Месть Фантомаса - Пьер Сувестр

— Но — ответила Элизабет, — вы сами мне сказали, что мой брат был убит в тюрьме?

— Конечно! Но это не одно и то же. Убийство вашего брата было продумано заранее. И если кто-то из служащих тюрьмы предварительного заключения был соучастником, до него, конечно, тоже может дойти новость о вашем аресте… Кстати, сам факт, что именно ваш брат был убит, говорит о том, что за вами в этой тюрьме особенно пристально наблюдают. Я в этом лично убедился. И Фюзелье мне это подтвердил — к вам прикреплен отдельный охранник, человек надежный, которого знают уже давно… Нет, Элизабет, поверьте, если я и упрятал вас в тюрьму, то только потому, что очень переживал за вас и хотел быть более свободным в своих поисках… Скажите, вы прощаете меня?

— Но почему вы не предупредили меня?

— Во-первых, потому что подумал об этой уловке лишь в последний момент, и, во-вторых, потому что в таком случае вам не удалось бы изобразить естественное изумление. Необходимо было, чтобы все приняли ваш арест всерьез… Скажите, вы прощаете меня?

— Да, пожалуй… Вы прекрасный друг, вы предусмотрительны и заботливы, словно…

Но, смутившись и покраснев, она замолчала и быстро перевела разговор на другую тему.

— Скажите, а у вас есть что-нибудь новое?

Фандор также взял себя в руки. Он поклялся себе, что признается Элизабет в любви лишь после того, как ему удастся распутать клубок ужасного дела Доллон.

«Я поговорю об этом после того, как она снова успокоится, станет свободной и будет вне опасности. Я не хочу, чтобы она согласилась любить меня только потому, что я преданно расследую дело ее брата, — подумал он. — Если угодно богу, Элизабет будет моей женой, но в том случае, когда я одержу победу… Что-нибудь новое? Да, даже много чего…»

И Жером Фандор в деталях рассказал девушке историю о знаменитой краже ивового чемодана…

— Но я нигде не нашел, — сказал он в заключение, — того списка…

Элизабет не дала ему закончить фразу:

— О, господин Фандор, как я извиняюсь! Я была так взволнована… Представьте себе, я нашла этот список, который считала потерянным! Он просто был в одной из моих сумочек, куда а его положила, чтобы принести вам и показать. Кстати, вот он; мне его разрешили оставить при себе.

Но Жером Фандор уже не слушая ее. Он схватил протянутый Элизабет Доллон документ и стад лихорадочно просматривать его.

Это, действительно, был вырванный из блокнота листок среднего размера.

Незнакомым размашистым почеркам там были написаны слова, расположенные в виде списка:

Баронесса де Вибре, 3 апреля, Жак Доллон.

Предв…, то же самое.

Соня Данидофф, 12 апреля.

Барбе — Нантей, 15 мая.

Жерэн…?

Госпожа Б…?

Томери, в течение мая.

Барбе — Нантей, конец мая.

Молодой репортер посмотрел на загадочный документ с обеих сторон, но не нашел в нем никаких других сведений…

Он с удовольствием скомкал бы в порыве детской ярости этот лист бумаги, где, возможно, находилась разгадка, которую он уже давно искал.

И пока Элизабет Доллон, взволнованная от того впечатления, которое произвел на Фандора этот список, смотрела на него, не говоря ни слова, Жером Фандор принялся размышлять:

«Баронесса де Вибре, 3 апреля, Жак Доллон… Эти имена как раз совпадают с началом загадочной истории. Два первых мертвеца и дата их смерти… А что значит „Предв“? Инициалы какого-нибудь имени… или же? А! Черт возьми, „Предв“… тюрьма предварительного заключения. Тюрьма предварительного заключения, то же самое… Тюрьма предварительного заключения в тот же день. Точно! Соня Данидофф, 12 апреля… имя и фамилия полностью, точная дата… Барбе — Нантей, 15 мая; дело по улице Четвертого Сентября имело место 20 мая, это как раз рядом. Еще два имени, и еще одна точная дата… Жерэн? Госпожа Б… Кто же это такие? И почему нет даты? Ах! Черт возьми! Понял, понял, Жерэн, нотариус госпожи де Вибре. Убийство, запланированное без даты, потому что, возможно, в нем не было бы необходимости… Томери, который был убит согласно плану в середине мая…»

Слова кружились перед глазами Фандора. Страх исказил его губы в зловещей улыбке. Что же значила последняя строчка: Барбе — Нантей, конец мая? Ах, да! Жерому Фандору было страшно себе в этом признаться — Барбе-Нантей станут жертвами нового нападения неизвестного автора этих строк…

И ошарашенный, Фандор повторил:

— Барбе-Нантей, конец мая… Сегодня 28 мая. Осталось лишь три дня для приведения в действие этого чудовищного приговора… Но в каком смысле Барбе-Нантей окажутся жертвами? Подвергнутся нападению они сами или же их состояние? Как их защитить? Как устроить западню для злоумышленника?

