...И скрылся с места преступления... - Джон Кризи

Бумаг на столе Роджера было меньше обычного: на прошлой неделе он сумел переложить несколько папок в корзинку "Законченные", и сейчас они отправились в архив.

Он просмотрел бумаги, сделал несколько пометок, отложил пару дел в сторону – надо будет обсудить их с кем-нибудь из суперинтендантов, и наконец добрался до копии отчета из полицейского участка в Лайгейте. Это был отличный отчет, без лишних слов. Прошлым вечером одна пожилая и известная жительница Лайгейтской пустоши подверглась в своем собственном доме жестокому нападению. В настоящее время она еще без сознания. По-видимому, мотивом было ограбление, так как комната, в которой находилась пострадавшая, была перевернута вверх дном. Однако были в деле некоторые странности, что подтверждала приколотая к отчету записка от Кортленда: "Загляните ко мне, ладно?". Обычно Кортленд вызывал П. К., а уже Четуорт посылал за Роджером. Сейчас промежуточное звено исчезло. Дай Бог ему здоровья, промежуточному звену.

Роджер снял трубку:

– Суперинтенданта Кортленда, пожалуйста.

– Да, сэр.

И почти сразу же:

– Соединяю.

– Благодарю... Доброе утро, Фрэнк, это Уэст, – поприветствовал начальство Роджер. – Да, конечно, сейчас приду.

Он аккуратно загасил сигарету и заметил, что это уже третья, – три сигареты менее чем за полчаса! Встал, взял со стола папку с делом по Лайгейту. В комнате оставался только Эдди Дей, зарывшийся в ворох бумаг и что-то рассматривавший через лупу. Эдди был лучшим в Скотленд-Ярде – а может быть, и в мире – специалистом по фальшивкам, и он свято верил во всемогущество увеличительного стекла. В девяти случаев из десяти лупа показывала ему именно то, что он и хотел увидеть.

Роджер вышел из кабинета.

Новость о Чету орте легла камнем на сердце. Он заставил себя думать о лайгейтском деле. Пока он зацепился только за имя – судья миссис Китт. Имя было знакомым, и у "него возникло чувство, что при иных обстоятельствах он уже понял бы, почему. Но сейчас воспоминание ускользало. Судья миссис Китт...

Миссис Китт, мировой судья.

Вот оно что!

Вот как следовало ее величать! Некрасивая миссис Китт, мировой судья, была символом. При любой возможности она вставала на защиту автомобилистов, она относилась к ним совершенно иначе, нежели большинство магистров и судей. Порой в этой своей поддержке их она была даже близка к безрассудству. Ее гневные высказывания часто цитировали вечерние лондонские газеты – иногда фразы были настолько хлесткими, что их перепечатывали и утренние издания:

"Порой у меня возникает впечатление, что у среднестатистического полицейского нет никаких иных дел, кроме как притаиться где-нибудь в темном углу и ждать, когда ничего не подозревающий водитель припаркует свою машину в неположенном месте".

После такой филиппики в газетах появлялся заголовок:

"Судья утверждает, что полиция прячется по темным углам". Или же она заявляла: "Почему почти во всех дорожно-транспортных происшествиях вина падает на водителя? Половина из них лежит на совести безответственных пешеходов и ополоумевших велосипедистов". В свободном переводе газетчиков это звучало так: "Судья считает велосипедистов помешанными".

Она была не единственным судьей с собственным мнением и острым языком, да и скандалов с ней связано не было – во всяком случае, Роджер не мог их припомнить. Значит, она никогда не заходила слишком далеко – по крайней мере, настолько далеко, чтобы вызвать обоснованное неудовольствие местной полиции. Суперинтендантом в Лайгейте был Джем Коннолли, до отставки ему оставалось несколько лет: старый служака, один из лучших. Вероятно, втайне ему нравилась эта женщина.

Роджер постучал в дверь кабинета Кортленда:

– Войдите... О, привет, Красавчик.

Одно время Кортленда не любили, но не так давно он сумел, наконец, выбраться из своей защитной раковины, и к нему стали относиться с большим уважением, хотя симпатий в общем-то не испытывали. Грузный, с бледным лицом, скучный и нудный – у него полностью отсутствовало чувство юмора – Кортленд делил этот кабинет с еще одним суперинтендантом, который сейчас выехал в город по делу.

– Присаживайтесь... жаль, что так случилось с сэром Гаем... вот уж никогда бы не подумал.

– Да, новость не из приятных, – сказал Роджер.

– Кто б мог предположить, что такое произойдет именно с ним!

Для них всех его розовые щеки были всегда свидетельством крепкого здоровья. А его способность работать почти круглосуточно! Хотя надо было бы сообразить, что чрезмерно энергичному человеку, особенно когда ему за шестьдесят, есть чего опасаться.

