Вольный град. Полемические заметки о политике, демократии и русском патриотизме в 2-х частях. Часть 1 - Дмитрий Герасимов

Как некогда изобретение печатного станка привело к протестантизму в религии и культуре, в духовной сфере в целом, так ныне изобретение электронных средств коммуникации делает возможным протестантизм в политике – в сфере политического участия и управления. Отказ не только от всякого «политиканства» (беспринципности), но и от политиков как класса, как абсолютно незаменимых идеологически мотивированных «капитанов», жрецов и гуру общественного движения неизбежен почти так же, как и отказ от классических жрецов, претендовавших когда-то на свою особую, «компетентную» близость к божеству. Но как протестантизм в религии в результате привел лишь к всеобщему повышению культуры и духовной грамотности людей – к освобождению от инквизиции и индульгенций, так и протестантизм в политике, несомненно, приведет к распространению всеобщей политической грамотности – к внедрению массовых технологий управления, которые позволят избегать узурпации и коррупции (хотя бы на очень широком – «низовом» – уровне). Но, возможно, именно этого больше всего и боится нынешняя политическая система.

02.08.2012

Небольшой анализ причин провала Новой силы 4 ноября в Москве

Увы, честное признание собственных неудач еще не гарантирует кардинального пересмотра избранной стратегии, хотя именно в ней, на наш взгляд, и сокрыт главный их источник. Точнее говоря, речь может идти всего о двух ошибках фундаментального характера.

Первая, несомненно, связана с попыткой сформировать «собственную повестку дня», отличную от общепринятой, не имея, однако, на то ни сил, ни прав, ни оснований. Столь резко и радикально (как хотелось бы) выйти за рамки устоявшихся практик, формируя свой собственный восходящий тренд, можно было бы, лишь имея безупречную кредитную историю, т.е. многолетний стаж политического участия в этих самых практиках (а не выскакивая «из ниоткуда», словно черт из табакерки, и пугая всех грядущим апокалипсисом – скорее всего, довольно быстро набивший оскомину радикализм салонной риторики как раз и обусловлен отсутствием этого самого «опыта»), либо, на худой конец, обладая выдающейся личной харизмой, способной составить конкуренцию известным политическим лидерам. Однако и здесь победила ни на чем не основанная убежденность в том, что массы, вопреки здравому смыслу и естественной тяге к людям «от земли», вдруг разом потянутся за профессорско-преподавательским сословием, уже в силу одной своей профессиональной наклонности едва ли вообще способным рассмотреть за «субкультурным» ничтожеством эти самые массы. Причем это относится не к кому-то конкретно, а ко всем сразу – так сказать, к коллективному лидерству Новой силы (НС), среди которого, по-видимому, очень много талантливых кабинетно-аппаратных политиков, но нет ни одного, способного в нужный момент, образно выражаясь, «поднять булыжник с мостовой». Отсюда замечательный диссонанс между забюрократизированной, обезлюдевшей пустыней центра и фонтанирующей самодеятельностью периферии, куда эта самая «нормальная» Москва еще попросту не успела дотянуться. Наконец, изменить существующую повестку дня, придать ей собственное узнаваемое лицо могло бы предложение революционного контента и передовых технологий завоевания власти.

Вместо этого, при декларативном желании создать новое движение упор был сделан именно на старых, консервативных идеях «абстрактного морального порядка» и порядком обветшалых технологиях представительной демократии, построенных на лидерстве и разделении. Т.е. на все тех же вещах насквозь прогнившей старой политической тусовки, с которой, однако, ни за что не хотели знаться (непонятно тогда, зачем все затевалось? и чем «новые» лучше «старых»? ). Одним словом, при отсутствии необходимых атрибутов самостоятельной политической значимости, изменение существующих политических практик, как и формирование «новой повестки дня», способной мобилизовать достаточное количество людей, дабы просто не оказаться в политической самоизоляции, следовало производить не через тотальное отчуждение от имеющегося политического сообщества, а, напротив, через деятельное вовлечение и соучастие в нем.

