Обиженный полтергейст (сборник) - Алексей Смирнов

Стараясь не смотреть на выхлопные трубы автомобилей, порождавшие нежелательные ассоциации, Керя отправился домой пешком. Он умышленно выбирал самые темные, самые безлюдные переулки, с облегченным сердцем пересекал заболоченные пустыри, хотя даже в этих обойденных жизнью местах нет-нет, да находилось что-нибудь, способное передвигаться. На одном из пустырей Керя стал свидетелем собачьей свадьбы; при виде незнакомца партнеры как по команде прекратили свое занятие и выжидающе уставились на него. Стиснув кулаки, Керя степенно прошагал мимо них, помня, что от собак ни в коем случае нельзя убегать. Когда он смог вздохнуть спокойно, откуда-то вырулил маленький трактор с огромным ковшом и заинтересованно протарахтел в направлении Кериного дома. Керя вновь разволновался, и не зря: на подступах к дому он увидел, что распутная машина остановилась прямо напротив его подъезда и многозначительно попыхивает дымком. Подобно молнии ворвавшись в двери, он прыгнул в лифт и впился в кнопку неверным пальцем. Двери сомкнулись, лифт начал подъем. То, что лифт способен двигаться, дошло до Кери только когда лифт остановился между этажами. С оглушительным хлопком лопнула лампочка, в кабине стало темно. «О черт, – забормотал Керя. – Ты, придурок, какого хрена ты встал, давай поезжай.» Лифт не шевелился. Он определенно ждал каких-то Кериных действий, и застрявший в изнеможении опустился на пол, догадавшись. «Крыша поехала», – подумал Керя безнадежно и расстегнул штаны. Поскольку вовлечь саму кабину в сексуальные игры не было никакой возможности, Керя с великим трудом сосредоточился на каком-то абстрактном, слабо эротичном объекте и приступил к заведомо бесплодному занятию. Дело не клеилось, Керя взмок от напряжения, вызванный образ оказался нестойким и постоянно заменялся какими-то прессами, ходовыми частями непонятных механизмов, парящими птицами и падающими звездами. В конце концов пытка закончилась, и лифт, вздохнув с неподдельным человеческим удовлетворением, доставил Керю на нужный этаж. В пути пассажиру стало плохо: он представил, что с ним будет, если все прочие предметы, умеющие перемещаться, потребуют от него внимания в такой же форме.

Очутившись в квартире, Керя перво-наперво наглухо запер дверь, зашторил окна и принялся бродить в квартире, разыскивая признаки малейшей двигательной активности. Вспомнив об электронах из школьного курса физики, он отключил холодильник и погасил свет. С замиранием сердца щелкнул кнопкой телевизора и в панике отшатнулся: украинский фольклорный ансамбль лихо отплясывал национальный танец, усатый хохол в шароварах пошел вприсядку столь откровенно, что Керя обесточил прибор и повалился на кушетку. С улицы просачивался многообещающий шум троллейбусов и легковых автомобилей, в поднебесье застрекотал вертолет. «Этот-то откуда взялся, – Керя стиснул голову в ладонях. – Отродясь тут не летал». Скрипнул потолок: соседу сверху, похоже, не спалось, и он нарочно мерил свою комнату шагами – взад-вперед, взад-вперед. За стенкой отвернули кран, и полилась вода – сперва, как точно понял Керя, очень холодная, потом добавили горячей, и сделалась тепленькая, приятная, и так бы ей литься и литься всю жизнь, покуда не иссякнут истомившиеся резервуары водохранилища… Керя заскрипел зубами, нашел снотворные таблетки и проглотил одну за другой целых три штуки. Круглые колесики, сталкиваясь и отскакивая друг от дружки, покатились к желудку, порождая нестерпимое желание проникнуть в собственный нагретый, протяженный пищевод и там догнать шаловливые кругляшки, а после их… а после… с ними… Керя сидел, раскачиваясь, и глядел в темноту слепыми глазами, стараясь пореже моргать: короткое, упругое движение век деликатно напоминало, что оно, какое-никакое, но тоже движение, и склонно заявить свои права на должное отношение… в какой-то раз моргнув, когда уже не оставалось мочи терпеть, веки не разомкнулись, и Керя провалился в сон.

Наступившее утро ничем не смогло его утешить. Керя метался по квартире, будто в бреду. Он подумывал вызвать врача, но при одной только мысли об отверстиях в телефонном диске к горлу подступала тошнота. Решение тем временем напрашивалось само собой, и Керя, когда оно добралось наконец до самых тонких областей его запущенной коры, вылетел из дома, в чем был. Теперь ему стало поспокойнее, благо обозначилась какая-то цель. Он всей душой надеялся, что едва он только сотрет, соскоблит, зачирикает злополучную надпись, все встанет на свои места.

