Конан. Пришествие варвара (сборник) - Роберт Говард

– Так что это за место? – осведомился Конан. – И кто тут живет?

– Это очень древний город, имя же ему Ксутал. Он выстроен над оазисом в пустыне, на который основатели города набрели в своих странствиях. С востока явились они, и было это столь давно, что даже их потомки не помнят когда…

– Немного же их осталось, – заметил киммериец. – Покои большие, а выглядят необитаемыми.

– Людей здесь больше, чем тебе кажется, – возразила стигийка. – Весь город, по сути, является одним сплошным дворцом; все дома, находящиеся внутри стен, соединены между собой. Здесь можно ходить много часов, никого не встречая, но это уж как повезет. Другой раз люди попадаются один за другим, причем сотни и сотни…

– Это как? – спросил Конан. По его мнению, услышанное порядком отдавало колдовством, и ему это не нравилось.

– Здешние люди много времени проводят во сне. Сновидческая жизнь для них важна не меньше, чем явь, и столь же реальна. Ты когда-нибудь слышал о черном лотосе? В городе есть особые места, где его выращивают. За много веков садовники сумели его изменить, и теперь его сок вместо смерти приносит роскошные, ни с чем не сравнимые сновидения. Им-то жители Ксутала и посвящают большую часть своего времени. Зато их бодрствование подобно сну: оно невнятно, бесцельно и беспорядочно. Они спят, пробуждаются, пьют, едят, предаются любви и вновь засыпают… Они редко доводят начатое до конца – чаще все бросают как придется и вновь погружаются в грезы, навеянные соком черного лотоса. Взять хоть пищу на столе, которая утолила ваш голод. Вне сомнения, кто-то, пробудившись, решил перекусить и приготовил себе еды… а потом забыл про нее и ушел спать.

– Ладно, а еду они откуда берут? – перебил Конан. – Что-то я не заметил за стенами ни виноградников, ни полей! У вас как тут, и огороды, и скотные дворы – все внутри?

Она покачала головой.

– Им не нужны стада и посевы, эти люди производят себе пищу из природных веществ. Они ведь прекрасные ученые, и головы у них работают как надо, когда лотос выветривается из мозгов! А предки их вовсе были гигантами разума, ведь они построили этот город посреди пустыни и создали всю роскошь, которой он начинен. И даже теперь, когда здешний народ поработило пристрастие к дурману, частица дивных знаний еще не умерла до конца… Я думаю, ты успел подивиться освещению в покоях? Это драгоценные камни, которые воспламенил радий. Проведи по ним пальцем в одну сторону – и они вспыхивают. В противоположную – и они гаснут… Вот тебе пример того, до чего дошла наука ксутальцев. А сколько всего они позабыли!.. И все из-за того, что живая жизнь интересует их все меньше. Они предпочитают сон, похожий на смерть…

– Ага, – сказал Конан. – Так, значит, тот мнимый мертвец возле ворот…

– Вне всякого сомнения, он спал. Лежащего в лотосовом сне легко принять за умершего. Все телесные процессы так замедляются, что трудно бывает распознать признаки жизни. Дух покидает тело и отправляется в странствие по запредельным мирам. Кстати, человек у ворот есть наглядное свидетельство безалаберного отношения этих людей к собственной жизни. Он ведь должен был охранять ворота – там, согласно обычаю, ставят стражника, хотя никакой враг отроду не покушался на город. Таких стражей можно обнаружить и в других местах Ксутала. И тоже – спящих без зазрения совести…

Конан поразмыслил над услышанным и спросил:

– А сейчас где все?

– Разошлись по разным частям города. По кушеткам, шелковым диванам, по заваленным подушками альковам и тюфякам, обтянутым мехом. Причастились лотоса и смотрят несравненные сны.

Конан почувствовал, как мускулы между лопатками продернуло холодком. Его как-то не грела мысль о сотнях людей, что лежали холодными и неподвижными полутрупами в этих просторных, устланных коврами дворцах, лежали, глядя в потолок остекленелыми глазами…

Потом он вспомнил кое-что еще и спросил:

– Ну так что там насчет той штуки, которая тихо скользит из комнаты в комнату и утаскивает людей прямо с ложа?

Прекрасная стигийка содрогнулась всем телом.

– Его имя Тог, он из Древних… Это бог Ксутала, обитающий в затонувшем куполе посреди города… Он жил здесь всегда. Пришел ли он сюда вместе с основателями города или уже обитал здесь? Никто не знает. Здесь его чтят, ему поклоняются… Большей частью он спит в своих подземельях, но порой – и этого нельзя предсказать – его будит голод, и он отправляется в путь по тайным коридорам и сумрачным чертогам в поисках жертвы… И тогда никто не может считать себя в безопасности…

Натала прямо-таки застонала от страха и повисла у Конана на шее, как бы заранее сопротивляясь любой попытке оторвать ее от могучего спутника.

– Кром, – вырвалось у него. – Ты хочешь мне сказать, что они все лежат и спят себе, пока эта нечисть шастает кругом и промышляет себе жертву на ужин?

– Голод будит его лишь время от времени, – повторила стигийка. – И потом, божеству положены жертвы, так ведется от века. Ребенком я жила в Стигии, и там все боялись жрецов. Никто не мог знать, кого и когда изберут, чтобы тащить на алтарь! Ну и какая разница, жрецы ли избирают жертву для своего божества – или оно само является, чтобы ее взять?

– У моего народа нет такого обыкновения, – проворчал Конан. – И в стране Наталы так тоже не делают. Хайборийцы поклоняются Митре, который не требует человеческих жертв. Что же до моего племени… Кром! Не отказался бы я посмотреть на жреца, которому удастся затащить на алтарь киммерийца! То есть крови, понятно, прольется вдосталь, только не той, которой хотелось бы жрецу…

– Варвар ты, – рассмеялась Талис, но в искристых глазах мерцали огоньки. – Тог – особое божество. Очень древнее… и очень грозное…

– Все равно здешний народ – либо придурки, либо герои, – сказал Конан. – Вот так лежать и смотреть какие-то глупые сны, зная при этом, что проснуться можно в брюхе у демона…

Стигийка вновь рассмеялась.

– Они ведь другой жизни не знают, – сказала она. – С тех пор как Тог забрал первую жертву, сменились несчетные поколения. Когда-то во дворце обитали тысячи, теперь остались сотни, – в том числе и по его милости. Еще несколько поколений, и не останется вообще никого. Тогда Тогу придется либо отправиться во внешний мир за новыми жертвами, либо убраться в подземное царство, из которого он явился когда-то.

Эти люди осознают свою неминуемую участь, но они – фаталисты, неспособные ни к сопротивлению, ни к бегству. Ни один из ныне живущих ни разу даже не высовывался сколько-нибудь далеко за городские стены. К югу отсюда на расстоянии дневного перехода есть еще оазис… Я видела его на старых картах, составленных их предками, но вот уже три поколения жителей Ксутала не посещали его. А плодородные земли, которые, согласно тем же картам, лежат еще в одном дне пути, перестали исследовать даже раньше… Варвар, это племя обречено! Они погрязли в лотосовом дурмане, а редкие часы бодрствования скрашивают золотым вином, которое заживляет раны, продлевает жизнь и способно вернуть бодрость самому пресыщенному развратнику…

И все-таки они цепляются за жизнь и отчаянно боятся божества, которому поклоняются! Ты сам видел, как один из них прямо-таки помешался от ужаса, узнав о пробуждении Тога. А мне доводилось наблюдать, как весь город вопил и рвал на себе волосы и в ужасе мчался за ворота… чтобы скорчиться там за стенами и ждать, на кого падет жребий. И когда один из них оказался избран, его швырнули обратно в ворота, дабы Тог утолил свою похоть и голод… Вот и теперь, если бы они не спали по комнатам, весть о появлении Тога заставила бы их с воплями ломиться наружу!

– Ой, Конан, – в ужасе взмолилась Натала, – давай скорей отсюда уйдем…

– Всему свое время, – отозвался киммериец. Стройные ножки цвета слоновой кости прочно приковали к себе его взгляд. – Ну а ты-то, стигийка, что здесь делаешь?

– Я попала сюда в ранней юности, – ответила она, откидываясь на бархатные подушки и сплетая за головой изящные руки. – Если ты присмотришься к цвету моей кожи, почти такой же белой, как у твоей подружки, то поймешь – я не какая-нибудь простолюдинка. Я – дочь короля. Меня похитил один из принцев, восставших против отца. Встав во главе армии кушитских стрелков, он ушел на юг, в дикие земли, чтобы завоевать там страну и стать ее властелином. Его самого и всех его воинов забрала пустыня… Самый последний посадил меня на верблюда и вел его, пока не свалился замертво. Животное, однако, продолжало шагать… Потом я начала бредить от жажды и голода и впала в забытье, чтобы очнуться уже здесь, в этом городе. Мне рассказали, как на рассвете меня заметили со стены – я без сознания лежала рядом с мертвым верблюдом… Они подобрали меня и привели в чувство, напоив своим чудесным вином. Даже в те времена лишь вид женщины мог их подвигнуть на такую дальнюю вылазку за городские пределы!