Сачлы (Книга 2) - Сулейман Рагимов

И тотчас ущелье огласилось винтовочными залпами. Стреляли снизу, от реки; отвечали из кустов, окаймлявших тропу.

Оказывается, час тому назад разведчики из отряда, возглавляемого уполномоченным ГПУ Балаханом, заметили в бинокль залегшую в засаде в кустах пониже перевала банду.

Балахан принял решение зайти со стороны реки и ударить зюльматовцам в спину. Внезапность, по его замыслу, должна была компенсировать недостатки позиции. Посланный по заданию Алеши Гиясэддинова отряд подоспел как нельзя вовремя. Неудачный выстрел Зюльмата невольно послужил для отряда Балахана сигналом к бою. Находясь внизу, не имея возможности видеть, что происходит на тропе, скрытой стеной можжевеловых зарослей, видя лишь отдельные фигуры затаившихся в кустах бандитов, люди Балахана и не подозревали, как близок был к гибели секретарь райкома, не знали, что их дружные неожиданные залпы посеяли панику в банде Зюльмата и по существу спасли Демирова от смерти.

Когда сзади грохнул выстрел, а за ним загремели залпы, Демиров выхватил из кобуры наган и начал на скаку палить наугад по кустам. Услышал за спиной истошные крики:

— Убили Кемюра-оглу!..

— Кемюр-оглу убит!..

— Нас окружают!

Тем временем сзади на тропе произошло следующее… Не успел еще маузер Зюльмата долететь до кустов, как атаман рванул из ножен кинжал и с поворота, с дьявольской ловкостью всадил его в грудь Мидхата, поразив сердце.

— Собака! Предатель! — прорычал он и выдернул кинжал из уже мертвого тела, которое тут же рухнуло на землю; двумя молниеносными движениями, нагнувшись, обтер лезвие об одежду убитого, вогнал клинок в ножны. Выпрямился. Приставил ладонь ко рту и издал пронзительный звук, похожий на крик горного оленя.

Это был условный сигнал: всем отходить в горы!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Ситара, Мехпара и Аслан, приунывшие, сидели на циновке под инжировым деревом, когда калитка вдруг скрипнула и во двор вошел дядя Гулам, их сосед и большой приятель маленького Аслана, директор одной из школ Нагорного района. Приблизившись к дереву, спросил глухим басом:

— Что-нибудь случилось, детки? Отчего такие грустные? Что носы повесили?… Признавайтесь!.. Что произошло?

— Все в порядке, дядя Гулам, — ответила за всех Мехпара. — Живем понемножку.

— Известий нет от Нанагыз и Рухсары? — поинтересовался сосед.

— Ничего не пишут, Гулам-муаллим, забыли нас, — уныло ответила Ситара.

— Я слышал, и Ризван поехал вместе с Нанагыз к Рухсаре… Это верно, девочки? — поинтересовался сосед. Ситара молча кивнула головой. Аслан выпалил:

— А мы скучаем!

Гулам-муаллим, нагнувшись, положил ладонь на темную стриженую головку мальчика, задорно подмигнул ему:

— На тебя это не похоже, Асланчик! Ты ведь мужчина!.. Разве мужчины скучают?…

— А вот мы скучаем! Скучаем! — с вызовом сказал Аслан. — Хотим — и скучаем!..

— Понятно, — улыбнулся Гулам-муаллим и перевел взгляд на Ситару. Та сказала:

— Этим утром мужчина Аслан не хотел вставать с постели — стыд и срам.

Гулам-муаллим укоризненно покачал головой:

— Это правда, Асланчик? Что произошло? Ты почему не хотел вставать?

— Говорил, не встану, пока мама не приедет, — вмешалась в разговор Мехпара.

Гулам-муаллим, в котором проснулся педагог, счел нужным заговорить о другом:

— Скоро я поведу Аслана в школу. В этом году он начнет заниматься. Да, Асланчик?…

— Я пока не буду учиться! — объявил мальчуган. — Подожду немного.

— Вот как?! А почему, дорогой Аслан?

— Пусть мама приедет — тогда! Гулам-муаллим расхохотался:

— Выходит, наш крошка Аслан не может без мамы? Не можешь, да?… Не ожидал…

— Почему же не могу? Могу… Только пусть мама и Рухсара приедут — тогда пойду в школу! — На глазах Аслана сверкнули слезы. Гулам-муаллим подхватил мальчугана на руки, поднял его вверх, к самым веткам, на которых висели янтарные, уже вполне зрелые плоды. Сестры, желая развеять грустное настроение мальчика, неестественно громко засмеялись.

— Ах, дядя Гулам, — воскликнула Ситара, — знали бы вы, какой наш Асланчик заводной парень!.. Он каждую минуту откалывает какой-нибудь номер!

Мехпара же сказала совсем невпопад:

— Трижды в день наш джигит плюхается на землю, дрыгает ногами и ревет как белуга. Вот один из его номеров…

Ситара с укоризной посмотрела на сестру, однако ничего не возразила ей.

