Капкан (СИ) - Анкай Виктория

— Куда тебя? — Адам не отвёл глаза, пристально всматриваясь в моё лицо. — Домой?

— Угу… — я неуверенно кивнула, словно сама сомневалась в ответе.

Господи, до чего же неловко перед ним…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Светофор загорелся зелёным, внедорожник, набирая скорость, плавно тронулся с места. За окном замелькали деревья, спящие дома, редкие магазинные вывески, бьющие по глазам ослепляюще-ярким неоном…

До дома полчаса как минимум. Проще вновь притвориться спящей…

— Олесь…

Напряглась так, словно мне с размаху ударили кулаком в грудь… То ли я не помню, то ли Адам действительно впервые за всё время нашего знакомства назвал меня по имени. И у него почему-то так… странно это получилось, словно он произнёс это "Олесь" в бездонную бочку, и эхо тихого осуждающего"…есь" продолжает висеть в воздухе, и от него никуда не деться…

Вновь вскинула глаза в зеркало, робея под его суровым долгим взглядом…

— Вере не говорить? — я хрипло усмехнулась, сама не до конца понимая зачем опередила его слова, нарушив затянувшееся молчание. — Естественно, не скажу… — я машинально облизнула почему-то воспаленные и поцарапанные губы. — Я не хочу лишиться лучшей подруги…

Адам медленно кивнул, глядя на меня с тем же осуждением. Скорее из вежливости спросил:

— Давно дружите?

Хотелось съязвить в ответ что-то вроде "Вот у Верки и спроси", но я не стала. Даже как-то обидно, что они прежде не поднимали этот вопрос между собой, обозначая мою важность в жизни подруги… Впрочем, может и поднимали, просто Адам не обратил внимания на тот разговор, да. Ну или сейчас он просто ищет повод поговорить… Что тоже вряд ли.

Чёрт его побери…

— С детского сада, с яслей, — я невольно улыбнулась, гордо произнося эти слова и сердясь на собственный севший после сна голос, ставший грубым и простуженным. — Ни разу не поссорились по-настоящему за тридцать пять лет… — внезапно осеклась почему-то, словно во рту вдруг стало горячо и вязко, поперхнулась, не в силах сглотнуть скопившуюся под ложечкой горьковатую слюну… — И не поссоримся… — тихо добавила сквозь зубы, обращаясь скорее к самой себе…

Адам лишь кивнул, наконец избавляя меня от своего пристального внимания. Прибавил газу, обгоняя микроавтобус…

Мерзкое липкое оцепенение. Господи, неужели я и правда это сделала?! Переспала с мужиком самой лучшей, самой близкой подруги, дружбой с которой я гордилась всю жизнь, которую всегда считала некровной сестрой, которой доверяла как самой себе? Мать вашу, ну вот нахрена?!

Мне всегда казалось, мы с Веркой похожи во всём. От увлечений, интересов, жизненной позиции и характера до стиля в одежде, выбора любимых блюд, бытовых привычек и способов преодоления сложных жизненных ситуаций. Конечно, нам нравились одни и те же парни в молодости, но мы никогда, ни единого раза не делали из этого трагедию, лишь высмеивали такие ситуации, искренне пытаясь помочь друг другу в том случае, если парень обращал внимание на одну из нас…

Наверное, в каком-то роде мы просто оказывали друг на друга определенное влияние, с годами проявляющееся как общие привычки и единый взгляд на мир, часто мы соглашались друг с другом из солидарности, но могли и без проблем оспорить любой вопрос, оставаясь каждая при своём мнении, но с чувством полного удовлетворения от того, что тебя выслушали и поняли…

И что теперь?

Вновь подняла глаза в зеркало, почти с ненавистью глядя на резкие, словно высеченные ножом черты мужского лица, на жёсткую короткую бороду, скрывающую чуть впалые щёки и широкий подбородок, на прямой нос, крупноватый немного, придающий какой-то хищности внешности этого мужчины… Чёрт побери, он ведь действительно по-своему красивый. По крайней мере, мимо такого просто так не пройдёшь, обязательно бросишь взгляд, непременно отметишь его про себя, запомнишь даже в толпе…

Сердце как-то излишне громко ударилось о грудную клетку, предательский пульс отчётливо стукнул внизу живота…

Опустила взгляд.

