Götterdämmerung: cтихи и баллады - Всеволод Емелин

Маша и президент

На севере Родины нашей,За гордым Уральским хребтом,Хорошая девочка МашаУ мамы жила под крылом.

Цвела, как лазоревый лютик.Томилась, как сотовый мед.Шептали вслед добрые люди:“Кому-то с женой повезет”.

Но жизнь — это трудное дело,В ней много встречается зла.Вдруг мама у ней заболела,Как листик осенний слегла.

Лежит она, смеживши веки,Вот-вот Богу душу отдаст.А Маша горюет в аптеке,Там нету ей нужных лекарств.

Сидит, обливаясь слезами,Склонивши в печали главу.Да умные люди сказали:“Езжай-ка ты, Маша, в Москву.

Живет там глава государстваВ тиши теремов и палат,Поможет достать он лекарствоВедь мы его электорат”.

Ее провожали всем миром,Не прятая искренних слез.Никто не сидел по квартирам.Угрюмо ревел тепловоз.

Вслед долго платками махали,Стоял несмолкаемый стон.И вот на Казанском вокзалеВыходит она на перрон.

Мужчина идет к ней навстречу:“Отдай кошелек”, — говорит.А был это Лева Корейчик,Известный московский бандит.

Вот так, посредине вокзалаНаехал у всех на виду,Но Маша ему рассказалаПро горе свое и беду.

Тут слезы у Левы как брызни,Из глаз потекло, потекло…Воскликнул он: “Чисто по жизниЯ сделал сейчас западло.

Чтоб спать мне всю жизнь у параши,Чтоб воли мне век не видатьЗа то, что у девочки МашиЯ деньги хотел отобрать.

Достанем лекарство для мамы,Не будь я реальный пацан,Начальник кремлевской охраны —Мой старый и верный друган.

Чтоб мне не родиться в Одессе,Не буду я грабить сирот”.Довез он ее в “мерседесе”До самых кремлевских ворот.

И впрямь был здесь Лева свой в доску,Так жарко его целовалНачальник охраны кремлевской,Высокий седой генерал.

Усы генерала густые,Упрямая складка у рта,Под сердцем героя РоссииГорит золотая звезда.

Поправил он в косах ей ленту,Смахнул потихоньку слезу,И вот в кабинет к президентуОн нашу ведет егозу.

На стенах святые иконы,Огромное кресло, как трон,Стоят на столе телефоны.И красный стоит телефон.

Притихли у двери министры.Премьер застыл, как монумент.А в кресле на вид неказистыйРоссийский сидит президент.

Взвопил он болотною выпью,Услышавши Машин рассказ:“Я больше ни грамма не выпью,Раз нету в аптеках лекарств”.

Не веря такому поступку,Министры рыдают навзрыд.Снимает он красную трубку,В Америку прямо звонит.

“Не надо кредитов нам ваших,Не нужно нам мяса, зерна.Пришлите лекарство для Маши,Ее мама тяжко больна”.

На том конце провода всхлипнул,Как будто нарушилась связь,А это всем телом Билл КлинтонЗабился, в рыданьях трясясь.

Курьеры метались все в мыле,Умри, но лекарство добудь.И Моника с Хиллари выли,Припавши друг другу на грудь.

И вот через горы и рекиЛетит к нам в Москву самолет,А в нем добрый доктор ДебейклЛекарство для Маши везет.

Да разве могло быть иначе,Когда такой славный народ?Кончаю и радостно плачу,Мне жить это силы дает.

О Пушкине

Из цикла “Смерти героев”

Застрелил его пидорВ снегу возле Черной речки,А был он вообще-то ниггер,Охочий до белых женщин.

И многих он их оттрахалА лучше бы, на мой взгляд,Бродил наподобье жирафаНа родном своем озере Чад.

Играл бы в Гарлеме блюзы,Но поэтом стал, афрорусский.За это по всему СоюзуЕму понаставили бюсты

Из гипса, бронзы и жестиНа книжках, значках, плакатахОн всех нас за эти лет двестиНе хуже, чем баб, затрахал.

