Суррогат мечты - Григорий Крячко

— Что это? — спросил Шухов.

— Лекарство, — коротко ответил наемник и быстро, ловко сделал инъекцию.

И правда, не прошло и минуты, как Эдуард сам, без посторонней помощи встал, привалился плечом к стене, глубоко, натужно вздохнул, на лице отразилась гримаса боли.

— Жить буду, — констатировал он. — Больно только очень, вот ведь дьявол. Что это за хрень была?

Но никто раньше ничего подобного не видел. Ученый полез в карман за фотокамерой, чтобы запечатлеть лужу, оставшуюся от врага, но вытащил лишь изуродованные обломки. Секунду тупо смотрел на них, не понимая еще, что произошло, потом отбросил в траву и разразился грязной бранью. Для него утрата фотоаппарата была крайне неприятна и фатальна. Ведь Сахаров, помимо основной миссии, дал вдобавок задание внимательно смотреть по сторонам и запечатлевать все происходящее, особенно то, чего не знали раньше. Слава Богу, флешка уцелела, и Эдик тщательно упаковал ее в полиэтиленовый пакет и спрятал. Хоть немного информации уцелеет!

«Росток» был не просто большим заводом. Он оказался просто громаден! И самое плохое, что никто толком не ведал, куда им идти в этом бесконечном переплетении и лабиринте цехов, узкоколейных железных дорог, трубопроводов, переходов и арок. Этот монстр, занимавший не меньше сотни квадратных километров своей площадью, теперь лежал мертвым и покинутым, что еще больше добавляло мрачных красок в его облик. Дима поначалу пытался отслеживать и даже запоминать путь, куда они пошли в какой переулок свернули, но вскоре бросил это пустопорожнее занятие.

А солнце уже понемногу клонилось к закату. Тучи частично проредились, и порою лучи светила пропарывали серую кисею и проливались на землю. Со стороны это выглядело очень красиво и даже завораживающе. Угрюмые, сгорбившиеся корпуса мертвого завода — и озаряющее их пылающими красками закатное солнце! Где тот художник, который возьмется запечатлеть своей кистью этот последний порог технократии?

Вдоль цехов, постоянно переплетаясь в хитроумные развилки и стрелки. Потянулись железнодорожные пути. На них навеки замерли ржавые или вообще сошедшие с рельс вагоны. Цистерны, «короба», рефрижераторы, битумовозы… Много, очень много вагонов, электровозов, маневровых локомотивов. Всюду лежали грудами ящики, мешки, тюки, стояли автомашины без колес, штабели кирпича, труб, сгнивших в черную труху досок и бревен, рельсы, листы ржавой до безобразия стали, какие-то детали, шестерни, валы, кучи песка и щебня, и снова ящики, ящики, ящики. Похоже, путники вышли на складской железнодорожный узел, за которым уже начиналась громадная станция.

Иван походя шурнул ногой один из ящиков, гнилая и ветхая фанера легко, как картонная, прорвалась, и сквозь дыру вывалились, как кишки из вспоротого брюха животного, кабеля в кольчатой броневой защите из металла. Поползли по земле, будто живые, подыскивая для себя удобное положение.

— Заблудились, а? — спросил у Призрака шагавший теперь позади него Сапог.

— Нет, — мотнул головой проводник. — Все верно.

— Откуда ты это знаешь? — вмешался все еще болезненно кривившийся при ходьбе Эдуард.

— Знаю. Когда-то я работал здесь.

Вот так новость. Все были очень удивлены этим неожиданным признанием, но никто не посмел расспрашивать дальше. Знали, наверное, что толку не будет и странный человек просто проигнорирует вопросы. Призрак же молча шел вперед, и никто не мог видеть легкую, чуть печальную улыбку, похожую на приступ ностальгии. Капюшон закрывал лицо проводника полностью.

Скоро путники и в самом деле свернули в совсем неприметную щель — только-только человеку пробраться — между длинными корпусами цехов. Семецкого сразу затошнило, сказался приступ клаустрофобии. Если задрать голову, то вертикально, совершенно отвесно вверх уходили две громадные бетонные стены, прикрытые полоской вечернего неба. Взад и вперед тянулся узкий зазор, по которому Иван медленно шел, вытянув зачем-то руки в разные стороны и боком развернув тело. Томило ощущение узкого, тесного, замкнутого пространства, Семецкий ощущал себя маленьким муравьем, попавшим в губки больших станочных тисков. И, что самое поганое, с каждой секундой росло неодолимое ощущение, что стены медленно-медленно, но все же смыкаются, и уже трудно дышать, уже грудная клетка на вдохе натыкается на противоположную стену. Это же Зона, здесь возможно абсолютно все, вот сейчас, буквально через секунду стены сойдутся, превратив людей в лепешки, и разойдутся снова, равнодушно замрут, ожидая новых жертв.

