Адвокат инкогнито - Наталья Борохова

Взгляд Софьи скользнул по напряженному лицу обвинителя. Ей казалось, что именно ему нужно отвечать за качество проведенного расследования.

– На самом деле обвинение в покушении на убийство не нашло подтверждения в судебном заседании, – со вздохом поднялся со своего места прокурор. – Я хотел сказать об этом в прениях. Но уж раз зашла речь, скажу сейчас. Если бы подсудимый намеревался лишить жизни потерпевшую, ему бы не составило труда это сделать. Но, как я теперь понимаю, у него не было даже мотива для такого поступка.

– Как вы полагаете, есть ли основания для привлечения к уголовной ответственности Кисловой Софьи? – продолжил задавать вопросы судья. Похоже, «сладкая парочка» – подсудимый и потерпевшая – вызывала у него изжогу. – Не привлечь ли потерпевшую за дачу ложных показаний? Она скрыла факт близких отношений с подсудимым, чем вводила в заблуждение следователя и судью.

– Ваша честь, на очной ставке потерпевшая давала показания, очень близкие к тому, что дает сейчас, – благородно заметил прокурор. – Просто она не сказала о том, что они были близки еще раньше. Но такой вопрос ей и не задавали.

– Хитро вы устроились, погляжу, – хмыкнул судья, обращаясь к Соболеву с приторной улыбкой. – Значит, хотите выйти отсюда чистеньким?

– Конечно, ваша честь, – ответила за Аркадия Кислова. – За что его сажать-то? Он передо мной уже извинился. Зла я на него не держу.

– У меня работа. Дети опять же… – принялся жаловаться Соболев.

– Про семью мне даже не заикайтесь. Нет у вас теперь семьи, – резко осадил его судья. – Не держите нас за дураков.

Участники испуганно глянули на председательствующего. Тот был явно не в духе.

– Суд выслушал заявления сторон и удаляется для вынесения решения, – сказал он и поднялся с места.

По-видимому, судья Крамер был так расстроен, что вместо дела едва не забрал в совещательную комнату свой молоток. Хорошо, секретарь догнала его уже возле дверей и вручила ему два пухлых тома. Черная мантия мелькнула в проеме.

– Вот ведь мерзавцы… – услышали те, кто сидел поближе.

– Судья что-то сказал? – встрепенулся Аркадий…

Снег искрился так, что было больно глазам. Хотелось жмуриться. Дубровская направлялась к своей машине. Процесс подошел к концу. Дело прекратили, но такой результат не принес ей радости. Она не чувствовала к нему своей причастности. У нее было ощущение, что ее пригласили сыграть в спектакле, определили роль и даже авансом выплатили гонорар. Вот только почему-то ее реплики в последний момент произнес другой актер. Впрочем, даже судья, оглашая постановление, так грозно поглядывал в сторону подсудимого и потерпевшей, что те с перепугу не поняли суть.

Только по тому, что в зал не зашел конвой, щелкая на ходу наручниками, Соболев решил: все, видимо, закончилось благополучно. Прокурор вышел, бросив на него насмешливый взгляд. Кажется, он насвистывал себе под нос какую-то игривую мелодию. Дубровская собирала со стола бумаги, стремясь уйти как можно быстрее. Не хватало еще, чтобы ее окружили журналисты, требуя дать интервью и поздравляя с успешным окончанием дела.

– Елизавета Германовна! Что сказал судья? – бросился к ней Соболев.

– Что он сказал-то? – вторила ему Кислова.

Дубровская посмотрела на взволнованную «парочку».

Конечно, рядом с Викторией Аркадий смотрелся более выигрышно. Они казались блестящей молодой парой: высокие, красивые и успешные. Но теперь Елизавета понимала, что она, как и все прочие, купилась на внешний эффект, вообразив, что имеет дело с совершенными людьми. Но действительность оказалась проще: семья Соболевых была лишь красивой мечтой Виктории, сказкой для друзей и родственников. Она не выдержала грубого соприкосновения с реальностью и распалась не потому, что Аркадию встретилась женщина совершеннее его супруги. Он был слаб, и Кислова ловко воспользовалась его слабостью. Найдут ли они счастье вместе? Дубровская не знала. Но ей казалось, что их отношения будут длиться до очередного переломного момента, когда Аркадия, как эстафетную палочку, подхватит уже совсем другая бойкая женщина. Соболев ошибается, полагая, что последний и решающий выбор сделал сам. Он, как и всегда, принял правила игры того игрока, чьи шансы на успех были выше.

– Дело прекратили, – сказала адвокат. – Вы можете быть свободны.

– Это успех? – спросил Соболев сам себя, словно не веря в свое везение. – Это успех! – крикнул он во все горло и рассмеялся. – Значит, я теперь свободен? Я могу вернуться в университет?

