Ночной сторож - Луиза Эрдрих

интерес у Артура В. Уоткинса.

Первой любопытной неожиданностью в «Книге Мормона» оказалось то, что Джозефа Смита, их пророка, также посещали чрезвычайно яркие существа, которые были полупрозрачными. Томас отложил книгу и прислушался к своим чувствам. Сначала он был смущен и, возможно, даже задет: описание существ во многом совпадало с его опытом в ту ночь, когда он чуть не замерз. Но как только Томас справился с эмоциями, ему стало немного легче. Эти существа, по-видимому, являлись другими. Они пришли рассказать Джозефу Смиту о неких древних табличках, захороненных в разных местах. В книге были элементы таинственности. Например, внутренняя аргументация человека по имени Нефий, который не горел желанием пронзить пьяного человека его собственным мечом, но которого убедил совершить убийство глас Господень. Затем Нефий выдал себя за человека, которого убил, обманул его слугу и украл все его сокровища – медные таблички с выгравированными на них историями. Глаза Томаса начали слипаться. В книге были пустыня, женщины, евреи. Главным образом там был этот Нефий. Составит ли повествование Нефия всю эту книгу? Томас заглянул вперед. Его глаза снова начало жечь, а затем он почувствовал, как голова наклонилась, дернулся и проснулся. Эта ночь обещала быть очень трудной.

Томас стойко продержался еще один час и начал читать об иноверцах, приезжавших в Америку. Это его удивило. Он не думал, что повествование будет развиваться так быстро. Но все же книга, несмотря на архаичную страстность и сконцентрированность на грехе, была написана в Америке, а потому он попытался привыкнуть к ее стилю. В книге было много праведного гнева. Была какая-то ярость по поводу великой и отвратительной церкви, которую Томас не мог определить. Много говорилось о нечистоплотности других людей и о чистоте народа Нефия. Добравшись до падения дочерей Сиона, Томас почувствовал острую боль за этих женщин. Очевидно, дочери были гордыми и надменными. Но их наказание было чрезмерным, подумал Томас. Ему понравилось, что они издавали звенящие звуки при ходьбе, как индейские женщины, танцующие в платьях с нашитыми побрякушками. Но настал день, и Господь отнял наглость у дочерей, гремящих ножными браслетами и головными уборами, а также медальонами в форме полумесяца. Господь забрал все. Цепи, браслеты и чадры. Капоры, и украшения на ногах, и головные повязки, и сосуды с духами, и серьги. Перстни и кольца в носу. Переменные одежды, мантии, плащи и накидки, кошельки. Зеркала, и тонкое полотно, и капюшоны, и вуали. И вместо благовония они получили зловоние. Вместо пояса – веревку. Вместо хорошо уложенных волос – плешь. Да, плешь! Вместо широкой епанчи, что бы это ни значило, они получили узкое вретище и, что хуже всего, вместо красоты – клеймо.

Томас, который любил красивую одежду и обожал, когда Роуз распускала длинные волосы, а потом надевала платье цвета пламени и черные туфли на изогнутых каблуках, закрыл книгу в подавленном состоянии.

* * *

Первое, что он записал об Артуре В. Уоткинсе, было то, что ему, вероятно, нравилась простая одежда у женщин и сам он, похоже, одевался просто и неприметно. Никаких колокольчиков на лодыжках. Никакого кричащего галстука, двухцветных туфель или широкополой фетровой шляпы. Он определенно был праведным человеком. Как с таким лучше всего бороться?

Написав отзывы на несколько газетных статей и заполнив заявку на новый ротатор, предназначенный для использования исключительно племенным советом, Томас вспомнил кое-что из своих школьных дней. Тогда он разработал такую стратегию. Единственный способ бороться с праведником состоит в том, чтобы в противостоянии с ним привести аргумент, согласно которому предоставление Томасу того, что он хочет, является единственно праведным поступком.

