Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля - Макс Фрай

* * *

Питейные заведения, известные как немаловажная часть современной городской культуры под обобщающим названием "бар на окраине", делятся на несколько категорий. Есть бары, в которые просто заходят, полагая их чем-то вроде продолжения собственной гостиной. Бывают бары, куда заглядывают специально за новыми впечатлениями и знакомствами. Некоторые бары посещают, чтобы почувствовать себя героями; их не следует путать с заведениями, куда отправляются нерешительные самоубийцы, в тайной надежде на быструю, легкую смерть. А есть бары, куда начинают ходить только окончательно махнув на себя рукой. Атмосфера там, как нетрудно догадаться, самая умиротворяющая.

Бар "Дом койота", расположенный на окраине городка Нью-Хуанито, в семи милях от мексиканской границы, по всем признакам, принадлежал к последней категории. Столы и стулья были уже недостаточно хороши, чтобы их можно было предложить в качестве временной обстановки каким-нибудь несчастным погорельцам, но еще не настолько стары, чтобы заинтересовать археологов. Оконные стекла были выбиты так давно, что даже старожилы не могли припомнить, что послужило причиной катастрофы: смерч, перестрелка или просто пылкая ссора влюбленных. Одноразовые картонные тарелки мыть, конечно, никто не порывался, с них просто стряхивали крошки и снова пускали в дело. Единственный целый, без единой трещины стакан был личной собственностью владельца заведения и хранился под замком на тот случай, если Жирному Джеку придет охота посетить самое безнадежное из своих предприятий. Последний раз это случилось лет пять назад; все остальное время в "Доме койота" безраздельно хозяйничал Белый Хакон. Мать его была шведкой, отец - не то вождем шошонов, не то прямым потомком последнего ацтекского жреца, не то просто бездомным мексиканским бродягой. Хакону нравились все версии, и он с удовольствием их чередовал, а иногда сообщал интересующимся одновременно. Интересующихся, впрочем, находилось немного - гораздо меньше, чем постоянных клиентов, для подсчета поголовья которых вполне можно было обойтись пальцами на руках.

От своих шведских предков Хакон унаследовал бледно-голубые глаза и когда-то рыжие, а теперь соломенно-желтые волосы; индейский вождь, мексиканский бродяга и ацтекский жрец наделили его темно-красной кожей и надменным профилем, уродливым, как иллюстрации к майанским кодексам. Возраст его был одной из немногих неразрешимых загадок, возбуждавших любопытство жителей Нью-Хуанито. Городские патриархи утверждали, будто его мать-шведка умерла от старости еще в ту пору, когда их бабки готовились к свадьбам, остальные делали вид, будто не верят в эту чушь, но про себя думали: всякое бывает, кто его разберет, этого белоглазого, пришел невесть откуда, поселился в хижине давным-давно умершей сумасшедшей старухи, такой же белоглазой, как он сам, и вот, с тех пор прошло уже тридцать с лишним лет, а Хакон все тот же, стоит за стойкой в "Доме койота", улыбается, вроде, приветливо, а все-таки лучше с ним не связываться, все это знают.

В тот день Белый Хакон, как всегда, нес вахту в "Доме койота". Дело шло к полудню, и посетителей в баре не было. В этом время суток их и быть не могло. Поэтому за прилавком Хакон стоял на голове и развлекался созерцанием изумрудных, алых и черных языков пламени, плясавших под его опущенными веками. Это зрелище никогда ему не надоедало.

Услышав скрип расшатанной половицы у входа, бармен неторопливо изменил положение в пространстве, с достоинством выпрямился, положил кулаки на стойку, подбородок - на кулаки и адресовал посетителю самую приветливую из своих фирменных улыбок - ту, от которой шарахались не только пьяные подростки, но и видавшие виды пожилые водители грузовиков.

Но посетитель только широко улыбнулся в ответ.

Человек, переступивший порог "Дома Койота", был, можно сказать, негативной копией мистера Бринкина. Солнце до черноты опалило его бледную кожу и выбелило каштановые волосы. Еще светлее была многодневная щетина, без пяти минут борода, которая, удивительным образом, делала своего владельца не старше, как это обычно случается с бородачами, а гораздо моложе.

- А, - сказал Белый Хакон. - Да это же Джингл-Ко. Где тебя носило?

- Я выполнил твое задание, Хакон, - объявил гость. - Все сделал и, как видишь, вернулся.

- Задание? - флегматично спросил бармен. - Какое задание? Я посылал тебя за консервированной фасолью? Или просил увести корову у Люси Лей? Или отправил сторожить камни в Долине Смерти, чтобы не расползались куда попало? Что-то я запамятовал. Давно дело было. Лет двадцать назад.

- Двадцать два года, - уточнил Джингл-Ко. - Ровно двадцать два, день в день. Помнишь, я сказал, что хочу у тебя учиться, а ты сказал, что это не такое простое решение, как может показаться, потому что тогда придется все бросить и идти до конца, а я сказал, не вопрос, было бы что бросать, а ты сказал, вот именно, для того чтобы все бросить, надо хоть что-то иметь, а пока несерьезный разговор, а я сказал - ну и ладно, подумаешь, вот увидишь, заработаю кучу денег, построю дом, заведу семью, а потом все брошу и приду к тебе, а ты сказал, вот тогда и поговорим, а я...

- Все, хватит. Остановись. Ну и зануда ты, Джингл-Ко, - ухмыльнулся бармен, доставая из-под стойки грязный картонный стакан. - Хочешь колы?

ОДНА И ТА ЖЕ КНИГА

- Я хочу воооон тот кусок пирога, - сказал Мэтью.

- Это мой кусок! - насупилась Джина.

- С какой стати твой?

- Потому что он как раз напротив меня.

- Логично, - согласился Мэтью, ухмыльнулся и молниеносным движением развернул блюдо. - А теперь напротив меня! - торжествующе объявил он, перекладывая спорный кусок на свою тарелку.

Джина побледнела от злости, но ничего не сказала, только пожала плечами и демонстративно отвернулась. Зная дочку, Тимоти не сомневался, что месть вскорости воспоследует и будет воистину ужасна. Неделю назад Джина закончила читать "Графа Монтекристо" и на вопрос, понравилась ли ей книга, печально покачала головой: "Какой-то он слишком уж добрый". Поэтому задиристое поведение сына вызывало у Тимоти невольное уважение. "Будь у меня такая злющая сестра, я бы, пожалуй, не стал ее дразнить, - думал он. - Во всяком случае, не так часто".

- Вы бы все-таки придумали что-нибудь новенькое, - флегматично сказала близнецам Нора. - Как-то скучно вы в последнее время ссоритесь. И поводы для ругани у вас дурацкие - с утра из-за зубной пасты подрались, теперь вот пирог. Хуже взрослых, честное слово. Включите воображение!

Нора зарабатывала на жизнь, сочиняя увлекательные детские книжки, герои которых то и дело попадали в невероятные истории, так что угодить ей было непросто. По сравнению с придуманными персонажами собственные дети казались Норе исключительными занудами, а их постоянные ссоры и драки - чем-то вроде тягомотных заседаний суда по гражданским делам. Книга про Джину и Мэтью вряд ли стала бы бестселлером, и это всерьез тревожило их мать. "Когда вам было четыре года, Джина побила Мэтью подушкой за то, что он смотрел ее сны вместо своих, - то и дело вспоминала она. - Вот это, я понимаю, повод для драки! Такие были хорошие дети... И что с вами стало?!"

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});