Цесаревич - Денис Старый

схемы в этом аресте, точно есть.

Сейчас же Шпанберг вновь не понимает и не знает, что делать дальше и я возьму его в свою авантюру, тем более, что психологический портрет этого датчанина на русской службе говорит о профессионализме, с набором качеств для первооткрывателя новых направлений, пусть и наличествуют очень спорные его жесткие методы работы в коллективе. Но как бы жестко Шпанберг себя не вел, результат всегда был. Какая складывается психологическая ситуация на корабле при необходимости общения в замкнутом пространстве корабля? Может именно жесткость капитана и решает многие вопросы?

Что касается Бредаля Петра Петровича, то там ситуация немного иная, но так же подходит по общие тенденции начала правления Елизаветы, как и заслуживает внимания Тайной канцелярии. По аналогии с аллегорией «Охота на ведьм», можно сказать, что при вступлении на престол Елизаветы Петровны началась «Охота на иностранцев». Я так же удручен ситуацией, когда много иностранных специалистов работают в России, служат в армии и во флоте. Но если заменить некем, то как далее быть, слабеть империи? Петр Петрович — герой морских сражений Северной войны, в том числе и Гангутского, стоял у истоков создания русского флота, но еще не столь стар, чтобы уходить на покой.

С ним, как мне кажется, еще более несправедливо поступили. В 1743 году Бредаль вел эскадру новых кораблей из Архангельска в Балтийское море, чтобы усилить группировку российского флота на завершающем этапе русско-шведской войны, но Бредаль попал в шторм. Корабли, построенные по большей части из сырого дерева и в спешке, получили многочисленные поломки, и Петру Петровичу пришлось вернуться в Архангельск, за что получил подозрение чуть ли не в государственной измене. Его до сих пор мурыжат и обвиняют, а, между тем, как удалось выяснить Шешковскому, государыня уже в 1744 году подписала Всемилостивое прощение этому флотоводцу [исторический факт, прощенному Бредалю до 1756 года так и не сообщили, что он прощен. Это еще один аргумент в пользу того, что во флоте творился бардак].

Было еще немало людей, которые занимались исследованиями в период царствования Анны Иоанновны и Камчатки и северной части Тихого океана, к примеру, Хметевский Василий Андреевич, который сейчас пребывает на мелких должностях в Тобольске, вместо того, чтобы заниматься своим любимым и уже известным делом — изучением Камчатки. К нему еще ранее был отправлен человек с повелением прибыть в Петербург.

Просматривая сведения об исследователях Севера России, я наталкивался на фамилии, которые были не просто на слуху в XXI веке и ранее, но и знаковыми. Так, переводом на новый линейный корабль был назначен только заместителем капитана, так как не имел опыта навигации в южных морях, Харитон Прокофьевич Лаптев. Он в данное время был капитаном на фрегате, что явно не соответствовало его заслугам перед Отечеством. Получилось добиться в последующем его повышения до капитана 3-го ранга. Лаптев стал заместителем капитана линейного корабля «Алексей Ильич Чириков». Лаптев дружил с исследователем Севера Чириковым, в честь которого и был назван, даже не так, переименован, корабль. Харитон Прокопьевич помогал супруге своего друга, который сильно болел уже за год до начала нашей экспедиции — туберкулез, последствия цинги. Ушел из жизни Чириков уже когда наша Экспедиция подходила к Молуккские островам, но он знал, что в океане ходит корабль с его именем. Наверное, вот так с гордостью за проделанную работу и что ее оценили, желали бы уйти из жизни многие морские офицеры, да и сухопутные.

Такой подход в названии кораблей настолько впечатлил моряков, что они, казалось, удвоили рвение на пути к новым свершениям. Это же действительная слава. В каждом порту спросят: «А кто такой этот Алексей Ильич Чириков?» и вновь прозвучат подвиги человека и в портовом трактире подымут чарки за упокой.

Я надеялся, что именно Лаптев, близкий друг Чирикова, станет тем мореплавателем, который возглавит Камчатско-Американскую эскадру, но на деле Харитон не был флотоводцем, могущим управлять большой эскадрой. Смелым, отчаянным, готовым на самопожертвование, неплохой организатор небольшого количества людей, но не командующим тысячами. И дело тут не в чинах, немало сюжетов в истории, когда даже практически подростки, как Рокоссовский, или Голиков, командовали в Гражданскую войну дивизиями и удачно. Дело в специфике характера.

