Господин Вечности - Елизавета Тьма

   И я рассказал. Всё, начиная с момента, когда они оставили меня одного у дверей "Добермана".

   Выслушав, Юля только покачала головой, и сообщила, что ночевать я остаюсь сегодня у неё и это даже не обсуждается. А всякие отговорки, это всё чушь, близнецы у неё как минимум раз в неделю ночуют. Когда они в городе, конечно.

   Моя одежда, брошенная на включённый обогреватель высохла часа через три, и до самой темноты я снова гонял по городу. Только на этот раз за моей спиной сидела одна небезызвестная в нашей скромной компании Чёрная Рысь.

   Когда пришёл вечер и стало слишком холодно, мы вернулись. Не то, чтобы я сильно мёрз, но не хотелось, чтобы Киса простыла. Отогревшись чаем и ужином, который приготовила Юлькина мама, пока мы покоряли дороги, Киса утащила меня к себе в комнату. Смотреть кино, валяясь на диване. По идее, это был ужастик, но Юлька так ржала над моими комментариями в адрес фильма, что куда комедиям до этого "ужасы, триллер".

   Часа в два Юля уснула, используя мою руку в качестве подушки. Стараясь не потревожить её, я поднялся, вырубил комп и хотел было пойти спать в зал, где мне постелили на диване. Балконная дверь оказалась приоткрыта. Вместо того чтобы её закрыть, открыл и вышел на балкон. Переступил босыми ногами по ледяному бетонному полу. Сел на подоконник. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем тихо скрипнула дверь и рядом на подоконник села Киса. Взяла под локоть, прижалась щекой к моему плечу, согревая дыханием.

   -- Что же с тобой случилось, воробей? -- тихо спросила она. -- У тебя всегда ад в душе был, хотя ты это умел скрывать. Но сейчас внутри тебя настоящая бездна. Ради Неба, скажи...

   -- Я боюсь летать, -- некоторое время понадобилось, чтобы осознать смысл собственных слов и понять, что это правда. От этого факта, а может от и холода, пробрала дрожь. -- Я ненавижу Небо. И ненавижу себя за этот страх.

   Киса чуть отодвинулась. Помолчала. Снова тепло уткнулась в моё плечо и тихо произнесла:

   -- Поговори со мной, Ирдес...

   Маргарите Павловне не спалось эту ночь. У неё бывали бессонницы, и она знала, как с ними справляться. Поэтому поднялась и тихо, чтобы не потревожить спящую дочь и тёмного, направилась на кухню. Но остановилась, услышав из-за двери комнаты дочери голоса. Прислушалась. Усталый, сдавленный голос тёмного мальчишки:

   -- Мы пощадили его. Пощадили! А этот сучий сын вскинул на нас взгляд... сказал, что виновен. И перерезал себе горло стоя на коленях. На глазах у сына! А потом валялся в луже собственной крови на полу... Пусть тир'Реан был редким ублюдком, пусть тысячу раз заслуживал смерти, но зачем он сделал это так?! Чтобы лужа крови... к моим ногам... снова...

   -- Но он ведь был виновен! Такое с собственным ребёнком сотворить... Ты бы сам свернул ему шею при удобном случае! Что же было не так, Ирдес? -- спросила дочь.

   -- Ты не понимаешь, Кис. Это было слишком. Я много раз уже переступил это "слишком". Критической точкой было, когда я на глазах у мамы голыми руками гортань Моргану выдрал. Помнишь эту мразь?..

   -- Конечно, -- ответила Юля. -- Я бы сама его убила. Без сожалений. Мне жаль, что всю их паршивую семейку под нож не пустили. Ты ведь знаешь всё, из того, какие пакости они творили и сколько народу зарезали на алтаре?

   -- Что?.. Нет, не вникал. Мне достаточно того, что своими глазами видел. Да не о них сейчас речь! Я просто больше не могу. Хочу покоя. Свободы. И чтобы война не начиналась. Ты знаешь, какая это грязь -- война? Когда трупная вонь, кажется, преследует тебя везде. Когда над гнилой кровью роятся тучи зелёных мух, белые черви выедают плоть тех, кого не сожгли. Когда запах палёной плоти, кажется, пропитал всё вокруг. Горелые трупы жутко и невыносимо воняют. Не хочу больше...

   Тишина. И снова сдавленный голос тёмного мальчишки:

   -- Юлька, не умирай никогда. Я многое могу пережить, но если тебя не будет... я просто сломаюсь. Не оставляй меня одного.

   -- Ближайшую сотню лет не собираюсь, -- фыркнула она. -- Куда я от тебя денусь?

   -- Тогда я всё переживу. Ты только никогда не умирай...

   Женщина тихо отошла от двери, вернулась в свою спальню, легла в кровать и о многом думала до самого утра.

   Утром меня разбудил одуряюще вкусный запах с кухни. Встав, обнаружил на кухне Юлину маму, которая дожаривала блины. Пожелав доброго утра, я без просьб вымыл накопившуюся в раковине посуду и помог ей с незаконченными делами. Кроме блинов со сметаной, вареньем или мёдом на выбор, она сделала ещё и мясо с картошкой и грибами.

   Мы едва успели накрыть на стол, когда дверь открыли ключом с той стороны и вернулся с дежурства Юлькин папа. А за ним в дверь вошли близнецы.

   -- Тёть Маша, можно мы у вас опять поживём? -- спросил Данька встречавшую их женщину.

   -- А то мы опять с родителями поругались... -- вздохнула Манька.

   -- Можно, конечно! Ещё спрашиваете...

   -- Ох, доведёт меня до греха ваш отец, ребята, -- устало, и явно не в первый раз произнёс Юлин отец, капитан... или уже майор?.. милиции Валерий Иванович Тартынский. -- Заколебал ведь уже.

   -- Давайте-ка руки мыть и на кухню идите!

   Мой манёвр по тихому уходу в сторону комнаты Кисы не удался. Двойняшки зашли на кухню. Стоя у окна, я молча скрестил руки на груди и отвернулся в сторону, найдя в настенном сером кафеле нечто жутко интересное. Маня и Даня тоже уставились в разные стороны. Так в молчании прошла минута. Родители Кисы тихо переговорили, вроде бы о нашем поведении друг с другом. Потому что не спросили, какая кошка меж нами пробежала.

   -- Ирдес, -- первой заговорила Маня. -- Мы правда себя так отвратительно ведём?

   -- Мы больше не будем, -- пообещал Даня, не поднимая головы. -- Мы даже не думали о том, что на самом деле наше поведение настолько мерзкое.

   -- Нет, -- заговорил я, заставив обоих вскинуть головы. -- Вы засранцы, конечно, но и я к вам был не совсем справедлив.

   Двойняшки переглянулись и робко заулыбались.

   -- Мир? -- осторожно предложил Даня.

   -- Мир! -- согласился я. -- Но больше...

   -- Мы не будем! -- хором пообещали они. -- А если будем -- выдай нам по затрещине для вправления мозгов! Мы не обидимся.

   -- Я запомню, -- хищно сощурившись, многообещающе улыбнулся.

   Когда мы с двойняшками после завтрака перемыли всю посуду, почистили гору картошки для готовки обеда, и помогли с уборкой, проснулась почти всю ночь из-за меня не спавшая Киса. Посмотрела на нас троих и проникновенно обругала, сказав, что кроме нас дурачьё на свете есть, но мы возглавляем эти стройные ряды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});