Жизнь глазами пессимиста. рассказы - Сергей Куприянов

– Потап! Вот так встреча, – из «Крузера» вылезал его институтский дружбан Станислав Береговенко, – ну ты попал, трезвым от меня не уйдешь.

– Стас! Я уже весь дрожу, думал братва какая-то.

Они обнялись. Стас большой, как сказали бы, представительный мужчина, на фоне субтильного Потапова казался огромным медведем, заломавший незадачливого охотника.

– Так… это надо отметить, – Стас осматривал посадочную площадку.

Друзья зашли в кафе по соседству. Если бы зашел один Славик, наверное, никто бы не заметил, а Стас сразу заявил о своем присутствии.

– Девушка! Коньяк, пожалуйста!

– Какой предпочитаете? «Мартель», «Камю», «Метакса», армянский? – девушка приветливо улыбалась.

– Не-не. Поддерживаем отечественного производителя. Кизлярский есть?

– Да.

– Во… по сто… лимон и по кофейку. Ты будешь что? – Стас обратился к Славику.

– Нет.

– Хорошо, – девушка ушла.

– Ну, брат, рассказывай. Где ты, как? Живешь с Вероникой? Детей еще нет? Как там Жанка?

– У меня все так же. Мы с тобой два года не виделись, и ничего не изменилось. Вероника в командировках, Жанна тут командует. Дети… Да как-то не до этого.

– Ты меня удивляешь. До чего, до этого? У меня третий намечается, а ты все «не до этого». А чего Жанна не ездит или ты?

– У Жанны ребенок, а я… да ну, мне не доверяют.

Принесли коньяк. Стас поднял фужер, чокнулся с Потаповым и опрокинул залпом все содержимое. Крякнул от удовольствия. Славик слегка пригубил.

– Ну а ты как. Вижу в шоколаде. Как там бизнес?

– Да что бизнес, мелочи, – Стас протянул удостоверение. «Советник Председателя правительства РФ», – так что растем. Хлопотно, конечно, перелеты, переезды, но статус, старик…

Стас рассказывал о своем новом назначении, важности своей работы.

– Комунарус… – подытожил Славик яркую деятельность своего однокашника.

– В смысле, коммунар? При чем тут коммунар? – Стас выпрямился и помахал девушке рукой. – повторите, пожалуйста.

– Помнишь, «Кому на Руси жить хорошо»? Вот таким, комунарусам, спиногрызам…

– Это ты сейчас, типа, оскорбил? – Стас опрокинул принесенный фужер.

– Констатирую. А тебе за рулем это мешать не будет, – Славик показал на пустой фужер.

– Мне? Не будет, – Стас всем телом облокотился на столик и придвинулся к Потапову, – завидуешь? А тебе кто мешает? Ты же на курсе в отличниках ходил, спроси сейчас дифференциальный закон Ома, ты ж ответишь… а я? не-а. Москвич, по общагам, клоповникам не терся, от ментов не убегал, в обезьянниках не сидел. Все на блюдечке, то мама, дай бог ей здоровья: «Славик, деточка, шапку надень». То Вероника: «Славик, деточка, вот тебе фирма, работай, а сама буду по командировкам мотаться, а что б скучно не было, Жанночка подменит». А девчонкам из провинции легко было здесь пробиваться? И кому же плохо живется? Детей не хочешь, чтобы внимания не лишили? А Веронику это устраивает? Бабе тридцать два года. Ты зачем живешь, Слава?! Деточка?! Вечно не понятый гений! И не поймут, потому, что сам ни хрена не знаешь, что хочешь!…

– Да иди ты! – Славик встал, вытащил из кармана украденную тысячу и положил на стол.

– Давай, давай, деточка, – Стас допил фужер Славика, – комунарус… ишь… У Жанны ребенок?! А ты кто?!

Хмель догнал Славика, когда он уже подъехал к скверу. Лены еще не было. Решил подождать в машине. Достал гитару, долго гладил, стал настраивать. Вдруг вспомнил про цветы. Когда пришла Лена, Славик сидел на скамейке, держа футляр с гитарой и цветы на коленях. Мысленно продолжал спорить со Стасом.

– Здравствуйте, – Лена настороженно смотрела на цветы, гитарный футляр.

– Здравствуйте! – Славик от неожиданного появления Лены чуть не уронил гитару, – это Вам.

Он протянул цветы.

– Спасибо, а по какому случаю?

Ответ Славик не придумал, просто смотрел в эти глаза, несколько хмельным взглядом и думал: «Просто влюбился, по какому еще случаю. Просто давно мечтал о такой, вот и все. Неужели это не повод?»

– Вы что-то хотели мне сказать не по телефону, – Лена все никак не могла понять логику их встречи.

– Что хотел сказать… хотел Вас увидеть и еще… подарить путевку.

– Вот так? Сразу путевку? А гитара? Поздравительный туш будете играть при вручении?

– Нет, гитара… это… А хотите я Вам сыграю? – он клацнул тугими застежками и достал инструмент.

