Нескорая помощь или Как победить маразм - Михаил Орловский

Педиатр осмотрел новорожденного,

и после лёгкого шлепка по ягодицам

он вздохнул и закричал.

Из истории болезни

Разумеется, не стоит полагать, что все беды от наших пациентов. Нет, конечно. В Здравоохренении тоже косяков хватает. И доктора далеко не боги. И вообще, между нами, врач — это призвание. И опыт. И психология. И ещё что-то. Тем более в столь неточной науке, как медицина. Посему на нашу деятельность множество разных факторов влияет. Например, усталость. Начальство. Общественный транспорт. Обшарпанные стены. И даже погода!.. в космосе.

Танечка душечка, хрупкая девушка, ожидала второго ребёнка. Выбрала роддом № 222 на Фурдштатской (там же, где и центр Простатологики, — см. вторую часть эпопеи) и ближе к сроку залегла в него незамедлительно. Учитывая, что бесплатно в лучшем случае лишь не навредят, но вряд ли помогут, она заключила хозрасчётный договор и за три дня до планового кесарева сечения расположилась в просторной двухместной палате. Холодильник, телевизор, вежливый персонал. В общем, как в классике: ничего не предвещало беды. Если бы не одно но…

Погода.

— Ну, моя хорошая. Уже делали под эпидуралочкой? — ласково поинтересовался анестезиолог, набирая препарат для спинномозговой анестезии.

— Если это когда весь низ не чувствуешь, то да, — согласно закивала головой Татьяна. — Утверждают, так меньше вреда для организма.

— Это точно, — подтвердил врач истину и, вспомнив старую медицинскую поговорку, добавил: — В хирургии говорят: одна большая операция — минус десять лет от жизни. И здесь трудно возражать. А всё от него, от общего наркоза.

С этими словами анестезиолог сделал укол и медленно ввёл препарат в спинной мозг. Началось покалывание, лёгкое онемение, онемение, онемение…

Дальше дело не пошло.

Танечка пребывала в спокойном неведении.

— Да уж, представляю какой удар по организму, если человека режут да кишочки мнут, а он спит точно убитый.

Привезли в оперблок. Уложили. Накрыли. Иголочкой потыкали. «Ну как? Не чувствуется?» Вроде бы нет. А может…

Когда начали резать, Танечка осознала, что, скорее, может. Сильно может. Но как любая русская женщина, она терпела, стиснув зубы, вдруг лекарство ещё не дошло?..

Когда обнажилась матка, роженица подала весточку:

— Мне больно, — негромко простонала она. — Я чувствую, как вы там копаетесь.

Белохалатчики, не замедляя темпа, бросили боковой взгляд на пациентку, после чего ведущий хирург выложил фразу, ставшей впоследствии бессмертной, поскольку она оказалась самой цитируемой среди всех сотрудников реанимаций и хосписов нашего Царства. Он изрёк, дословно:

— Сегодня уже вторая пациентка на подобное жалуется, — врач ловко щёлкнул зажимом на сосуде. — Похоже, звёзды не так сложились.

«Звёзды? Нет, это у вас п..ды (извините за выражение) не так сложились!» — Танины мысли прыгали по извилинам. Оказывается, уже второй раз накосячили с наркозом, а выводов нет. Как так? Однако трогательному читателю не стоит думать, что операция изменила своё течение. Ни в коем случае. Медики дорезали Танечку, после чего зашили рану и отпустили восвояси. Через семь дней, разумеется. Не сняв швов, конечно же. Классика. Пришлось напомнить про ниточки, и тогда их быстренько удалили из живота. Финиш. Дом. Свобода. Любимый горшочек…

Правда, обыватель, думающий о конце истории, ошибётся во второй раз. Ведь в медицине ещё есть и отсроченный вред.

Через сутки данный вред и проявился: послеоперационная рана начала нагнаиваться. Танечка, шустро подскочив, пулей устремилась в роддом. Даже чуть малыша не забыла.

— Что-то у меня там того, — пожаловалась она эскулапам. — Болит и кровь сочится. Это ведь не нормально?

Гинекологи глянули, дико усмехнулись и сказали:

— Хе-х. Ничё страшного. Мазью обильно поливайте, и всё пройдёт.

Через три дня страдалица вновь обивала пороги медучреждения.

— Продолжайте лечение. Пихайте мазь глубже, — успокоили медики и сами втёрли в рану очередную порцию «Левомиколя».

Через неделю родившаяся под не той звездой лицезрела свой живот и поняла, что с этим нужно что-то делать. Поскольку в третий раз на одни грабли наступать не хотелось, да и к тому же ковш Большой Медведицы расположился в созвездии Венеры, за квалифицированной помощью Танечка обратилась в другое медзаведение.