Впрочем, за бросающимся в глаза столь же противоестественным, сколь и самоубийственным стремлением самоутвердиться, априори неприлично и со скандалом отгородившись от всех и вся, возможно, стояла скрытая надежда на обладание некими особыми преференциями по сравнению со всеми другими «плебеями» политического процесса, на эксклюзивное знание неких «задних» проходов во власть – через красноковровые коридоры и тайный «патронаж» заинтересованных лиц в закрытых кабинетах, которые однажды «призовут». Надежда столь же безосновательная, сколь и распространенная среди все той же старой политической тусы.

Вторая фундаментальная ошибка напрямую связана с первой. Это прямо вытекающая из отсутствия необходимых атрибутов политической значимости ориентация на консервативную ограниченность мышления и религиозный фундаментализм. Достаточно проанализировать состав авторов и статей на Русской платформе (РП), чтобы понять, что 9/10 их содержания представляют собой косвенную, а нередко и прямую пропаганду религиозной нетерпимости, вплоть до разбора мельчайших деталей культа, обряда, некоторых особенностей мышления и морального сознания правоверных. Достаточно обратить внимание на те сигналы, которые недвусмысленно посылает им лидер партии «национального большинства» – и со «свечным стоянием» (после которого, между прочим, следовало сразу посетить языческое капище или синагогу) и с аморальным озвучиванием своих моральных предпочтений относительно «публичных оголений» (политик уже одним тем, что он политик, а не учитель морали, таким образом лишает всякой моральной силы свои суждения, и принижает саму мораль, вообще его моральность измеряется не словами, а поступками) и т.д., чтобы понять, что НС, соревнуясь с действующей властью и официальными СМИ, становится настоящим рупором религиозного правоверия. Вместо того чтобы поставить заслон для всякой религиозной пропаганды, НС сама стремительно превращается в одно из религиозных течений, так сказать, в Правоверие Light. Если бы последнее всегда оставалось в кругу своей религиозной общины, то и никаких вопросов относительно него никогда бы не возникало. Однако, в том-то и дело, что, будучи крайне нетерпимым, односторонним и имея за плечами жуткий исторический багаж (за который до сих пор никто не раскаялся и не попросил прощения), оно постоянно пытается поставить себя выше других и навязать себя всем остальным, преследуя всякое инакомыслие.

Из сознания, не имеющего никакого понятия о свободе (кроме свободы отказаться от нее), не имеющего понятия светской культуры и морали (отличных от культуры и морали церковных), не желающего считаться со свободой научного поиска и т.д., может ли вырасти что-то действительно новое? Вот именно поэтому НС и аккумулируемое ею «консервативное» движение, вдохновляемое религиозным правоверием, становится настоящей угрозой гражданскому обществу, начаткам демократии и русского патриотизма. Именно поэтому среди его адептов (и в этом они ничем не отличаются от других политических активистов) до сих пор преобладает извращенное понимание прирожденности как всего лишь идеологического оправдания насилия для достижения «благих» целей, в то время как прирожденность есть средство достижения тех же самых целей, но без насилия. Это как все равно, что бороться с конкретными людьми, вместо того, чтобы бы бороться с культурными практиками, ими воспроизводимыми. Прирожденность есть именно способ избегать внешнего принуждения (ведь если есть сила, то зачем еще и любовь к родине?), и даже способ борьбы с насилием и несправедливостью в обществе (все равно каким – религиозным, политическим или социальным). Увы, но превратить прирожденность в науку и искусство побеждать, не прибегая к насилию, превратить русский патриотизм в правозащитное гражданское движение не под силу партии, поднимающей на свои знамена религиозное правоверие.

P.S. Разумеется, сразу после публикации данного комментария к статье В. Соловья «Наши дальнейшие планы», он был удален, с закрытием доступа к материалам РП из ВКонтакте.

6.11.2012

Мистический смысл игры в солдатики

Ставшие взрослыми обычно относятся к игре в солдатики как к чему-то несерьезному, неумному и едва ли содержащему в себе какие-либо смыслы, относимые к реальности. Но человек, передвигающий по столу максимально реалистичные когорты оловянных фигурок, подобно древнему шаману, или колдуну вуду, тем самым, как бы путешествуя в иной мир, формирует и наделяет самодвижимой жизнью вполне конкретный информационный образ сражений, войны и столкновений. И это значит, что где-то в нашей Вселенной порожденные данным сознанием и колдовским действием игры война и столкновение обязательно будут происходить, возвращаясь снова и снова…