Двухдневное путешествие

Вера поняла, что идет. На ней было теплое пальто, шапка и ботинки. Она шла по дороге. Она знала, как и все вокруг, что душа после смерти отправляется в путешествие в следующую жизнь. Отправляется в путь по дороге, похожей на ту, по которой она шла сейчас, темной и одинокой, но четко выделяющейся в лунном свете. Быть мертвой, возможно, было облегчением. Пока шла, Вера пыталась вспомнить приметы дороги – ее будут проверять несколько раз. На этот счет существовали определенные инструкции. Она услышит голоса живых, зовущие назад, но не должна оборачиваться. Следует продолжать двигаться на запад. Имелись определенные продукты, которые она не должна была есть, и другие продукты, которые она есть могла. Возможно, там был, хотя она не могла полностью этого вспомнить, мост или змея, а может, тролль под мостом, или она слышала об этом где-то еще в своей жизни? Если она зайдет достаточно далеко, то услышит, как ее зовут мертвые, подбадривая, потому что через три дня пути она устанет. Она боялась, что из города мертвых может услышать плач своего ребенка. Она не хотела, чтобы он умер. Она побежала бы к нему, где бы он ни находился. По крайней мере, он не останется один. Через некоторое время воздух стал бледно-серым, и она увидела указатель «Шоссе 2». Затем ей встретилась вывеска, написанная от руки черными штрихами: «Продаются дрова». Вера начала сомневаться, находится ли на правильном пути, и задалась вопросом, мертва ли она вообще. Хотя она умерла еще тогда, когда была жива. Может быть, надолго. В этом она была уверена.

Бокс ради свободы

Снегопад прекратился, и дороги были чисты. Подержанный автомат для приготовления попкорна, купленный школой для спортивных мероприятий, настроили и доставили в зал общинного центра. Запах горячего масла и звук лопающихся зерен кукурузы согревали толпу. Шарло насыпала попкорн в пакеты, а Фи брала монеты. Джагги продавала билеты у входа. Мозес считал деньги. Томас раздавал листовки с расписанием боев и радушно приветствовал гостей у дверей большого зала, где был ринг. Рядом с туалетами, в специальных выгородках, ожидали изолированные друг от друга боксеры. Были повешены занавеси, чтобы они могли выйти из-за них под радостные возгласы толпы. Ринг и столбы с канатами возвышались на платформе, построенной Луисом из пожертвованных досок, и выглядели достаточно убедительно. Судья Бен Фернанс, который также являлся окружным комиссаром, носил нарукавные повязки и держал в руках маленький белый мегафон. Он делал объявления и приветствовал толпу, в то время как мистер Джарвис возился с неисправным громкоговорителем.

Патрис и Валентайн пришли пораньше и стояли близко к рингу за стульями, предназначавшимися только для пожилых людей. Толпа быстро росла, и вскоре появился мистер Джарвис с микрофоном и гонгом. Когда он ударил в гонг, раздался диковинный звук. Он хотел установить прожектора, но это оказалось невозможным. Тогда ему пришла идея использовать звук, чтобы направлять толпу. Это сработало. Когда гул затих, все находились в предвкушении схватки, а затем под бурные аплодисменты вышли боксеры. Каждый был представлен с упоминанием имени его противника. Хотя большинство собравшихся были индейцами из Форт-Тоттена и Девилс-Лейка, приехало также много соседей с близлежащих ферм и даже из городков и поселков в радиусе ста миль. Однако место проведения матча изменило баланс сил, и враждебности к индейцам практически не ощущалось. Даже семья и сторонники Джо Уоббла были добродушны, пожимали руки Стоун-Боям, подбадривали Реварда и его соперника Мелвина Лаудера.

Мистер Джарвис всегда хотел комментировать бои и считал своим долгом представить возникающие между бойцами конфликты как можно более захватывающими. В конце концов, парни занимались этим видом спорта, чтобы