Гулам-муаллим прижал Аслана к груди, расцеловал в обе щеки, опустил на землю.

— Дети, собирайтесь, скоро поедем на дачу! — объявил он. — Пери-ханум приказала мне, чтобы в эту пятницу я вас непременно привез!

Девочки, поблагодарив, начали отказываться. А Аслан тотчас согласился. Он часто ездил на дачу с дядей Гуламом. Любил играть со своим одногодком Саламом, сыном дяди Гулама, на песчаных дюнах.

Салам был единственным ребенком в семье. Он родился поздно, спустя десятилетие после женитьбы Пери-ханум и Гулама-муаллима, когда супруги уже почти не надеялись, что у них будет прибавление. Но "чудо" все-таки свершилось: родился мальчик. Естественно, супруги души не чаяли в Саламе, он стал их кумиром с первого же дня появления на свет. Салам был привязан к Аслану, и это, разумеется, не могло не влиять на отношение родителей к малышу соседу, ко всей семье Алиевых. Пери-ханум и Гулам-муаллим любили Аслана, как родного. Своеобразие мальчугана, его оригинальность, выражавшаяся в стремлении держать себя, разговаривать "по-взрослому", еще больше привязывали супругов к сыну Нанагыз. Так как Асланчик был единственным в семье "мужчиной", то эта "исключительность" определенным образом сказывалась на его характере: его разговор, суждения часто были слишком "серьезными" и никак не вязались с его возрастом. Сестры говорили в таких случаях: "Асланчик форсит!" Было забавно наблюдать и слушать, как он порой, точно схватив интонацию старших, покрикивает на Ситару или Мехпару:

— Ай, гыз, ты где была?… Почему задержалась на базаре?. (Каждый раз одно и то же!.. От него отмахивались:

— Уткнись лучше в подушку и поплачь, тоже — мужчина!

_ Кто плачет? Кто плачет?! — удивленно восклицал Аслан.

В такие минуты мальчик искренне стыдился своих капризничаний, когда он оглашал дом ревом или во дворе падал животом на землю и колотил по ней ногами.

Словом, в семье Гулама-муаллима Асланчика обожали. Пери-ханум мечтала, чтобы к ее Саламу, бледнолицему, грустноглазому, перешла смышленость их соседа, чтобы и их сын был таким же энергичным, подвижным. Салам, встречаясь с Асланом, немного взбадривался, оживал, в глазах его появлялся озорной блеск, он начинал шуметь и озорничать.

"Как им хорошо вдвоем! — умилялась Пери-ханум. — Погляди, Гулам, как дети играют!.. Честное слово, если бы Нанагыз согласилась, мы бы усыновили Асланчика!.. Ты посмотри, Гулам, ведь он — огонь, пламя!.. Сколько в нем энергии, тьфу-тьфу, не сглазить бы!.. Да сохранит его аллах от дурного глаза!"

"Нанагыз боготворит своего сынка, — отвечал Гулам-муаллим. — Напрасно, Пери, мечтаешь о том, что невозможно".

"Любимица Нанагыз — Рухсара! — доказывала Периха-нум. — Она всегда сама говорит: Рухсара — свет моих очей, она — моя молодость, мое девичество, моя жизнь!.."

"И все-таки Асланчика она любит больше", — настаивал на своем Гулам-муаллим.

"Я не говорю, что Нанагыз не любит Асланчика! — Пери-ханум начинала раздражаться. — Но к Рухсаре она так привязана, что, стоит у дочери ресничке упасть из глаза, — мать уже страдает, сходит с ума…"

"Понятно, родная дочь!"

"Плохо, когда в семье одно-единственное дитя! — вздыхала Пери-ханум. Вечно чего-то боишься, всегда твое сердце неспокойно… Завидую я Нанагыз, счастливая!.."

Гулам-муаллим протянул Аслану руку, ладонью вверх:

— Ну, так едем, герой?!

Мальчик "дал пять":

— Едем!

— Ух и поиграем мы там с Саламом! — воскликнул дядя Гулам.

— Поиграем!

Гулам-муаллим ушел к себе, надел одежду попроще, захватил небольшую плетеную корзину — зембиль. Снова появился в соседнем дворе.

— Ну, девочки, едем с нами! Море нас ждет!

Сигара еще раз поблагодарила за приглашение и объяснила, что они с сестрой не могут поехать, так как в любой час может вернуться мать, а ключа-то у нее нет.

Гулам-муаллим спросил:

— Деньги у вас есть, девочки? — И сунул руку в карман. — Только по-честному…

— Есть, есть! — заверила Ситара. — Мама нам много оставила… Есть деньги, дядя Гулам, не беспокойтесь, пожалуйста!

Ситара сказала неправду. Денег в доме оставалось всего лишь пять рублей.

И вот дядя Гулам и Аслан, держась за руки, шагают рядом вниз по улице к трамвайной остановке. У Аслана отличное настроение, он бежит вприпрыжку. Но руку своего спутника не отпускает.

На трамвайной остановке, подождав немного, они садятся на "двойку". В вагоне мало народу, есть даже свободные места.