Хирург осмотрел рану и тихо ужаснулся. Несмотря на ничуть не изменившееся лицо, это легко читалось по его глазам. Стресс от увиденного напрямую подтвердил вопрос, который задал эскулап.

— Что это??? — он ткнул пальцем в сторону белого, свалявшегося комка лекарственного средства, застрявшего между зияющими краями раны.

— Мазь, — спокойно констатировала Таня и прибила медработника окончательно: — Мне в роддоме подсказали так делать.

— Хорошо, что предупредили, — криво улыбнулся хирург, — А то я уже хотел выковыривать и на биопсию отправлять. Никогда не подумал бы что это — мазь.

В общем, Таня лечилась два месяца. Слава доктору, никаких осложнений больше не приключилось. Ранка зажила, и лишь редкая боль, реагирующая на погоду, напоминала о тяжёлых женских страданиях. Жизнь продолжалась…

…Впрочем, как и наша история. Глупо предполагать, что всё обошлась столь дёшево.

Ведь в роддоме, помимо Тани, находился и её новорожденный ребёнок. Его медики тоже не могли обойти стороной. Так, на второй день появления на Свет малыша роддомовские, следуя стандартам, решили проверить его слух. Взяли америкосский аппарат, долго и упорно снимали аудиограмму, после чего выдали: глухой!

Танечка в шоке, падает в обморок и цепляется за воздух. Перед глазами несчастное детство, специализированная школа и психологическая травма. И, конечно же, раз в год подтверждение инвалидности.

Однако как медикам ничего не стоит убить человека своим заключением, так же им и легко его реанимировать. Аналогичным способом.

— Да вы не волнуйтесь, дамочка, — лилейно прошептала медсестра. — У нас аппарат в половине случаев ошибается. Техника-то импортная, технически сложная, а специалиста, умеющего на ней работать, нет. Оттого и погрешность недюжая.

— А зачем тогда исследовать? — изумлённо задала риторический вопрос Татьяна, но сестра на него неожиданно ответила.

— Положено по стандартам. Национальный проект «Здоровье». Это вам не хухры-мухры.

С этими словами белый халат свернул заморскую технику и удалился прочь, давая пациентке возможность проникнуться силой нашего Здравоохренения и мыслью, что действительно «не хухры-мухры».

Но окончательно в тот вечер Танечку пришла добивать педиатр. Она посмотрела заключение, затем красные, намокшие глаза юной мамы и порадовала:

— Ну, милочка, не нужно так убиваться. У меня вон бабушка с дедушкой глухонемые. И ничё. Прожили всю жизнь…

Успокоила.

Дальше по-любому без комментариев.

Только слёзы ручьём.

Вызов № 79 ОСНОВНОЙ ПОКАЗАТЕЛЬ ПРОФЕССИОНАЛИЗМА

Если у врача ни одного умершего пациента,

то он бездельник!

Второй закон медицины

Для слабонервных читателей сразу спешу заметить, что погрешность аппарата оказалась намного выше, чем заявлялось сотрудниками роддома. Это факт. Ведь Танин сын просыпался даже от несильного шума. Вряд ли он мог улавливать децибелы обонянием. Всё же надо нам пересмотреть имеющиеся стандарты. Надо. Или выучить нормальных специалистов. Первое, разумеется, сделать проще.

Вот заикнулся про стандарты и сразу вспомнил, что наши чинуши из Здравоохренения в вопросе качества помощи стремятся пойти ещё дальше. Они подумывают ввести балльные системы и прочие механические критерии для оценки профессионализма подчинённых им медработников. Но, гоняясь за превалирующим количеством оценочных показателей, все забывают про то, что уже с незапамятных времён существует одно бесспорное мерило истинного профессионализма. И имя этому показателю — процент смертности.

Для тех, кто не в лодке, поясню, что речь идёт о древней хирургической поговорке. Она гласит: «У каждого хорошего хирурга есть своё маленькое кладбище». Ясно-понятно, что у плохого хирурга кладбище гигантское. Однако постепенно сия поговорка распространилась далее владений хирургии, в стан терапии. На сегодняшний день она актуальна и в остальных специальностях.

Поступала в стационар южанка с остеохондрозом. Защемление, люмбалгия, ишиаз, родственники. Всё как положено. Вообще, южные люди, попадая в нашу Северную столицу, с трудом переносят все тяготы и лишения холодного климата. А вследствие и заболевания у них протекают ярче. И болевой синдром в разы крепче, нежели у прочих.

Итак. Поступила, значит, жительница Хачистана к нам, стонет тонким голосом, режет перепонки окружающим. Родственники наперебой горланят: