Тысяча И Одна Ночь. Книга 4 - без автора

И везирь Джафар сказал: "Прекрасно то, что ты сделал, о владыка!"

И затем он произнёс такие два стиха:

"На руке твоей дом построили все достоинства,И дозволил людям твои ты тратить деньги.И когда ворота достоинств всех будут заперты,Рука твоя для замков ключом послужит".

Услышав эти стихи от везиря Джафара, юноша велел дать ему тысячу динаров и одежду, а затем кубки пошли между ними вкруговую, и вино было им приятно. И ар-Рашид сказал: "О Джафар, спроси его про удары, следы от которых у него на боках; посмотрим, что он тебе скажет в ответ". - "Не торопись, о владыка, и побереги себя; терпеть лучше", - молвил Джафар. Но халиф воскликнул: "Клянусь моей головой и могилой аль-Аббаса, если ты его не спросишь, я потушу твоё дыхание!"

И тут юноша обернулся к везирю и спросил его: "Что это вы с товарищем разговариваете потихоньку? Расскажи мне о вашем деле! - "Все хорошо", - ответил Джафар. Но юноша воскликнул: "Прошу тебя, ради Аллаха, расскажите мне вашу историю и не скрывайте от меня ничего!" И тогда Джафар сказал: "О владыка, он увидал у тебя на боках удары и следы бичей и плетей и удивился этому до крайних пределов и сказал: "Как это можно бить халифа!" И он хочет узнать, в чем причина этого".

И, услышав это, юноша улыбнулся и сказал: "Знайте, моя история удивительна и дело моё диковинно; будь оно написано иглами в уголках глаз, оно послужило бы назиданием для поучающихся".

И затем он стал испускать вздохи и произнёс такие стихи:

"Рассказ мой чудесен, все он дивное превзошёл,Любовью клянусь, тесны мне стали все выходы!Хотите вы выслушать меня, так послушайте,И пусть все собрание повсюду безмолвствует,Внимайте словам моим, ведь в них указание -Поистине, речь моя правдива - не ложь она!Повержен я страстию и сильной влюблённостью,И лучите сразившая меня полногрудых всех.Её насурмлеиный глаз подобен индийскомуКлинку, и разит она из лука бровей стрелой.И сердцем почуял я, что здесь наш имам средь вас,Халиф сего времени, потомок прекраснейших.Второй же из вас, кого зовёте вы Джафаром, -Везирь у халифа он, владыка, владыки сын.А третий из вас - Масрур, палач воздаяния,И если май слова не ложны, а истинны, -Добился, чего хотел во всем этом деле я,И радость со всех сторон мае в сердце пришла теперь".

И, услышав от юноши эти слова, Джафар поклялся ему, употребив двусмысленную клятву, что они - не те, кого он упомянул, а юноша засмеялся и сказал: "Знайте, о господа мои, что я не повелитель правоверных, и я назвал себя этим именем только для того, чтобы достичь того, чего я желаю от жителей этого города. Имя моё - Мухаммед Али, сын Али, ювелир. И мой отец был из числа Знатных, и он умер и оставил мне большое имущество: золото, серебро, жемчуг, кораллы, и яхонты, и топазы, и другие камни, и поместья, и бани, и рощи, и сады, и лавки, и печи, и рабов, и невольниц, и слуг. И случилось, что в какой-то день я сидел в своей лавке, окружённый слугами и челядью, и вдруг подъехала девушка верхом на муле, и прислуживали ей три невольницы, подобные лунам. И, приблизившись ко мне, она спешилась подле моей лавки и села подле меня и спросила: "Ты ли Мухаммед, ювелир?" И я ответил: "Да, это я, твой раб и невольник". А она спросила: "Есть ли у тебя ожерелья из драгоценных камней, подходящие для меня?" - "О госпожа, - отвечал я, - я тебе покажу и принесу тебе то, что у меня есть, и если тебе что-нибудь понравится, это будет счастьем для твоего раба, а если не понравится, то злой моею долей".

А у меня было сто ожерелий из дорогих камней, и я показал ей их все, но ни одно ей не понравилось, и она сказала: "Я хочу чего-нибудь лучше, чем то, что я видела".

А у меня было маленькое ожерелье, которое мой отец купил за сто тысяч динаров, и не найти подобного ему ни у кого из великих султанов; и я сказал девушке: "О госпожа, у меня осталось ожерелье из камней и драгоценностей, равным которому не владел никто из великих и малых". - "Покажи мне его, - сказала девушка, и, увидав ожерелье, она воскликнула: - Вот то, что я ищу, и этого мне всю жизнь хотелось! Сколько оно стоит?" И я сказал: "Моему отцу оно стоило сто тысяч динаров". И девушка молвила: "Тебе будет пять тысяч динаров прибыли". - "О госпожа, ожерелье и его обладатель перед тобою, и нет у меня возражения!" - сказал я, и девушка молвила: "Прибыль обязательна, и это великая от тебя милость!"

А потом она тотчас же поднялась и поспешно села на мула и сказала мне: "О, господин, во имя Аллаха, пожалуй вместе с нами, чтобы взять деньги; твой сегодняшний день для нас подобен молоку!" И я поднялся и запер лавку и отправился с ней, хранимый Аллахом, и мы шли, пока не достигли её дома, и я увидел, что это дом, на котором ясны следы счастья. И ворота его были украшены золотом, серебром и лазурью, и на них были написаны такие два стиха:

О дом, пускай печаль в тебя не входит,Господ твоих пусть время не обманет!Прекрасен, дом, для всякого ты гостя,Когда для гостя всюду стало тесно.

И девушка спешилась и вошла в дом, а мне велела посидеть на скамье у ворот, пока не придёт меняла. И я просидел немного у ворот дома, и вдруг вышла ко мне невольница и сказала: "Господин, войди в сени: скверно, что ты сидишь у ворот". И я поднялся и вошёл в сени и сел на скамеечку. И когда я сидел, вдруг вышла ко мне невольница и сказала: "О господин, моя госпожа говорит тебе: "Войди и посиди у дверей в зал, пока не получишь свои деньги". И я поднялся и вошёл в комнату и просидел одно мгновенье, и вдруг увидел золотую скамеечку, перед которой была опущена шёлковая занавеска. И эту занавеску вдруг подняли, и из-за неё появилась та девушка, что купила у меня ожерелье, и она открыла лицо, подобное кругу луны, а ожерелье было у неё на шее. И ум мой был восхищён, и сердце моё смутилось при виде этой девушки из-за её чрезмерной красоты и прелести; и, увидав меня, девушка поднялась со скамеечки и побежала ко мне и воскликнула: "О свет моего глаза, всякий ли, кто красив, как ты, не сжалится над своей любимой?" - "О госпожа, - отвечал я, - красота вся в тебе, и она - одно из твоих свойств". А девушка молвила: "О ювелир, Знай, что я тебя люблю, и мне не верилось, что я тебя приведу к себе!" И затем она склонилась ко мне, и я поцеловал её, и она меня поцеловала и притянула меня к себе и кинула меня к себе на грудь..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двести девяносто первая ночь

Когда же настала двести девяносто первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что ювелир говорил: "И затем она склонилась ко мне и поцеловала меня и притянула меня к себе и кинула меня к себе на грудь. И она поняла, по моему состоянию, что я хочу сближения с нею, и сказала: "О господин, желаешь ли ты соединиться со мной запретно? Клянусь Аллахом, пусть не будет того, кто совершит подобные прегрешения и удовлетворится дурными словами! Я - девушка невинная, и не приближался ко мне никто, и я небезызвестна в городе. Знаешь ли ты, кто я?" - "Нет, клянусь Аллахом, о госпожа!" - ответил я, и она сказала: "Я Ситт-Дунья, дочь Яхьи ибн Халида, Бармакида, и брат мой - Джафар, везирь халифа".

И когда я услышал это, моё сердце отпрянуло от неё, и я воскликнул: "О госпожа, я не виноват, что напал на тебя: ты сама разохотила меня к сближению, приведя меня к себе!" - "С тобой не будет беды, - сказала девушка, - и ты непременно достигнешь желаемого так, как будет угодно Аллаху. Власть надо мной в моих руках, и кади заключит за меня брачный договор. Я хочу быть тебе женой и чтобы ты был мне мужем".

И потом она позвала кади и свидетелей и не пожалела стараний, и когда эти люди явились, сказала им: "Мухаммед Али, сын Али, ювелир, пожелал на мне жениться и дал мне это ожерелье в приданое, а я приняла его и согласилась". И они написали мой договор с девушкой, и я вошёл к ней, и она велела принести приборы для вида, и кубки пустили вкруговую в наилучшем порядке и с совершеннейшим уменьем, и когда вино засверкало у нас в головах, девушка велела невольнице-лютнистке петь, и та взяла лютню и, заведя напев, произнесла такие стихи:

"Явился и показал луну и газель и ветвь,Погибнет же пусть душа, в него не влюблённая!Красавец! Хотел Аллах волнение погаситьЛанит его, началось другое волнение.Я спорю с хулящими, когда говорят ониО нем, словно не люблю о нем поминания.И слушаю о другом, когда говорят со мнойПрилежно, хоть таю сам, о том первом думая,Пророк красоты! Все в нем - диковина прелести,Но только лицо его - вот чудо великое,Биляль его родинки на блюде щеки егоСтоит и из жемчуга чела его ждёт зари.Хулитель, по глупости, желает, чтобы я забылЕго, но я веровал, не буду неверным я".

И девушка пришла в восторг от исполненных невольницей песен на лютне и нежных стихов. И невольницы продолжали петь одна за другой и говорили стихи, пока не спели десять невольниц, и после того Ситт-Дунья взяла лютню и, затянув напев, произнесла такие стихи: