Казачество в 1812 году - Алексей Шишов

Первые лучи уже плохо греющего осеннего солнца еще не успели подняться на горизонте, как три казачьи лавы (Иловайский 3-й разбил свои силы на три части) устремились на Боровскую дорогу через лес по трем проселочным дорогам (поэтому экспедиция и была разбита на три части). На левобережье Лужи начался погром биваков и обозных стоянок. Если люди военные при виде атакующих казаков брались за оружие, то среди обозников и маркитантов сразу же началась страшная, быстро распространявшаяся кругом паника.

Сперва казачья конница пошла в эту атаку шагом, затем рысью. Наконец, донцы лавой устремились с обычными в таком случае криками к столбовой дороге. Завидя лаву, неприятельская артиллерия своротила в сторону, стараясь найти по полям спасительный путь. Но казаки настигли императорских гвардейцев, быстро отбив у них с полсотни брошенных расчетами орудий с зарядными ящиками.

Пока часть атакующих разворачивала упряжки орудий и зарядных ящиков в обратную сторону, чтобы увезти их в свое расположение, другая часть лихо вышла на дорогу и понеслась к месту скопления обозных повозок. Такой военной добычи казаки упустить просто не могли.

И тут донцы-ополченцы заметили немногочисленный отряд вражеской кавалерии, неподвижно замерший на месте. Это была свита Наполеона и небольшое число его конвойцев. Когда казаки были «узнаны», император французов и сопровождавшие его генералы с адъютантами обнажили свои шпаги и приняли влево, на поле. Наполеон с его близким окружением оказался здесь по такому случаю.

В ходе рейда большая часть казачьих сотен выбежала на Боровскую дорогу в километре к югу от Городни. Именно там из леса выходили проселочные дороги, да и местность была удобной для движения массы конников. По иронии судьбы, именно в этом месте на ночлег расположился гвардейский артиллерийский парк Великой армии. И именно здесь императору Наполеону воочию пришлось увидеть «жалких арабов Севера» в деле, а его конвою и даже свите схватиться с донцами в конном бою.

Дело обстояло так. Бонапарт на рассвете 13 октября выехал из Городни, проведя ночь в крестьянской избе у дороги. Еще не рассвело, и, как свидетельствует обер-шталмейстер Коленкур, «тьма была еще такая, что в 25 шагах ничего нельзя было различить». Император, по всей видимости, намеревался еще раз осмотреть позиции своей армии у Малоярославца, чтобы потом внести что-то новое в собственный стратегический план уже проваленного Русского похода.

Наступающее утро дня поздней осени и ночная прохлада с неизменной сыростью располагали к размышлениям о том, как поступать дальше. Поэтому наполеоновская свита не мешала своему сюзерену размышлять, покачиваясь в седле. Из воспоминаний мемуаристов, они не сразу придали внимания звукам двигавшейся в направлении на них массе всадников.

Наполеон покинул место своего ночлега быстро, не дожидаясь прибытия эскадронов эскорта, которые уже седлали своих коней. Императора, привычно пустившего свою лошадь вскачь, сопровождала небольшая свита из генералов и их адъютантов, офицеров для поручений. Впереди скакало несколько десятков человек из личного конвоя Бонапарта. Считается, что это были взводы гвардейской кавалерии – конных егерей, польский легкоконный и, возможно, драгунский. Каждый взвод по штату состоял из 29 человек, в том числе офицера и трубача.

Именно эти императорские конвойцы первыми обнаружили на лесной опушке казачью лаву, которая устремилась на гвардейский артиллерийский парк. Гвардейским кавалеристам в мужестве отказать было трудно, и они сразу же схватились на саблях с казаками. Донцы уменьшили ход лавы, посчитав встретившееся препятствие на пути к Боровской дороге, где горели бивачные костры и уже хорошо просматривалось скопище обозных повозок, за голову колонны вражеской конницы.

Но этих нескольких считаных минут Наполеону, не терявшему самообладание духа, и его свите вполне хватило для того, чтобы отъехать назад, быстро удалившись от места начавшейся конной схватки. Император приказал выдвинуть вперед эскортные эскадроны, а сам поскакал обратно к Городне, в бивак гвардейской пехоты, где мог найти надежную защиту. Перед тем как свернуть с Боровской дороги, ставшей смертельно опасной, влево, Бонапарт приказал свите:

– Едем (влево). Мои служебные эскадроны вперед (в бой).

Однако эскортные эскадроны конной гвардии запаздывали, поскольку Наполеон в Городне не стал ожидать их: «пусть догоняют». Получилась следующая безрадостная для него и императорской свиты картина: взводы личного конвоя Бонапарта, адъютанты генералов с трудом сдерживали натиск нападавших на них казаков. Те уже увидели, что им по пути преградой встретилось около сотни вражеских конников. У дороги шла горячая рукопашная схватка.

Здесь надо отметить следующее: большая часть казачьей лавы продолжила свой быстрый бег на место расположения гвардейского артиллерийского парка, где донцов ожидали богатые трофеи и добыча. Поэтому на «незначительную» конную схватку у дороги полковые и сотенные командиры не обратили должного внимания.

Но если бы казаки-донцы знали, что в той маленькой группе конников, бывших в стороне от места боя, находится сам император французов?! Тогда бы уж генерал-майор Иловайский 3-й и его «степные осы» забыли бы в единый миг обо всем на свете и любой ценой своих казачьих жизней постарались бы пленить такого человека. Но стояли предрассветные сумерки, и нет тому свидетельств, что казаки хотя бы различили в группе всадников приметные цветом генеральские мундиры.

Ранним утром 13 октября у Городни на обочине Боровской дороги сама судьба хранила самого большого в истории Франции венценосного завоевателя в лице основателя империи корсиканца Бонапарта, ставшего для мировой истории Наполеоном Первым. Это неоспоримый в истории факт, который может вызывать и удивление, и сожаление. Попади тогда у Городни Бонапарт в русский плен, последующие события эпохи Наполеона имели бы иное звучание.

Неравная конная схватка императорских конвойцев с казаками продолжалась совсем недолго. От Городни на спасение императора во весь конский мах спешили эскадроны эскорта. Этот эпизод дела под Городней достаточно хорошо описан у мемуаристов. Первым «влетел» в бой польский легкоконный эскадрон (шеволежеров, вооруженных пиками длиной 287 см, которые были отобраны ими у австрийских улан в битве при Ваграме 6 июля 1807 года).

Эскадроном гвардейцев-поляков командовал барон Ян-Ипполит Козетульский, герой Испанского похода Наполеона. Однако ему сразу же не повезло: едва офицер врезался в числе первых в ряды казаков, как получил тяжелое ранение ударом пики-«дончихи» и был сброшен с коня на землю. Однако жив он все же остался: второго удара пикой не последовало, а лошадь в любой ситуации панически боится ступить ногой на лежащего человека: она его всегда щадит. Конная схватка «горела»: теперь всадники больше бились пиками.

Затем к месту боя подлетел эскадрон конных егерей под командованием барона Франсуа-Антуана Кирманна. Его конники сражались саблями, стреляя из пистолетов. Два прибывших эскадрона пробились к окруженным конвойцам, и теперь казакам приходилось иметь дело с тремя сотнями разъяренных вражеских всадников: они сражались за жизнь своего императора.

Неизвестно, чем бы закончилась эта конная схватка (казаков все же было числом больше), если бы к месту боя не прискакал герцог Истрийский маршал империи Ж.-Б. Бессьер во главе двух других эскадронов наполеоновского эскорта – конно-гренадерского и драгунского. Теперь силы сторон уравнялись, но перелома в рукопашной схватке все не было – ни одна из сторон и не думала уступать место боя другой.

Пока шел этот бой, казачья лава, ворвавшаяся в гвардейский артиллерийский парк, «рассыпалась» среди многих сотен различных повозок, десятков орудий и зарядных ящиков. Казаки занялись увозом французских пушек (в упряжки они ставили своих донских степных лошадок) и поиском военной добычи, в данном случае богатой, в повозках наполеоновской гвардейской артиллерии.

Привычного шума боя в этом налете на вражеский артиллерийский парк не было. Расходившиеся донцы словно забыли о том, что при таком успешном налете им следовало поджигать и так взрывать зарядные ящики, которые были полны огневых пушечных припасов. Однако сбор добычи был прерван прибытием к парку многочисленной французской кавалерии. Казачьи полковые командиры дали сигнал отходить и увозить с собой трофеи и прочее взятое с боя добро.

Французам, однако, удалось отбить у нападавших часть захваченных ими орудий гвардии. Однако казаки-ополченцы все же сумели увезти с собой на берег Лужи 11 пушек и переправить их по плотине на правый берег. Это были знатные трофеи, которыми Войско Донское могло с полным на то правом гордиться. Сама собой утихла и схватка казаков с императорским эскортом.