Удача - Б. Седов

– Ты говорила про чистые документы. Насколько это серьезно и когда можно будет получить их?

–  Я думаю, завтра в Эль Пасо ты их получишь, – ответила она. – Что скажешь, Педро?

Педро пожал плечами и сказал:

– Почему нет? Ты говорила Тедди, сколько это стоит?

–  Я заплачу сама, – уверенно сказала Кончита.

– Как хочешь. – Похоже, Педро был удивлен, но не подал виду.

– Эй, – встрял я, – у меня и у самого деньги есть!

– Когда мне понадобятся твои деньги, – Кончита повертела в пальцах вилку, – я скажу тебе. Идет?

– В общем – идет, но я пока еще могу платить за себя сам.

– Поговорим об этом в номере, – Кончита улыбнулась мне, как голодная гиена.

– Ну в номере, так в номере.

Я не стал возражать, потому что понял, что это бессмысленно.

Разговор перешел на родео, но в это время Джон Майалл вдруг заиграл «Блэк мэджик вумен», и все дружно стали вспоминать прошлогодний концерт Карлоса Сантаны. А поскольку он был тоже латиносом, то восхищению гениальным соотечественником не было предела.

Мне стало скучновато, и я украдкой зевнул. Кончита заметила, посмотрела на меня жадным взглядом и сказала обществу:

– Мы ехали весь день и устали. Встретимся завтра в Эль Пасо, в заведении Валтасара. Привет!

С этими словами она встала, и мне не оставалось ничего другого, как последовать ее примеру. Попрощавшись с амигосами, мы вышли на темную улицу, и там Кончита, прижавшись к моему плечу жаркой грудью, прошептала:

– Какой ты молодец! Ты так ловко притворился уставшим… Ты сделал это для своей маленькой Кончиты, правда?

Я закатил глаза, но так, чтобы она не видела, а потом бодрым голосом ответил:

– Конечно, дорогая, все для тебя. Но я и на самом деле устал, так что не думай, что сможешь скакать на мне всю ночь.

– А мне и не нужно всю ночь, – простонала Кончита, – мне хватит до рассвета.

– От заката до рассвета… – задумчиво сказал я, распахивая перед Кончитой дверь мотеля, – и от рассвета до заката.

– Что ты говоришь? – Кончита не расслышала.

–  Я говорю, что пора меня кастрировать.

– Кастрировать? Какой ужас! Зачем?

– Чтобы спокойно спать по ночам.

– Спать по ночам? Зачем?

На это вопрос ответить было невозможно, и Кончита втащила меня в номер, как законную добычу.

Интересно, бром на женщин действует?

* * *

В Эль Пасо мы въехали ровно в полдень. Городишко – так себе. Полмиллиона жителей, это примерно как Васильевский остров. Жарища, пыль, все как положено на юге Техаса. Однако в отеле «Эль Койот» для нас нашелся отличный четырехкомнатный номер с кондиционером, роялем и прочими излишествами. Я попытался урезонить Кончиту, но новоявленная миллионерша не желала ничего слышать. А со своей сумкой, в которой лежал миллион без малого, она обходилась так, будто там были старые газеты. Никакого почтения к крупным суммам!

Часов до трех мы барахтались в ванне, больше напоминавшей небольшой бассейн, а потом пришел Педро, который сфотографировал меня и снова ушел. Через полчаса он вернулся и вручил мне водительские права и карточку социального страхования. Когда он ушел окончательно, я стал внимательно разглядывать свои новые документы и, надо сказать, остался вполне доволен. Придраться было не к чему.

Кончита, развалившись в кресле, следила за тем, как я разглядываю ксивы, потом хмыкнула и спросила:

– Что ты там ищешь?

Я посмотрел на нее и ответил:

– Ищу оплошности в работе ваших специалистов.

– Не найдешь, – сказала Кончита, – документы настоящие.

– Что значит – настоящие?

– А то и значит. Это – не фальшивка.

– Ничего не понимаю!

– А тут и понимать нечего. Эль Пасо вроде бы и Америка, но с другой стороны – здесь полно мексиканцев. И в американских учреждениях – тоже. А у нас не принято отказывать землякам в небольших, но важных мелочах. Так что документы самые настоящие.

Я посмотрел на водительское удостоверение другими глазами.

Майкл Боткин, у которого было мое лицо, смотрел на меня с фотографии и нагло ухмылялся. Так что я теперь американец русского происхождения Майкл Боткин. Прошу любить и жаловать.

– Хоть ты и блядища беспредельная, Кончитушка, все равно спасибо тебе на добром слове, – сказал я Кончите по-русски.