Это ведь не оправдание, верно? Не повод предавать подругу, не причина тому, чтобы раздвигать перед этим мужиком ноги, не основание для того, чтобы совершать подлость. Впрочем, если смотреть правде в глаза, на второй и третий пункт совесть не отреагировала бы при других обстоятельствах, да. Если бы не Верка…

Поплотнее закуталась в фуфайку, внезапно почувствовав озноб, несмотря на то, что тело уже плавилось от пота в прогретом салоне. Закусила губу, пытаясь побороть накатывающее отчаяние…

Верка никогда не узнает о случившемся. Может быть, через много-много лет, когда она уже и думать забудет о том, кто такой этот Адам, я признаюсь ей, чтобы между нами по-прежнему не было больше секретов, и она простит обязательно, поймёт… Но не сейчас. Сейчас она просто не поверит в то, что я оказалась способна на такое предательство. Она меня возненавидит… И будет, безусловно, права, да.

***

Напряжённо ждала, что Адам спросит адрес, но он не спросил — пару раз он забирал от меня прилично поддатую Верку, поэтому знал, где я живу. Хотя всё-таки удивительно, что так хорошо запомнил…

Внедорожник свернул во двор, остановился у моего подъезда. Порычал напоследок холостыми оборотами, наконец затих…

— Этот дом? — Адам повернулся ко мне, сдвинул брови, глядя исподлобья так, словно если он всё-таки ошибся, то лучше на всякий случай согласиться с ним в любом случае, а уж потом добежать до своего дома самостоятельно.

— Этот, — кивнула, старательно выдавливая благодарную улыбку. Схватила пакет со своими грязными шмотками, неуклюже толкнула дверь, придерживая на груди фуфайку и намереваясь вылезти из салона. — Спасибо за… — мать вашу, за что? За "всё" явно будет звучать слишком неуместно. — …За то, что довёз! Пока!

Я, собравшись духом, неловко спустила ногу, ступая на влажный асфальт. Подтянулась, скользя голой задницей по сиденью и обнимая мешающийся куль, в раскорячку выбралась из машины. Ещё и фуфайка короткая — явно все мои бледные сомнительные прелести сейчас сверкают на весь двор, на радость бодрствующим в это время суток соседям…

Адам легко выпрыгнул из автомобиля, игнорируя подножку. С хмурым осуждением бегло осмотрел мой жалкий вид, обвёл глазами пустую улицу за моей спиной… Процедил сквозь зубы, хлопая водительской дверцей:

— Провожу… Пошли.

Трясясь то ли от холода, то ли от необходимости находиться ещё какое-то время в обществе этого человека, поплелась за ним в собственный подъезд. Проклиная свою неловкость, с трудом нашарила в сумке таблетку от домофона и ключи от квартиры… Хотела сказать, что до третьего этажа сама поднимусь как-нибудь, но Адам так резко распахнул подъездную дверь, пропуская меня вперёд, и шагнул следом, подталкивая в плечо, что я не решилась…

Засеменила по ступенькам, стараясь не обращать внимания на гулкие шаги грубых мужских ботинок за спиной…

Чувствовала его взгляд на своих босых ногах, на заплетающихся коленках, на трясущихся от волнения бёдрах, на покрытых крупными мурашками ягодицах, по которым то и дело бил подол фуфайки, то оголяя их, то вновь пряча от чужого взгляда… Это просто издевательство какое-то! И самое паршивое в происходящем то, что сейчас я совершенно ничего не могу с этим сделать…

Знакомые ступеньки и пролёты вдруг стали бесконечными, словно лестница вела не на третий этаж, а минимум на пятнадцатый. Ступни совсем закоченели, из пакета того и гляди готовы были вывалиться джинсы вместе с трусами, но я продолжала перебирать ногами, прижимая вещи к груди и мысленно молясь о том, чтобы этого не произошло. Даже затаила дыхание и почти зажмурила глаза…

— Потеряла, — Адам честно постарался сдержать усмешку, протягивая мне из-за спины мой скомканный грязный носок.

Да бля-я-ядь! Я наивно думала, что хуже невразумительного секса на замызганном капоте ничего быть не может. Ошиблась.

Выхватила из огромной мужской ладони несчастную розовую тряпочку с белыми кроликами… Господи, завтра же куплю себе нормальные чёрные носки!