впрочем, она контролировала своего прегонеро, хотя он и пользовался ее доверием. Контроль заключался в том, что она пересчитывала сонных ночлежников и сравнивала их число с числом монет, вынутых из кружки. Эта проверка сердила прегонеро.

Впрочем, он был в некоторых отношениях действительно образцовым человеком, вина не пил, ни во что не играл, любовниц не имел — по-видимому, не имел никаких страстей, никаких склонностей, ничего не любил, кроме денег, которые копил поистине с любовью. Он был некогда гувернером, но, вынужденный бежать, простился со своим ремеслом! Потом работал в гавани, но и оттуда неизвестные обстоятельства заставили его бежать! Тогда он сделался матадором — и тут развилась в нем до крайних пределов та отвратительная, ужасная страсть, которая заставляла его бежать с одного места на другое, кидаясь от одного ремесла к другому. Об этой страсти, впрочем, мы скоро будем говорить подробно. Он хотел поступить в цирк, но там его не приняли, тогда он пристал к труппе странствующих акробатов, у которых служил в качестве прегонеро, зазывалы; с этой труппой он проехал почти по всей Франции и Германии, но тут опять, вследствие своей несчастной страсти, вынужден был внезапно скрыться и, пристав к другой труппе, вернулся через Швейцарию и Францию в Испанию.

Здесь случай свел его с Сарой Кондоро, которая с первого взгляда поняла, что он будет ей полезен, и пригласила его стать ее фактотумом, доверенным лицом, за сто реалов в неделю, и сверх того, если он хорошо себя проявит, старая герцогиня обещала давать ему известную часть с доходов. Прежде всего она требовала следить, чтобы в ночлежке не было шума, драк и буйства, которые, при его силе, он сможет легко прекращать.

До сих пор он исполнял также обязанности ночного сторожа, от которых и сама герцогиня не отказывалась и всегда исполняла их охотно.

Ночлежники все продолжали прибывать, являясь в самых странных костюмах. Сунув в руку прегонеро монету, они приобретали право войти в ночлежку и занять койку. Туда вела дверь, которую входившим не нужно было затворять за собой, — она закрывалась сама с помощью подвешенной к ней гири.

Ночлежкой служил один зал, занимавший всю ширину дома; для большей прочности потолок был подперт посредине стойками. Там горели всю ночь две лампы, коптящие и дымящие, не гасили их потому, что свет был необходим для охраны порядка, за которым строго наблюдал верный фактотум, беспрестанно заглядывая в зал.

Между койками был оставлен крестообразный проход, деливший зал на четыре части. Одиночные койки были не больше корабельных коек или гробов, они отделялись одна от другой низкими перегородками из досок. Матрацами служили мешки, набитые соломой, одеяла прикреплялись к койкам в ногах, так что ночлежники могли только покрываться ими в случае холода, но не кутаться в них; впрочем, на холод никто не жаловался — в зале была невыносимая духота, а к утру прибавлялся еще угар от дымящих ламп, так что в зале, казалось, повисал густой туман.

Вечером койки занимались по порядку, одна за другой, так что ночлежники, пришедшие позднее, должны были пробираться на стоявшие ближе к стенам койки через тех, кто занял крайние от крестообразного прохода места. Мужчины, женщины, дети — все лежали вперемежку. При первом беспорядке, при первом крике или призыве о помощи являлся фактотум, строго внушал лежать смирно — и все утихало. Действительно, несмотря на такую свалку, здесь редко происходили скандалы.

Возле этого зала был еще один, хотя не такой большой; там тоже все койки были заняты каждую ночь, так что Сара не могла пожаловаться на недостаток доходов— у нее ночевало триста человек ежедневно.

Две ее собственные комнаты находились в передней части дома, окна их выходили на улицу, а прегонеро помещался наверху, над этими комнатами.

Когда зал уже почти заполнился ночными посетителями, а в кружке собралось порядочное количество монет, к дому приблизился человек высокого роста в черном платье.

Прегонеро взглянул на него вопросительно, так как с первого взгляда увидел, что перед ним не ночлежник; внешне, по крайней мере, он был вовсе не похож на обычных посетителей этого дома.

В каждом движении этого человека видно было достоинство. Несмотря на низко надвинутую шляпу, прегонеро заметил, однако ж, что у незнакомца прекрасная темно-рыжая борода, а выражение лица серьезное, почти строгое.

— Дома ли сеньора Сара Кондоро? — спросил он, подойдя к прегонеро.

— Вам угодно видеть ее саму, сеньор? — спросил фактотум, в свою очередь, незнакомца. — Если вы пришли на ночлег, то я должен вам сказать, что она не занимается гостями!

— Нет, я не за этим!

— Ого! Мне кажется, я знаю вас — не вы ли Христобаль Царцароза? — вполголоса спросил прегонеро, предупреждая вопрос.

Фактотум, обычно почтительностью не отличавшийся, оказался на этот раз предупредительным и смотрел, по-видимому, с большим уважением на прибывшего — да как могло быть иначе, во-первых, он был еще выше его, прегонеро, а во-вторых, этот гигант был еще и мадридским палачом.

— Так это вы, — проговорил он предупредительно и любезно. — Рад, что имею счастье видеть вас! Герцогиня здесь, в своих комнатах, и ожидает вас!

— Ровно десять часов, я не опоздал ни на минуту!

— Да, сеньор, вы очень аккуратны, — подтвердил фактотум и проводил палача до дверей комнат Сары, и даже сам постучал.

На стук отозвался хриплый голос, приглашавший войти, и Царцароза вошел в маленькую переднюю комнату. Сара стояла у стола и при тусклом свете лампы считала монеты, завертывая их по счету в бумажки.