Ихтамнеты - Булат Арсал

который он удовлетворял даже среди ночи, иногда съедая по целой трёхлитровой банке огурцов вприкуску с конфетами… А солений в расположении появлялось всё больше от сердобольных местных жителей, у которых наверняка где-то сейчас тоже служили и воевали сыновья, мужья, братья.

После очередного отсутствия в строю Могилы командир взвода приказал всем подключиться и совместно ограничить беспорядочную «обжираловку» ненасытного бывшего бича.

– Иначе он весь поезд засрёт, а нам в нём, по ходу, несколько дней трястись, – заявил Петер перед строем, а когда подошёл Могила, то уже обратился к нему: – Рядовой Истомин, с этого момента любое употребление пищи – только с моего разрешения. Никаких ночных перекусов всякого рода ассорти типа сала с шоколадом и селёдки с молоком. Понял?

– Есть, товарищ командир, – обиженно, глядя себе под ноги, пробубнил солдат. – Разрешите встать в строй?

– Разрешаю, но и ты не обижайся. Ты мне в бою нужен с гранатомётом, а не в кустах с голой жопой. Умерь жрачку – и всё будет нормально с твоим желудком.

И тут раздался голос Гроза, любившего подтрунивать по разным поводам:

– Всё, Могила, если ослушаешься, тогда и в туалет будешь ходить с разрешения комвзвода. Прижмёт так разок, а Петера нет. Будешь пулей летать по части, чтоб на очко отлучиться.

Строй грохнул мужским гоготом…

* * *

На следующий день, как часто бывает в армии, нежданно прокричали подъём в четыре часа и тут же объявили общее построение полка на бывшем футбольном поле напротив спортивного зала, временно превращённого в казарму. К обеду раздали по две упаковки суточного армейского сухого пайка и начали выдавать личное оружие без боеприпасов к нему. Истомину кроме автомата вручили обещанный согласно штатному расписанию гранатомёт.

– И как из него стрелять? Я автомат-то уже сто лет в руках не держал, а энту бандуру вообще в первый раз вижу, – вслух рассуждал Могила, пытаясь отрегулировать ремень гранатомёта под свой рост.

– Будет у нас время научиться, – успокоил всех Петер. – Никто нас в бой не пошлёт без подготовки и боевого слаживания – не сорок первый год.

– Дай бог, чтобы всё закончилось без нас, – прозвучал чей-то голос, – к восьмому марта, например.

– Ага, держи карман шире! Размечтался! Ты слыхал, как они наших десантников встретили под Киевом? А что под Мариуполем творится, знаешь? – раздалось в ответ из толпы.

– Да не будет же, в конце концов, Путин кота за яйца тянуть. Вон и авиацию ихнюю всю ещё на земле разгромили, ПВО туда же… Максимум – на месяц. Да и не будут нас в пекло посылать. У нас же в армии служивших три-четыре человека на полсотни, а остальные чем будут полезны?

– А под Мариуполем ведь оказались полезными. Не слыхали разве, что там мобилизованных вместе с девятой бригадой на штурм послали?

– Так это дома, а мы под Харьковом вместе с россиянами будем стоять. Вон и прикомандированные русские офицеры уже появились. Будут кураторами.

– Я слышал, что нас в бой не пошлют и будем мы в тылах охранять всякие социальные объекты. Там спецназ российский и наши кадровые части воевать будут. А мы – так, для массы.

– Было бы хорошо, если эдак, но давайте не будем забегать вперёд. Война план покажет, а наше дело – получить оружие и привести его в порядок, – мудро завершил обсуждение темы командир взвода.

Суета растянулась на весь световой день и продолжилась до самого дождливого утра следующих суток, когда упакованные оружием и всяким носильным скарбом, утяжелённые зимней формой, промокшей насквозь во время ночной погрузки эшелона техникой и боекомплектом, батальоны полка пешим строем вышли на железнодорожную станцию Иловайска и с удивлением обнаружили там состав из двадцати плацкартных свежевымытых серых вагонов с надписью «РЖД». Типичный гражданский поезд на обычном мирном вокзале выглядел непривычно для всех, кто уже восемь лет находился в воюющей республике, где не только забыли про полёты на комфортабельных самолётах с некогда шикарного аэропорта имени Сергея Прокофьева, но и не видели ни одного пассажирского поезда. У многих молодых солдат, которым в начале войны было только по десять лет и которые не выезжали за пределы Донбасса, вид поезда вызвал нескрываемый, почти ребячий восторг.

Шумная разноголосица, множественные команды офицеров подразделений и переклички личных составов перед посадкой в эшелон покрывали битком заполненный «зелёными человечками» перрон. Погрузка шла весело, и люди быстро определялись с местами, забрасывая оружие на самые верхние, третьи, этажи полок, а вещевые мешки – каждый под голову, как будущую «подушку» на несколько суток пути. После трёх с половиной дней, проведённых в жутких условиях, в заброшенных зданиях бывшего интерната на окраине Ханжонкова, плацкартные вагоны с мягкими спальными лежаками показались просто суперкомфортным жильём на колёсах, в котором хотелось ехать до самого Дальнего Востока.

Через тридцать минут посадка по всей длине состава была завершена, и по вагону послышалась команда:

– Внимание! Всем слушать сюда! – это прокричал маленького росточка молоденький капитан из числа российских сопровождающих, ещё на погрузке боекомплекта назвавший себя Ваня Нева. – Товарищи военные, наш полк направляется в зону проведения спецоперации на территории Харьковской области. Спешу вас успокоить: в контактных боевых действиях вы участвовать не будете, так как вам придётся заниматься комендантскими функциями на третьей линии от передовой. Ехать нам двое-трое суток, а потому прошу запастись терпением и соблюдать порядок и чистоту во всё время следования. Выход из вагонов на протяжении всего пути запрещён, да и станции в городах мы будем проезжать без остановок. Наш конечный пункт по железной дороге – Белгород.

– А как мы границу пересечём, если не у всех паспорта на руках? – задал кто-то вполне логичный вопрос и тут же продолжил: – И как мы обратно поедем, когда всё закончится?

– Все вопросы к Путину! – послышалось из другого конца вагона.

– А мы обратно, в Донецк, только через Киев вернёмся! – не унимались уже где-то в середине. – На победном поезде Киев – Донецк.

Капитану нечего было сказать и, уловив несколько весёлый настрой личного состава, он поспешил удалиться в офицерский отсек. И только когда народ, постепенно успокоившись, начал поудобнее устраивать спальные места, расположившийся рядом с Чалым черноволосый толстячок Андрюха Кибало со смешным позывным Бомбалелло, грустно смотря в окно, проговорил:

– Без документов, в чужой стране, без официального пересечения границ. Всё это значит, что нас тут официально не существует и наши правители в Донецке так и будут говорить: «Их там нет».

– Мы теперь «ихтамнеты»! – вдруг закончил мысль за Кибало Чалый, а потом продолжил: – Почему они так часто и почти все, начиная с военкоматов, говорят,