Она удивленно подняла на меня глаза и спросила:

– Что это ты там вякнул? Я ничего не поняла.

– Я сказал… В общем, это была традиционная русская благодарность. Непереводимая вещь. Спасибо тебе, ты мне очень помогла.

– Спасибо – это ничто. Ты заплатишь мне за каждую букву в этих документах.

Я засмеялся и сказал:

– Я даже знаю, чем мне придется платить.

– Э, нет! – Кончита прищурилась. – Ты думаешь рассчитаться со мной постелью? Для этого я найду себе столько мужиков, сколько будет нужно. Ты один все равно не справишься.

– Так что же тебе нужно? – спросил я, хотя уже догадывался, о чем пойдет речь.

Кончита посерьезнела и, помолчав несколько минут, сказала:

– Я чувствую, что у тебя впереди очень серьезные и крупные дела. Я хочу быть в этих делах вместе с тобой.

Та-ак…

Это уже серьезно.

Она просто не понимает, с кем имеет дело. Она не знает, какой хвост тянется за мной по всему земному шару. Она не представляет, какие дела мне предстоят. Она думает, что будет подружкой крутого гангстера, а, кроме того, поимеет долю с того, во что я ввяжусь. Насмотрелась, понимаешь, всяких «Бонни и Клайдов», да еще, наверняка «Прирожденных убийц». Дурочка деревенская, я ведь даже не смогу объяснить тебе, что происходит…

Ладно. Это – она.

А я?

Разве я могу позволить себе в полной мере довериться этой дикарке? Разве способна эта молодая полуграмотная шлюха, привыкшая ховаться в сельве с автоматом и резать глотки любовникам, подняться до моего уровня? Не спорю, она смелая, резкая, энергичная девушка. Она не боится смерти и сама с легкостью убьет кого угодно. Но этого мало. Слишком мало.

И тут я вспомнил Риту…

Я вдруг увидел ее перед собой так явно, что у меня забилось сердце и внезапно пересохло во рту.

Рита…

Умница. Красавица. Образованная, с опытом, который достигается только участием в мощной системе, владеющей огромной информацией. Интеллигентная, изящная… По-настоящему изящная, а не так, как это полудикое животное, которое сидит напротив меня в кресле и водит пальчиком по капризным похотливым губам…

Нет.

Конечно – нет.

Но я не мог отказать ей в тот момент. Обстоятельства сложились так, что у меня не было выхода. Можно было убить ее и уйти, но это тоже не выход. Ее дружки уже знают про существование Майкла Боткина. Да что там знают! Они же и сделали этого самого Майкла с фамилией, которую гордо носят инфекционные бараки в Питере.

– О чем ты думаешь? – прервала мои размышления Кончита. – У тебя есть другие предложения?

Тут я мог отвечать совершенно честно. Можно было даже положить руку на Библию или подключиться к детектору лжи.

И я совершенно искренне ответил:

– Других предложений нет. Я согласен.

– Я так и знала.

Кончита поднялась с кресла и, подойдя ко мне, тихо спросила:

– Ты сейчас думал об этой своей суке? Не отвечай. Не ври мне.

Ну, блин, вот она – пресловутая женская интуиция. Я промолчал, а Кончита сказала:

– Я сделаю так, что ты забудешь о ней.

Резко отвернувшись от меня, она подошла к антикварному столику, на котором стоял богатый телефон под старину, затем повернулась ко мне и сказала:

– Сейчас я буду говорить с доном Хуаном Гарсиа. Ты уж извини, но разговор будет на испанском.

Я пожал плечами и направился к холодильнику, в котором, я уже проверил, было несколько коробок пива «Хайнекен». Открыв одну, я завалился на просторный диван и приготовился слушать разговор на красивом и непонятном языке Сальвадора Дали и Фернандо Кортеса.

А насчет Кончиты…

Поживем – увидим.

Глава 3 КОКАИНОВЫЙ ТВИСТ

На открытой террасе, в окружении белых колонн, за которыми прятались несколько мрачных мужчин в черных очках и с радиопилюлями в ушах, стоял большой каменный стол. Вокруг него, в старинных тяжелых креслах расположились Знахарь, Кончита, Рикар-до Альвец и дон Хуан Гарсиа.

Официант в белом костюме и белых же перчатках только что выкатил на террасу сервировочный столик и теперь, неслышно двигаясь, расставлял перед высоким собранием бокалы. В вазах, стоявших на столе, красовались южные фрукты, а в серебряных ведерках стыло на льду легкое вино. Знахарь, предпочитавший, как всегда, пиво, имел перед собой отдельную серебряную посудину, в которой из колотого льда торчали несколько бутылок его любимого немецкого пива «Грольш».