Керя несся столь стремительно, что его собственное высокоскоростное движение предохраняло его от влияния движений посторонних. Добежав, он распахнул державшуюся на честном слове дверь и бросился к исписанной стене. Надпись никуда не исчезла, и Керя, дрожа от нетерпения, уже полез за ручкой, когда взгляд его наткнулся на слова, которых прошлым вечером не было. После письменного Кериного обещания кто-то дописал: «Хорошо, приду. Вечный Двигатель». «Выебывается, падла», – подумал Керя, имея в виду вчерашнего фокусника. Он стал остервенело закрашивать слова: сначала – свои, затем – ответ нравоучительного урода. Получилось отменно: очень скоро сам черт не разобрал бы ни буквы в образовавшейся громадной кляксе. И не заставил себя ждать результат: внутри, на уровне солнечного сплетения, как будто немножечко отпустило, как будто стало малость полегче – пока не совсем еще легко, но лучше, право, лучше. Керя осторожно шагнул за порог и чуть не столкнулся с невысоким пожилым человеком – сильно сутулым, в очках, шляпе и с длинной рыжей бородой. В правой руке у него был такой же пожилой саквояж, в левой – старомодный черный зонт. Керя, ничего не говоря, пошел обратно в направлении города, старик увязался следом.

– К городу – мы ведь правильно идем, не так ли? – осведомился он, не делая вступлений.

– Ага, вон туда, – Керя, прислушиваясь к себе, ткнул пальцем в отдаленные жилые массивы.

– Прекрасно, – молвил старик скучающим голосом.– Есть время поговорить. Хотя, если вдуматься, то чего-чего, а времени всегда предостаточно.

– О чем еще говорить? – Керю передернуло. После вчерашнего он больше ни в каких разговорах участвовать не собирался.

– Таки странно, – отозвался спутник, совершенно между тем не удивляясь. – Встреча назначена, а говорить, оказывается, не о чем.

– Че ты лепишь, дед? – повысил голос Керя. – Я тебе стрелок не забивал.

– Я тоже был в свое время неосторожен, – поделился с ним дед, не обращая внимания на грубость. – Давным-давно, когда я сидел на пороге родного дома, мимо меня провели человека в терновом венке и с тяжелым, очень тяжелым крестом на плечах. Он попросил меня о чем-то – не помню сейчас, о чем, а я сказал ему в ответ: «Иди, иди». Тогда он двинулся дальше, а через несколько шагов обернулся и ответил: «И ты иди». С тех пор, в наказание за беспечно, бездумно произнесенную фразу мне нет покоя, и я иду.

– И этот мозги сношает, – бросил Керя куда-то в сторону.

– Да нет, молодой человек, – не согласился с ним старик.– Это только так кажется. Не вы ли не так давно ломали голову, кто бы это мог быть такой – Вечный Двигатель?

Керя ошарашенно уставился на незнакомца.

– Вечный Двигатель – это, в некотором смысле, лично я, – признался тот.– Я же – Вечный Жид. Может, слышали?

«Опять», – Керя мысленно охнул.

– Он же – «надейся-на-Бога», Эспера-Диос, он же – «ударивший Бога», Бутадеус, он же – Картафил, он же – Агасфер. Тогда мне было тридцать лет, и через каждую сотню лет я снова молодею и возвращаюсь к исходному возрасту. И продолжаю идти.

Керя вообще перестал понимать что бы то ни было и безвольно вышагивал, стараясь попадать в ногу со стариком.

– Так вот и тебе сказали, что тебе не повезло, – бубнил тот, не сбиваясь с ритма.

– А кто он такой?– вырвался вопрос у Кери, сильно мучившегося воспоминаниями о гипнотическом мужике.

– Понятия не имею, – пожал плечами старик. – Кто-то из тех, кто оказался там, где ему нужно и когда ему нужно. К чему тебе знать? На твое будущее это нисколько не повлияет.

– Что же на него повлияет? – задал Керя еще один вопрос.

– То, что ты начертал, – ответил Агасфер. – Как-никак, угрожаешь целую планету… как там у вас? трахнуть, вспомнил.

Керя, не забывший о вечерних кошмарах, почти выкрикнул, готовый поверить во все:

– Нет! не надо! Я не хотел планету, я не буду!..

– Тебе никто и не даст, – усмехнулся старик. – Планету трахнут другие. Но ты, к сожалению, выразил серьезные намерения, и это без внимания не осталось. С одной стороны, твоя заявка представляется всеобъемлющей. Но, как я уже сказал, планету, не говоря уж о Вселенной, тебе никто не вручит – больно жирно будет. С другой стороны, тебе решили предложить нечто универсальное – в соответствии с запросами. И остановились на мне. Видишь ли, я, по прошествии стольких лет, уже не совсем человек, а больше – легенда. Легенда, которая учит, что высшее благо и высшая кара идут рука об руку. Мне даровали бессмертие, которое, такое желанное для подавляющего большинства, обернулось проклятием. А наложенное проклятие обернулось высочайшим благом, потому что только благодаря ему я могу рассчитывать на полное, окончательное прощение. В этом заключается одно из самых важных свойств вечного движения – и я, Вечный Двигатель, являюсь его носителем. С определенными оговорками можно утверждать, что именно я – пускай во многом иносказательно – являюсь всем, что двигается. Так вот и было решено внушить тебе сильнейшее желание осеменить по причине врожденного человеческого идиотизма величайшую идею, запятнать ее твоим поганым семенем в надежде породить ублюдка, каких свет не видывал. Утешения ради скажу, что очень многие пытались сделать то же самое – правда, не в буквальном смысле – и потерпели неудачу. И у тебя, разумеется, ничего не получится, ибо овладеть мною ты не сможешь чисто технически – ведь я все время иду, как ты заметил. Не хочешь ли попробовать?