Унаследованный Армагеддон - Дэвид Вебер

– Геб говорит, что да. Но для этого нам понадобится много боеголовок. Поэтому нужно как можно больше пусковых установок.

– Хорошо, но при методичной и целенаправленной атаке они сначала попытаются устранить нашу периферийную защиту. Это классическая стратегия осады при любом вооружении, и именно поэтому я хочу укрепить оборону, чтобы меньше зависеть от потери орбитальных фортов.

– Согласен. Но мы все равно в первую очередь должны подготовить наши внутренние оборонительные системы. Поэтому я и подгоняю строительство планетарных центров обороны. С их помощью будет создан планетарный щит, и в их ракетных батареях мы нуждаемся не менее остро. Энергетическое оружие, даже имперское, не слишком-то эффективно пробивает атмосферу, а уж какие адские сюрпризы образуются с озоновым слоем и воздушными потоками… Поэтому, вообще-то, гораздо легче оборонять безвоздушные объекты, вроде спутников планет или астероидов.

– Ага. – Хэтчер прикусил губу. – Боюсь, что я гораздо больше времени провел, работая с войсками и командуя подразделениями, чем знакомясь с техническими подробностями. По технике у нас специалист Василий. Но прав ли я, предполагая, что основные проблемы с пусковыми установками гиперракет?

– Совершенно верно. Мы не можем полагаться только на лучевые установки, нам нужны ракеты, а с ними не все так просто. Как любит говорить Колин, все имеет свою цену.

Досветовые ракеты могут стартовать откуда угодно, но их можно перехватить, особенно в межпланетном пространстве. Гиперракеты нельзя перехватить, но их нельзя запускать из атмосферы. У воздуха есть масса, а масса, которую уносит с собой в гипер ракета влияет на место, где она его покинет. Поэтому на военных кораблях такие ракеты перед самым запуском размещают непосредственно под щитами.

Хэтчер даже наклонился вперед, внимательно слушая. До мятежа Гор был специалистом по ракетному вооружению, и генерал не хотел пропустить ни одного слова.

– Мы не можем сделать этого на планете. Вернее, мы, конечно, можем, но планетарные щиты совсем не такие, как щиты военного корабля. Во всяком случае на обитаемой планете. Плотность щита зависит от его площади; после определенного предела его нельзя сделать плотнее, сколько ни закачивай в него энергии. Чтобы поддерживать необходимую плотность и иметь возможность противостоять мощному кинетическому оружию, нам придется опустить щит в мезосферу[1]. Большинство менее мощных кинетических ударов можно, конечно, будет остановить и за пределами атмосферы, но я не думаю, что нам с вами стоит уповать на то, что удастся избежать атак с применением особо мощных кинетических ударов. На самом деле, именно это нам скорее всего и предстоит, если мы начнем обстрел с планетарных баз.

– А когда мы опустим щит, ракеты окажутся за его пределами, где ачуультани легко смогут их уничтожить, – задумчиво закончил Хэтчер.

– Верно. Именно поэтому нам необходимо, чтобы ракеты уходили в гипер прямо на пусковой, а это означает, что пусковая должна быть достаточно велика, чтобы внутри поместилось все гиперполе ракеты – это чуть больше трех размеров самой ракеты, – или ракета прихватит с собой при старте кусок пусковой. – Гор устало пожал плечами. – Поскольку ракета в длину примерно сорок метров, а пусковая должна быть герметичной, да еще и с возможностью быстрой откачки воздуха, то построить такое сооружение – непростая задача.

– Понятно, – хмуро произнес Хэтчер. – Насколько мы отстаем от плана, Гор? Нам ведь в любом случае понадобятся эти батареи чтобы прикрывать орбитальные сооружения, что бы там ни было.

– Пока все не так плохо. Геб предусмотрел возможность некоторой задержки, и он считает, что как только у нас будет больше имперского оборудования, мы с легкостью все наверстаем. Дайте нам еще шесть месяцев, и мы нагоним график. По самым пессимистическим оценкам Дахака, у нас есть еще два года до прихода первых разведчиков ачуультани, причем их будет около тысячи. Если мы сможем справиться с ними, то у нас будет еще около года до прибытия основной части флота. Надеюсь, к тому времени в нашем распоряжении тоже окажется больше военных кораблей.

– И я надеюсь, – согласился Хэтчер. Он постарался вложить максимум уверенности в свои слова, но и ему, и Гору положение дел было и так понятно. Конечно, у них были неплохие шансы разгромить корабли вражеской разведки, но если Колин не приведет помощь, то у Земли, скорее всего, нет ни единого шанса отразить вторжение.

* * *

Холодная темная зима с сильным ветром, затянутое облаками небо, повисшее над бетонными взлетно-посадочными полосами Тайюаня[2], – все это казалось маршалу Цзяню Тао-линю отражением его внутреннего состояния. В своей шинели он выглядел невозмутимым и грузным. Маршал Цзянь возглавлял военную машину Азиатского Альянса целых двенадцать сумасшедших лет. Он получил этот пост благодаря своей решительности, самоотверженности и незаурядным способностям. Его власть была абсолютной, что редко встречается в наше время. Сейчас эта власть висела на нем чугунными кандалами и неумолимо клонила его к решению, которое ему совсем не хотелось принимать.

За почти пятидесятилетний период его нация сумела объединить всю Азию, за исключением японцев и филиппинцев, которых теперь уже едва ли можно было считать азиатами. За решение этой нелегкой задачи пришлось дорого заплатить, в том числе и кровью, но все же Альянсу удалось создать военную машину, которая заставила уважать себя даже Запад. Он приложил к этому немалые усилия, поклявшись защищать свой Народ, Партию и Государство, а сейчас своим решением он может свести все усилия на нет, превратить все это в бесполезную жертву.

«Да, – думал он в такт размеренным шагам, – так мне и надо».

Генерал Кван бежал за ним, тщетно пытаясь перекричать ветер своим слабым голоском. Цзянь был уроженцем провинции Юннань и почти двухметровым великаном. Кван, напротив, мелкокостным вьетнамцем. И несмотря на все разглагольствования об азиатской солидарности и взаимопомощи, отношения между южно-китайскими и вьетнамскими «собратьями» оставались, мягко говоря, прохладными. Тысячи лет взаимной вражды нельзя было легко забыть, так же как и годы советского покровительства Вьетнаму. То, что Кван был едва компетентным человеком с сильными партийными связями, только усугубляло положение.

Запыхавшийся Кван наконец-то догнал Цзяня, и маршал внутренне улыбнулся. Он видел, что этот человечек и сам понимал, как смехотворно выглядит, пытаясь поспеть за широкими шагами маршала. Именно поэтому он при каждой их встрече старался шагать пошире. Но действительно беспокоило Цзяня в этот момент другое, а именно то, что в словах этого глупца Квана он с тревогой узнавал собственные мысли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});