Лена продолжала стоять и недоуменно наблюдать за Славиком. Он сделал несколько аккордов, пробежал по струнам, вслушиваясь в гитарный строй, подтянул пару струн и тихо, подкрадываясь стал играть композицию из Стинга. Доиграв до конца, поднял голову, надеясь увидеть восторженные глаза слушательницы. Лена, действительно была удивлена.

– А вы талант, я не слышала вот так вживую, в сквере… Здорово!

– Что я… тут инструмент… сам играет. Давно мечтал о таком. И вот случай улыбнулся, – коньяк развязал Славику язык и он выдал сокровенное. Боявшийся признаваться самому себе в мелком, постыдном поступке, он выложил Лене историю происхождения денег, – кассирша, грымза старая, выложила деньги на самом видном месте… а что? Если они валяются…

– Так… это… ты?! Это я!!! Я – старая грымза!!! Я!!! – она наотмашь саданула букетом Потапову по щеке и бросила в него. Славик, не ожидавший такого оборота, испуганный, положил гитару на скамейку. Сам встал, протягивая руки к Лене.

– Я не знал… Вы… я не хотел…

– Козел! – она оттолкнула его от себя и быстрым шагом, прикрывшись ладонью, что бы скрыть слезы, пошла прочь.

Славик, не удержав равновесия, грохнулся на «Fender SongWriter». Гитара издала короткий, пронзительный звук оборванной струны в аккомпанементе с треском полированной деки, известив своего владельца об утрате. Он встал, обернулся, посмотрел на гитару.

– Комунарус… а ты говорил….

Ноябрь,2012г.

Детское

Ностальгические миниатюры

Банан

Что такое банан, вам ответит любой пятилетний ребенок. Да вкусно. Но так привычно и ничего необычного в этом экзотическом фрукте нет, ну как картошка в те времена, «теперь почти былинные». Лет шесть мне было. Гостил я у тетки своей, в Москве. Жили они тогда на Хорошовке. Тогда это была окраина Москвы. В маленьком доме, построенном пленными немцами, с кухней на несколько хозяев. Обычно так, как все.

Братец мой двоюродный, хоть и был на год младше, но столичная высокомерность к «понаехавшим» уже тогда пробивалась сквозь неокрепшую детскую психику. Тетя Наташа, как могла пыталась сгладить возникающие конфликты и, как гостю, мне доставались её радушие, забота и внимание, а Мишке шлепки, подзатыльники и профилактическая посадка в темный туалет. От чего он, еще пуще обижался на меня, капризничал и за это получал еще больше.

Принесла, как-то, тетя Наташа невиданный и неслыханный мною, до селе, фрукт. Поскольку знания о деликатесах и экзотических товарах черпались мною исключительно из «Книги о вкусной и здоровой пищи», 1956 года, ничего подобного там я не встречал. А, поверьте, изучена она была до дыр. Протянула, говорит:

– На, племянник, попробуй, такого у вас никогда не будет.

Зеленая колбаса, похожая на огромный гороховый стручок, почти не пахла. Я по наивности взял и откусил, прям так, с кожурой… Тетка плохого ж не даст… Горькая вяжущая гадость… Я раскрыл рот и наклонился. Кусок, так и не удостоившийся быть съеденным, вывалился на землю. Сказать «спасибо» мешал вязкий, оставшийся во рту привкус.

– Ну что ж ты! – запричитала тетя Наташа, – его ж почистить надо.

Мишка злорадно катался от смеха. Она очистила оставшийся кусок, но он уже ничего не мог изменить и поправить в моем отношении ко всем бананам, вместе взятым. Да и какие это были бананы… давеча не то, что ноноче, это они сейчас желтые и сладкие, да еще и выбрать можно, а тогда… Тогда хваталось все, что выбрасывалось, именно выбрасывалось. И бананы были вечно зелеными, если их вообще-то кто-то видел. Зато Мишка, со знанием дела, почистил фрукт и демонстративно стал чавкать передо мной, закатывая глаза от удовольствия, которого, может он и не испытывал, но так старательно хотел показать.

Видимо с тех далеких времен я не испытываю тяги к «бананово-лимонным Сингапурам». А виной всему….неправильно съеденный банан.

Крокодил

Не буду повторять, уже надоевшие утверждения, что зима в наших широтах была совершенно другой, что вина всему технический прогресс и глобальное потепление. Соглашусь. Да, другие были зимы. Скрипящий под ногами снег, искрящийся на солнце, что больно было глазам. Деревья в инее, а среди веток два ярко красных пятна – снегири. Багровый закат, закрепленный морозом под двадцать, раскрашивал снег в марсианские краски. Языки, прилипавшие к санкам. Сугробы в человеческий рост, вернее в рост тех «человеков», которые возились в этих сугробах, роя в них ходы и лабиринты. Удивительным было, что снаружи такой сугроб со временем покрывался толстой и твердой коркой, что можно было ходить сверху, не боясь провалиться, ну а если такое случалось, то вызывало всеобщее ликование и смех. Такими мы себе представляли медвежьи берлоги. Туда натаскивали, уже выброшенные, новогодние ёлки, сено и устраивали свои, детские берлоги.