Ивана замутило всерьез, он, сам того не осознавая, рванулся вперед, наступил на ногу Черту. Наемник цыкнул на ходока, но тот, практически ослепленный паникой, ничего не услышал. Страх этих стен, черный, темный, липкий, глушил любой проблеск разума. И снова, который уже раз встал во весь свой исполинский рост первобытный ужас перед смертью. Наверное, это и был Его Величество Главный Страх в жизни Ивана Семецкого. «Я не хочу умирать!» — чуть было не завыл человек. Но все же сдержался. Не иначе как чудом.

Эта пытка длиною в вечность (а на самом деле минут в десять-пятнадцать) закончилась тем, что Иван вылетел, как пробка из бутылки, на открытое пространство и тут же согнулся, борясь с сумасшедшим дыханием. Кровь пульсировала в венах со скоростью реактивной турбины, сердце билось в грудь, как отбойный молоток. Несмотря на прохладу, по лицу струился пот.

— Что с тобой? — забеспокоился Сапог, глядя на полумертвого Ивана.

— Ничего… — не мог отдышаться тот, — Замкнутого пространства боюсь очень… Пройдет…

— Выпей, полегчает, — в руку Ивана легла банка энергетического напитка.

Семецкий дернул колечко, шипучая пена плеснулась на руку, но ходок не обратил на это ни малейшего внимания. Поднес банку к губам, запрокинул голову, с наслаждением глотая хлынувшую в рот холодную, пронзительно кислую жидкость с острым яблочным вкусом. Жизнь начала возвращаться в скованное смертельным ужасом тело. В голове прояснилось.

Путники стояли возле заводской котельной. Низкое, будто вросшее в землю, широкое здание с двускатной крышей увенчивала торчащая из каменного параллелепипеда кирпичная труба. На ней до сих пор сохранились выложенные белым камнем, как мозаикой, кольцевые полосы. Двери котельной оказались закрыты, но ход внутрь все-таки отыскался через подвал. Сначала юркий и ловкий Шухов протиснулся через незабранное решеткой окошко, предварительно высадив покрытое черной пылью стекло, а потом изнутри отпер подвальную дверь.

В самой котельной расположиться на ночлег не вышло. Все помещение, бункеры для угля, дробилки и даже печи густо затянуло «рыжее мочало», превратив длинное помещение в непроходимые дебри. Почему это порождение зоны выбрало именно котельную — непонятно. Космы мочала свисали с потолка, с труб, даже со столов и металлических стеллажей. Почуяв людей, пряди зашевелились, зашипели, вяло потянулись в сторону путников. Мочало отвратительно, нервно раскачивалось, хотя ветра в помещении не было, и быть не могло. В нос ударил едкий запах, от которого запершило в глотке. На полу лежали кучи серо-зеленого порошка — споры «рыжего мочала». Наступи в такие ногой или просто прикоснись к длинной бороде «растения» — и потом сам же кожу с себя ногтями сдерешь, унимая невыносимый, сводящий с ума зуд и жжение.

Вдалеке на полу что-то белело. Эдик чиркнул туда ярким лучом фонаря, и в его свете блеснули мелкие косточки. Скелет был весь, в комплекте, и это говорило о том, что больше сюда не проникал никто. Издалека рассмотреть не удавалось, что это была за живность, но очень напоминало по величине кошку или мелкую собаку. Интересно, скелет был старый, валялся тут много лет, или животное попало сюда уже после Второго Взрыва, когда наросло мочало, было зажалено насмерть и рекордными темпами разложилось от неведомого влияния «растения», позволившего плоти истаять очень быстро?

Путники спустились обратно в подвал, внимательно осмотрели все углы и закоулки. Наверное, когда-то здесь хранился разнообразный инструмент для котельной. Ломы, ведра, носилки, клещи, сменные колосники и дверные задвижки, целая стопка каких-то массивных чугунных деталей. Все это за десятилетия покрылось толстым слоем серой пыли. Дракон повесил свой фонарь на сделанный из рельсы столб. Поставил возле него рюкзак и оружие.

— Надо подготовиться к ночлегу.

Путники заперли двустворчатый люк, которым перекрывался грубый бетонный пандус, ведущий наверх, в котельную, заперли его изнутри и снаружи, а также укрепили, как могли, связанные крест-накрест прутья арматуры в оконных проемах, загнали в переплеты и для верности еще и осадили кувалдой. На самой двери подвала имелись надежные петли для запора, в качестве которого идеально годился лом средней толщины. Плюс к тому Черт вышел на улицу и расставил несколько растяжек из ручных гранат. Хотя в них уже не особенно верили после того существа (или не существа?), что расстреляли у башни. Если местная фауна уже наловчилась летать, то мины и прочие чудеса технократии им до свечки. Растяжки помогут только от «приземленных» существ. И то в роли сигнализации.