– Совершенно верно, – сухо обронила Дубровская.

– Восхитительный результат, Елизавета Германовна. Поздравляю вас! – Профессор схватил ее за руку и начал трясти, словно хотел напоследок вывихнуть адвокату плечо.

– Меня благодарить не за что. К решению суда я не имею никакого отношения, – сказала она и взглянула на Кислову.

– Вы осуждаете нас? – спросила та чуть надменно.

– Не имею такого права. Просто никогда не считала, что для достижения цели все средства хороши. – Адвокат защелкнула портфель. – Вы рассчитывали именно на такой результат, верно? – обратилась она к Софье. – Вы ведь хотели заполучить Соболева?

– Ну, я не вещь, чтобы меня можно было заполучить, – сказал тот самодовольно. – Просто Виктория повела себя глупо.

– Ваша жена пыталась спасти ваш брак, – возразила Дубровская. – Только мне кажется, спасать было уже нечего.

– Что ни делается, все к лучшему, – заметила Кислова.

– В этом я теперь точно уверена, – грустно улыбнулась Елизавета.

Она вышла из зала. Ей больше нечего было здесь делать.

Направляясь к своей машине, Дубровская думала о том, что не таким виделся ей финал дела. По закону жанра Виктория и Аркадий были просто обязаны выйти из испытания победителями. Их сердца покрылись бы шрамами от ран, но они не должны были позволить дьяволу в лице Софьи Кисловой занять место между ними. Но жизнь иногда почему-то упорно не желает следовать любимому нами стереотипу и подтверждать, что добро непременно побеждает зло. Вот и в этот раз случился перевертыш. Умная и красивая героиня оказалась в стороне. Она не успела к розыгрышу призов, и капризная фортуна отдала подарки в другие жадные руки. Хотя, быть может, так только кажется, и Виктория Соболева еще не подозревает, что в странном перевертыше кроется дар судьбы?

Виктория и Виктор сидели в закутке ресторанного зала. Пожалуй, в самом неудобном месте – за массивной колонной, скрывающей от них эстраду с музыкантами, а заодно и публику, звенящую бокалами по случаю старого Нового года. Виктории праздновать было нечего, разве что начало новой жизни. Жизни без Аркадия. Но этот повод казался ей сейчас весьма спорным, и она противилась походу в ресторан. Однако вести старого приятеля к себе в дом казалось ей неприличным, а напрашиваться в гости к нему – бестактным. Прятаться по подъездам, паркам, пустующим дачам – смешно и несерьезно. Не без внутреннего протеста она все-таки согласилась на средний вариант – поздний ужин в укромном месте.

– Не знаю, что и сказать, – говорил Виктор. – Честно сказать, я себе не представлял такого финала.

Ему не хотелось, пользуясь ситуацией, тешить себя подобающими случаю восклицаниями типа: «Я всегда говорил тебе…» или «Я предупреждал тебя…». Виктор был великодушен. Не в его характере было плясать тарантеллу на руинах семьи бывшей возлюбленной.

– Все произошло слишком быстро. Мне до сих пор не верится, что это реальность, а не дурной сон, – улыбнулась Виктория. – Мой муж живет с другой женщиной. Я не хожу в университет, а сутками сижу дома, перебирая свои мысли, как старые фотографии. «Ах, если бы я не поехала тогда в Прагу…», «Вот если бы я была внимательнее к своему мужу…» Думаешь, это могло что-нибудь изменить?

Виктор пожал плечами. Откуда он может знать? «Если бы он любил тебя по-настоящему, ничего бы не произошло» – слишком жестокий ответ для Виктории. Она и без того была бледна, печальна и почти ничего не ела.

– Все пройдет. Все образуется, – произносил Виктор расхожие истины.

Подобных много: «Время лечит», «Что ни делается, все к лучшему»… Их словно специально придумали для таких случаев. Но смысл этих фраз станет понятнее через несколько месяцев, когда Виктория отойдет от шока и жизнь потихоньку начнет приобретать привычные краски. Сейчас же ей нужно было выплакать свое горе.

– Ты не одна, – добавил старый друг.

– Верно, – кивнула головой Виктория. – У меня есть мои дети – Маша и Петя. Я не нашла пока в себе мужества рассказать им обо всем, что случилось. Они уже не малыши, но все-таки еще слишком юны, чтобы разобраться в том, кто прав, кто виноват. Но, мне кажется, они уже понимают, что их отец не уехал на очередную научную конференцию.

– Мне кажется, здесь нужно обойтись без ненужных подробностей, – подсказал Виктор. – Их отец живет с другой женщиной. Вот и все. Как ни жаль, такое случается в жизни слишком часто.