Зюзюка и другие - Екатерина Вильмонт

– Добрый день, вы по записи?

И чего я сюда приперлась?

– Нет, но я хотела бы...

– Вы хотели бы записаться? К какому мастеру?

– Дело в том, что... здесь сейчас моя подруга, Инна Семенцова... Мне надо с ней увидеться... срочно...

– Разумеется, пройдите, пожалуйста, но если хотите, сейчас у Риммы есть время. Поговорите с подругой и, может быть, решитесь? Вам не помешало бы немного подстричься... – обворожительно улыбнулась Белла.

– Майка, ты? – вытаращила глаза Инна при виде подруги. – Что-то случилось? Говори скорее! В агентстве?

– Нет, все нормально, просто я немножко запуталась... Мне нужно было куда-то деться, я вспомнила, что ты...

– А, значит, это не очень срочно? Просто ты на нервяке сюда зарулила?

– Ну, что-то в этом роде... – пробормотала Майя, нещадно ругая себя за глупость.

– Тогда подожди меня немножко, и поедем куда-нибудь перекусить. Там и поговорим. Олежек, мы еще долго? – кокетливо обратилась она к молодому парню, колдовавшему над ее головой.

– Как минимум еще час, Инна Аркадьевна.

– Потерпишь? А то, может, тоже красоту наведешь?

Майя хотела было отказаться, но вспомнила, что именно под этим предлогом не поехала в Кремль и в гости.

– Ну, если возможно...

Все оказалось возможно и через полтора часа Майя с превеликим удивлением смотрела на себя в зеркало. В темно-русых волосах появились светлые прядки, отчего голова казалась легче, воздушнее и несомненно элегантнее.

– Слушай, Майка, как тебе идет! Это твой стиль! Ты помолодела лет на десять. Блеск.

В маленьком ресторанчике с веселым названием «Сивый мерин» было мало народу и обстановка вполне располагала к откровенному разговору.

– И почему ты не захотела ехать к нему? По-моему, очень даже мило с его стороны... Он явно в тебя влюбился, разве плохо? Говоришь, он интересный?

– Ну да... Но я не хочу, он женат, давно и прочно, что мне там светит?

– Любовь! Чего еще тебе надо? Хомут на шею?

– Нет, просто я не хочу... Я ставлю себя на место его жены... Мне неприятно...

– Глупости какие! Он же не трахаться тебя к себе приглашал. Это и вправду не очень красиво, а пообедать с девочкой... Дура ты! Ой, слушай, а вдруг он педофил?

– Что? – ахнула Майя.

– Как ты могла отпустить ребенка с совершенно чужим дядькой?

– Перестань, это чушь! Я знаю, где он живет, знаю его фамилию, да и вообще...

– А какая у него фамилия?

– Красивая фамилия. Ясный.

– Ясный? Он не родственник хоккеиста?

– Он его отец.

– Кино и немцы! Ты говоришь, он женат?

– Да, он сказал, что жена на Новый год в Канаду к сыну улетела...

– Минутку... – Инна открыла свою объемистую сумку и начала судорожно в ней рыться.

– Что ты там ищешь?

– Сейчас, сейчас, черт, где же это... Ага, вот!

Она вытащила из сумки глянцевый журнал, с которым активно сотрудничало их агентство.

– Вот, полюбуйся!

На развороте журнала был портрет молодого красавца в длинных шортах и черной футболке. Он сидел на балконе, выходящем на какой-то водоем, то ли озеро, то ли залив, положив ноги на перила. Репортаж назывался «Ясному далеко не все ясно».

– Ну и зачем мне это смотреть? – пожала плечами Майя.

– Дай сюда! – вышла из себя Инна. Она полистала журнал. – Ага, вот. Вопрос корреспондента: «Каковы ваши отношения с родителями?» Ответ: «Мама уже два года живет со мной. Они с отцом развелись!»

Майя вспыхнула.

– Ну и что?

– Как что? Он же тебе наврал...

– Ну наврал, и что дальше?

– Но ты же говорила, он тебе нравится... – немного растерялась Инна.

– Инка, как ты думаешь, зачем он соврал? – упавшим голосом осведомилась Майя.

– А зачем они вообще постоянно врут, что женаты или, наоборот, холосты, в зависимости от возраста и ситуации. К примеру, на курорте он говорил бы, что холост или вдов, а в Москве сказал, что женат. Кто тебя знает, вдруг ты замуж соберешься. Он небось считает, что невесть какой завидный жених. Ученый на «Ниве», тоже мне герой нашего времени! Курам на смех! Но ты с ним все же переспи, мало ли...

– И не подумаю! А что ты хотела сказать, «мало ли» что...?

– А вдруг он офигительный любовник? Тогда...

– Инка, ты же знаешь, я так не могу...

– Да я знаю, ты дура набитая... Кино и немцы!

... – Майя, мы тут! – закричала Василиса, подпрыгивая в густой толпе.

Кевин Костнер был на полголовы выше толпы.

Какая я дура, другая бы радовалась, что он в разводе, а я... я обиделась... По-настоящему обиделась... Наверное, я все-таки влюбилась в него, а он со мной, как с назойливой приставучей бабенкой... выставил заслон. Ну и черт с ним. Это в конце концов не роковая страсть. Пусть гуляет на свободе. По сценарию у меня роман с Игорем, отцом Василисы. Это куда нормальнее.

– Майя, теперь я вижу, что не зря вы бросили нас, – восхищенно покачал головой Борис Андрианович. – Вы очаровательны с этой прической!

Она ничего не ответила. Мели Емеля, твоя неделя.

Василиса сперва села между ними, но когда на место перед ней плюхнулась высокая полная дама с пышными волосами, Майя поменялась местами с девочкой, иначе та ничего бы не увидела. Зазвучала увертюра, он взял ее руку, поднес к губам. Она хотела вырвать руку, он не позволил. Не стану подавать вида, что обиделась, что что-то знаю... слишком много чести... волновалась она. Нет, я буду вести себя как ни в чем не бывало, а как только уедет Василиса, я пошлю его куда подальше... Нет, посылать я просто не умею, но я... я уеду к тетушке, пока праздники и она еще жива, моя милая славная тетушка Ангелина Игнатьевна. Но это всего один день. Ну и пусть... Кстати, из Питера я могу еще куда-то поехать, в какой-нибудь маленький городок, куда не валят валом туристы и где можно снять номер в гостинице не за бешеные деньги. Побуду там до конца дурацких праздников... Эта мысль так понравилась ей, что она тряхнула мелированной головой и стала слушать знакомую чудную музыку, искоса поглядывая на Василису, которую зрелище, похоже, захватило целиком. А правая рука Майи все еще была во власти этого вруна... Пусть, если ему так приятно, в конце концов он много сделал для Василисы, и спасибо ему за это.

– Вы на меня сердитесь, за что? – обжег он своим дыханием ее нежное ухо.

Черт бы его побрал!

– Нет, что вы...

– Нельзя ли потише! – шикнул кто-то сзади.

Он отпустил ее руку. Руке стало грустно. Именно так, только руке... ей захотелось опять в тепло его больших ладоней. Нельзя поддаваться на физическое воздействие, пыталась урезонить себя Майя. Он меня волнует, потому что у меня давно этого не было... но я и не хочу... с ним... Он тоже использует меня и скажет, что вся жизнь не может пахнуть елкой и мандаринами и протекать под «вальс цветов»... Тетушка, родная, как хорошо, что я не успела тебя пришить!