Репортер поднял глаза и увидел потрясенное лицо Элизабет. Он тут же успокоился, скрывая охватившее его волнение:

— Боже мой, мадемуазель, этот список полностью соответствует тому, что вы говорили раньше, и ничего нового мы из него не узнаем. Однако вы не могли бы мне его оставить?

Произнося эти слова, Жером Фандор вдруг приподнялся.

— Ах! Как же я об этом раньше не подумал, — произнес молодой человек сильно дрожащим голосом. — Не могли бы вы мне сказать, покупал ли ваш брат акции Томери?

Эта мысль пришла Жерому Фандору совершенно случайно. В ожидании ответа Элизабет у него на висках выступили капли холодного пота.

— У него их было очень мало, месье, три или четыре акции. Мне кажется, что господа Барбе — Нантей настояли на том, чтобы он приобрел их в момент выпуска.

— И ваш брат должен был оплатить их к какому-то определенному сроку, да?

— Да, месье, но я повторяю вам, что их у него было очень мало.

Фандор не стал больше задавать вопросы и попрощался с девушкой:

— Элизабет, Элизабет… я клянусь вам, что мы выберемся из этой ужасной загадки, с которой мы с вами сражаемся… О! Я вас умоляю, доверяйте мне. Я прошу у вас неделю доверия, возможно, меньше, да, возможно, меньше…

Совершенно вне себя, Жером Фандор крепко пожал маленькие ручки Элизабет Доллон.

Выйдя из тюрьмы, Жером Фандор пошел прямо, не думая о том, куда идет.

— Это ясно, это очевидно, — размышлял он, — Барбе-Нантей продали акции Томери с учетом их оплаты к определенному сроку. Томери убили, чтобы его акции резко упали в цене, а Барбе-Нантей получили в конце месяца колоссальную прибыль. В субботу сейфы банка Барбе — Нантей наполнятся золотом. Именно на эту субботу, последний день месяца мая, и записаны Барбе — Нантей в этом фатальном списке… Может быть, в субботу Барбе — Нантей будут ограблены?

Глава XXV. Западня

Фандор напрасно звонил в дверь квартиры Жюва. Полицейского дома не было…

«Чем, черт возьми, он может заниматься? Что с ним стало? Мне больше, чем когда бы то ни было, нужен его совет. Я был бы как никогда рад, если бы он подбодрил меня! Может быть, он отговорил бы меня от того, что я рискну сделать? А может, он пошел бы со мной? Да уж! Жюву не вовремя пришла идея вот так исчезнуть! У меня уже давно нет от него известий… Если бы я не был уверен в том, что он отсутствует с какой-то определенной целью — а Жюв никогда ничего не делает просто так, — признаюсь, я бы очень взволновался…»

Молодой человек посмотрел на часы. Четыре часа. Времени у него было достаточно, и он не торопился. Надо было еще хорошенько поразмыслить перед совершением столь важного и решительного поступка. Четверть часа прогулки ему не помешает.

Двигаясь по направлению к бульвару, Жером Фандор на ходу разговаривал сам с собой, вспоминая недавнее прошлое.

Он подошел к площади Трините и, как только сошел с шоссе д'Антен, инстинктивно посмотрел на большое здание, стоящее на углу улицы Клиши.

Прямо напротив он увидел высокие окна квартиры, в которой жил Нантей, а на первом этаже находились какие-то административные помещения, выходящие одновременно на улицу и на сквер.

«Все-таки, — думал Жером Фандор, — сейчас я совершу этот необычный поступок. Если я хорошо знаю банкиров, это уравновешенные, спокойные, расчетливые люди с не очень-то развитым воображением. Нужно будет пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить их выслушать меня и согласиться делать то, что я скажу. Конечно же, все это похоже на старинный роман, и я боюсь показаться этим людям человеком из прошлого столетия, поскольку их ум опережает мышление самых развитых соотечественников XX века. Может быть, они выставят меня за дверь, как интригана или сумасшедшего? Нет, уж этого я не позволю. Ах! Они еще должны будут свечку поставить, если только…»

Сидя за своим министерским столом, словно двое судей, господа Барбе — Нантей в просторном кабинете, отделенном от остального мира многочисленными обитыми дверями, выслушивали Жерома Фандора, стоявшего перед ними в центре комнаты.