Так же в Экспедиции получилось задействовать Семена Ивановича Челюскина. Насколько нерационально использовать многоопытного исследователя, соратника Харитона Лаптева, в качестве «потешного» капитана яхты, пусть и с благовидным названием «Принцесса Елизавета», коим он являлся, пока его оттуда не выдернули. Как ни странно, именно в отношении Челюскина уперся Белосельский, да так, что пришлось приказать Шешковскому нарыть побольше грешков этого околофлотского персонажа. Шантаж, может и низко и кто-то внутри меня протестует против подлых методов, но лучше немного преступить негласные правила, чем ослабить Экспедицию. Мы должны сразу стать сильно в регионе.

Предполагалось назначить заместителем капитана линейного корабля Экспедиции и Ивана Фомича Елагина — так же участника камчатских и американских исследований Витуса Беринга [все вышеперечисленные персоналии реальны, как и описание их местонахождения, на основе свидетельств современников и современных исследователей].

Вот и собиралась большая команда для великих дел.

Тут может возникнуть вопрос: зачем все это? Потешить свое самолюбие, утереть нос англичанам, или в будущем американцам, а может деньги некуда девать все еще взбалмошному наследнику-цесаревичу, то бишь, мне?

И да, хочется немножко подгадить англичанке, не все же ей, завидно, ей-Богу. Но больше, нет, — это коммерческое мероприятие. Некогда, в другом варианте истории, Русско-Американская компания зарабатывала миллионы на весьма скудном, по своим масштабам, присутствии на Аляске. При этом были допущены, порой фатальные, ошибки, которые можно предупредить. Да и многоопытный флот, могущий решать сверхзадачи, бороздящий просторы мирового океана — это крайне важно в предстоящих русско-турецких войнах.

Популяция в сотни тысяч, а может и миллионов, песцов, не менее многочисленны и соболя, китовой промысел, речные бобры и коланы — морские бобры, чей мех стоит дважды по весу золотом, да то самое золото. Исследователь Стеллер, почивший ныне, оставил свидетельства. Когда на одном из островов между Америкой и Камчаткой группе русских моряков пришлось выживать, он насчитал десятки тысяч песцов только кружащих у лагеря вышивальщиков. Это он открыл Стеллерову корову, или иначе — морскую, чей жир в десятки раз лучше китового в быту и для употребления в пищу. Жаль, что скоро в той реальности этих коров быстро уничтожили. Вот бы попробовать их популяцию увеличить!

Тут же и торговля с Китаем — чай все еще необычайно дорогое удовольствие и в России и в Европе. А в Китае дорогим удовольствием является рухлядь, или шкуры тех же каланов. Перспективы — закачаешься!

*…………*……….*

Казино-ресторан «Элит-Москва»

Вечер 11 декабря 1747 года

Вечером была запланирована встреча с Петром Ивановичем Шуваловым. Местом общения я выбрал казино-ресторан «Элит-Москва», соучредителем коего являлся. Уже давно хотел лично посмотреть на и организацию сервиса в этом заведении.

Я пришел в ресторацию с Екатериной Алексеевной, которая захандрила от того, как я стал много работать в Москве, несмотря на то, что был чуть ли не насильно привезен сюда тетушкой именно для отдыха. Но как же не работать, если нужно самому проверить бумаги с люберецкого поместья, провести консультации с офицерским составом голштинских полков, где опять намечается пополнение и через год вероятное увеличение до полноценной дивизии. Нужно было для последующих проектов определить объемы строительства, своим повелением отправить отобранных людей под Ярославль, Вологду, где были куплены поместья, проинспектировать некоторых приказчиков, выкормышей Петра Евреинова, дать указания им по эксперименту частичного, поэтапного перевода крестьян на чинш и выделении сильных в хозяйственных делах крестьян. Это я по следующей осени, обязательно выделю время и съезжу с супругой в Ярославль, иначе, как на примере, Екатерине доказать абсурдность желания облагодетельствовать всех крестьян, нельзя. Да и самому нужно убедится в своем скепсисе, мало ли, может, и резонным окажется дать всем свободу без потрясений для страны, что пытается мне доказать супруга [в записках Екатерины Великой есть упоминания, что она до воцарения была сторонницей раскрепощения крестьян, впрочем, она могла пытаться на страницах собственного сочинения обелить себя любимую].

Я успел сыграть пять партий в покер и даже оказаться в плюсе тридцати одного рубля, когда, наконец, прибыл Петр Иванович со свитой из нескольких чиновников из Берг-коллегии.

— Ваше Высочество, — обратился я к жене, когда собрался последовать