– Какие-нибудь новости? – спросил Роджер.

– Какие там новости! Лежит в кислородной палате, за ним отличный уход – хотя бы об этом можно не беспокоиться. Но после таких историй человек редко выкарабкивается. Очень редко.

– Да, – с каменным выражением лица произнес Роджер.

– Ну ладно, теперь о Лайгейте, – наконец-то Кортленд перешел к делу. – У вас пока нет никаких соображений?

– Нет.

– Может быть, есть смысл поговорить с Джемом Коннолли? Он звонил полчаса назад. Ему кое-что непонятно, хочет поговорить с кем-нибудь из наших. Насколько я понимаю, старый Джем не горит желанием браться за эту работу. Но вам не придется отрывать кого-нибудь из своих ребят: Джем отдает своего сержанта в полное распоряжение. Во всем остальном – любая помощь, вот только людей я дать не могу.

– Не думаю, что кто-то понадобится, там у них отличные парни.

– И я так считаю. О'кей, значит, я звоню Джему и сообщаю, что вы уже в пути.

– Отлично, – сказал Роджер. – Спасибо.

У него возникло твердое убеждение, что Кортленд сунул ему это дело нарочно, только для того, чтобы у него не было времени отвлекаться на посторонние размышления – текучка и даже нераскрытые преступления оставляют простор для горьких мыслей.

Сейчас в самый раз заняться чем-то сложным.

До отъезда в Лайгейт, где он, вероятно, пробудет весь день, Роджеру надо было кое-что уладить. Одно хорошо: жены дома нет. Вернувшись в кабинет, он сделал несколько телефонных звонков и вспомнил, что на сегодня назначено свидание с Чарлзом Джексоном: стряпчий так тщательно готовил дело по защите молодого Ньюмана, что был весьма близок к успеху.

Эдди Дей все еще торчал в кабинете – он поднял свой близорукий взгляд на Роджера и снова уткнулся в чек, приколотый к белому листу бумаги.

Секретарша записала все распоряжения Роджера и сказала:

– Вас просит мистер Джексон, сэр.

– Спасибо, соедините.

Он встречался с Джексоном чаще, чем с остальными стряпчими, ему нравился этот человек. Четуорт как-то согласился, что, по всей видимости, Джексон действует из высоких идейных соображений. Однако в последние несколько недель Роджер почувствовал, что настроение юриста изменилось. Складывалось впечатление, что Джексон теряет уверенность – видимо, гигантская работа по делу Ньюмана высасывала из него все силы.

– Соединяю вас с мистером Джексоном, сэр.

– Хэлло, мистер Джексон, – сказал Роджер, – инспектор Уэст, Скотленд-Ярд. Доброе утро.

– Доброе утро.

В голосе его не чувствовалось привычной энергии и напористости, он звучал грустно.

– Прошу прощения, но у меня есть дело в Лайгейте, так что вряд ли я сумею вернуться к назначенному времени, – сказал Роджер. – Я позвоню вам, когда буду точно знать, что наверняка свободен.

– Ах, черт возьми! – вдруг произнес Джексон.

– Извините, если я...

– О нет, не принимайте это на свой счет, – голос Джексона звучал уже более энергично. – Просто я очень хотел с вами поговорить о... в общем, личный вопрос. Я думал, мы сможем вместе позавтракать. Послушайте, а вы не сможете уделить мне часок вечером? Или в ближайшие дни? Хотелось бы поскорее...

Было заметно, что он чем-то всерьез обеспокоен.

– Хорошо, давайте встретимся сегодня вечером, – сказал Роджер. – Вы сможете заехать ко мне домой после ужина? Скажем, в восемь тридцать?

– Очень мило с вашей стороны, мистер Уэст, обязательно буду. Вы не возражаете, если я... – Джексон внезапно умолк, словно боясь о чем-то проговориться, потом его голос снова возник в телефонной трубке, – так и договорились. В восемь тридцать, на Белл-стрит.

– Буду ждать вас.

Повесив трубку, Роджер сообразил, что Джексону пришлось приложить массу усилий, чтобы разузнать его адрес. Что ж, не в первый раз юристы хотели поговорить с ним в частном порядке. О причинах сейчас размышлять бесполезно, однако примечательно, что Джексон явно расстроился, когда узнал, что свидание отменяется.

Роджер спустился вниз и вышел во двор, где стоял его зеленый "вулзли". С ним никто не заговаривал, но он понимал, что даже дежурные у входа не сомневаются в том, как сейчас себя чувствует Красавчик Уэст.

Мерзопакостно.

Вероятно, так же чувствовало себя множество других людей, в том числе и родственники миссис Китт, мирового судьи. Интересно, пришла ли она в сознание, выживет ли? Иначе... Иначе – это еще одно убийство.