Но средь нас не нашлося смелых,Кроме того пидараса,Что вступился за честь женщин белыхИ величие арийской расы.

2000

«Последний шепот…»

Последний шепот,И нет в живых.Прощай, ЕвропаСороковых.

Где на панелиУ серых стенНочами пели“Лили Марлен”.

Чуть что хваталисьЗа острый ножИ отзывалисьНа кличку “Бош”.

Где розы млели,Звенела сталь,И фильмы ЛениШли Риффеншталь.

Остались мили,Руины мерить.Все разбомбилиВ-26.

Где наши замки,Монастыри?Зачем вы, янки,Сюда пришли?

С другого светаДостались намЛишь сигаретыДа чуингам…

Смерть украинца

Из цикла “Смерти героев”

Арбайтер, арбайтер, маляр-штукатур,Подносчик неструганных досок,Скажи мне, когда у тебя перекур?Задам тебе пару вопросов.

Скажи мне, арбайтер, сын вольных степей,Зачем ты собрался в дорогу?Зачем ты за горстку кацапских рублейЗдесь робишь уси понемногу?

Сантехнику ладишь, мешаешь бетон,Кладешь разноцветную плитку?Зачем на рабочий сменял комбиньзонРасшитую антисемитку?

Скитаешься ты в чужедальних краях,По северной хлюпаешь грязи.Ужель затупился в великих бояхТрезубец Владимира князя?

Не здесь же, где щепки, леса, гаражи,Тараса Шевченко папаха лежит?Ты предал заветы седой старины,

Не вьются уж по ветру чубы.Не свитки на вас, даже не жупаны,Усы не свисают на губы.

О чем под бандуру поют старики?Почто с москалями на битвуНе строят полки свои сечевикиПод прапором жовто-блакитным?

Где ваши вожди, что, блестя сединой,Пируют на вольном просторе?Шуршат шаровары на них ширинойС веселое Черное море.

Щиты прибивают к Царьградским вратам,Эпистолы пишут султанам?Хмельницкий Богдан и Бендера Степан,Другие паны-атаманы?

Где хлопцы из прежних лихих куренейВ заломленных набок папахах,Гроза кровопийцев жидов-корчмарей,Гроза янычаров и ляхов?

Ты скажешь, что в этом не ваша вина,Но ты не уйдешь от ответа.Скажи, где УНА? Нет УНА ни хрена!УНСО налицо тоже нету.

Он медлит с ответом, мечтатель-хохол,Он делает взгляд удивленный,И вдруг по стене он сползает на пол,Сырой, непокрытый, бетонный.

— Оставь меня, брат, я смертельно устал,Во рту вкус цветного металла,Знать, злая горилка завода “Кристалл”Меня наконец доконала.Раствора я больше не в силах мешать, —Успел прошептать он бригаде.

— Лопату в руках мне уж не удержать,Простите меня, Бога ради.Последняя судорога резко свелаЕго бездыханное тело,Как птицу ту, что к середине ДнепраЛетела да не долетела.

Не пел панихиду раскормленный поп,Не тлел росный ладан в кадиле,Запаянный наглухо цинковый гробВ товарный вагон погрузили.

В могилу унес он ответ мне. Увы…Открыли объект к юбилею Москвы.

Все было как надо —Фуршет, торжество.Там фирма “Гренада”Теперь, ТОО.

У входа охранаВзошла на посты.Шуршат бизнес-планы,Блестят прайс-листы.

И принтер жужжитНа зеркальном столе,Не надо тужитьО несчастном хохле.

Не надо, не надо,Не надо, друзья.Гренада, Гренада,Гренада моя…

…И только ночами,Когда кабакиВ безбрежной печалиЗажгут маяки,

И сумрак угарныйВисит над Москвой,Украинки гарныВстают вдоль Тверской,

Охранник суровыйОтложит свой ствол,Из тьмы коридоромВыходит хохол.

Суров он и мрачен,И страшен на вид,Он — полупрозрачен,Проводкой искрит.

Он хладен, как лед,Бледен, как серебро,И песню поетПро широкий Днипро,

И фосфором светит.И пахнет озон.Пугает до смертиСекьюрити он.

Лето Олигарха