Арест (СИ) - Ангелос Валерия

Я совершенно беззащитна. Но это не пугает, когда он рядом.

Почему? Почему я так ему доверяю? Он никто. Чужой человек. Он намерен засадить моего отца в тюрьму. Да и со мной не станет церемониться.

Но я не собираюсь ничего анализировать. Только не теперь.

Адам расстегивает ремень. Вынимает из шлеек и оплетает им мое горло. Не затягивает. Но я начинаю кашлять просто от ощущения жесткой кожи на шее. Тогда мужчина моментально ослабляет хватку.

Я пытаюсь что-то сказать. Наверное. Я вздрагиваю всем телом, когда огромный член прижимается к моему лону.

— Ты такая мокрая, — шепчет Адам, склоняясь надо мной. — Мне придется взять тебя под арест.

Судорога сводит низ живота, мышцы напряжены, натянуты до предела. Этот мужчина погружает меня в бездну. И нет никакого желания сопротивляться, выныривать на поверхность.

Я увязаю в его объятьях, будто в зыбучих песках.

Он тянет ремень назад, заставляя меня прогнуться, прижаться к его бедрам, к гигантской возбужденной плоти. Крупная головка скользит по лону, не проникает, просто дразнит, заставляя изнывать от неудовлетворенного желания.

Сдавленный выдох и не менее сдавленный вдох.

Я совсем себя не контролирую.

Я не могу…

Не хочу противиться.

Адам продолжает дразнить меня, доводя до изнеможения. То ослабляет поводок, позволяя прислониться горячим лбом к ледяным прутьям тюремной решетки. То вновь натягивает, впечатывая в собственное тело.

Я сама не осознаю, как начинаю о него тереться, льнуть плотнее, умолять о большем, о гораздо большем.

— Ты понимаешь, о чем просишь, Ева? — он шлепает меня по ягодице.

И я содрогаюсь, впечатление, будто кончу сейчас. Взорвусь и застыну, расколотая на части, разорванная на куски.

Меня лихорадит. Озноб отчетливо ощущается под моей разгоряченной кожей. Меня прошибает пот.

— Да, — выдаю тихо.

Адам отстраняется.

— Пожалуйста, пожалуйста…

Я умру, если он не вернется.

Металлический лязг. Наручники отстегнуты от решетки.

Я свободна. Зачем? Я не успеваю запротестовать, не успеваю ничего сказать.

Адам толкает меня на колени, давит между лопаток, принуждая вжаться грудью в пол, еще сильнее задрать задницу.

— Испугалась? — спрашивает насмешливо.

Стучит членом по лону.

У меня сводит скулы. Даже десны болят, ноют от немыслимого напряжения. Жуткое наваждение захлестывает.

Адам резко натягивает ремень, перекрывает воздух на мгновение, и входит внутрь толчком. Грубо. Мощно. На всю длину. Заполняет единственным движением.

Я хочу закричать, но из горла вырывается лишь хрип.

Он дергает ремень, заставляя меня запрокинуть голову назад.

Я задыхаюсь.

Он любуется выражением моего лица. Потом вдруг отпускает, позволяя рухнуть вниз, распластаться на полу и глухо простонать.

Я почти соскальзываю с его члена, но внутренние мышцы продолжают мелко, судорожно сокращаться вокруг твердой пульсирующей плоти.

Адам поглаживает меня по спине, задирает юбку еще выше, к груди, а после его пальцы пробираются под бюстгальтер, играют с моими сосками.

Ремень уже не душит, не сковывает шею. Но воздуха все меньше.

Я открываю рот, а слова не идут.

Я чувствую себя беспомощной. Поверженной. Раздавленной. И в то же время я этим упиваюсь. Мне нравится сдаваться, покоряться этому человеку. Темному. Жуткому. Неизвестному.

Я полностью отдаю ему контроль.

Хотя нет.

Он сам берет все, что пожелает. И не спрашивает. По праву хищника, по праву сильнейшего.

— Раз уж ты снова появилась на моем пути, грех этим не воспользоваться, — спокойно продолжает Адам.

Почему возникает такое чувство, будто он легко может превратить мою жизнь в настоящий ад?

Рывок назад и толчок внутрь меня.

Перед глазами мелькают слепящие вспышки. Сердце стрекочет как бешеное, давит на ребра.

Адам точно наездник. Управляет мной, как животным. Ремень использует в качестве поводьев. Тянет, вынуждая подаваться назад. Насаживает на свой раскаленный от возбуждения орган.

Он ускоряет ритм, подгоняет меня под себя. В его умелых руках я превращаюсь в расплавленный воск, растекаюсь по полу. Податливая. Гибкая. Безвольная.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Его огромный член бьет вглубь, не ведая пощады, заполняет до отказа. Как таран, как молот. Внутри не плоть. Внутри железный поршень. Движется настолько жестко, будто готов пронзить насквозь. Разорвать. Растерзать.

Я теряюсь в безумном темпе.

Адам трахает меня так, что мозг отключается.

Он достает до таких точек, до которых никто и никогда не сумел бы достать. Он знает мое тело лучше, чем я сама.

Или мое тело знает его? Признает законного хозяина.

Рывок. Толчок. Снова рывок. Толчок.

Все сливается, плывет перед глазами. Я забываю, где я. Я забываю, с кем я. Я обо всем забываю. Я даже не уверена, что помню, кто я.

Царапаю холодный пол, ломаю ногти.

Все мои крики замерзают. Остаются глубоко внутри. В горле, что обвито кожаным ремнем.

Адам опять ослабляет хватку, позволяя дышать часто-часто, жадно ловить воздух, но не прекращает сокрушительных толчков. Он движется быстрее. Жестче. Берется за бедра, натягивает на себя. Его удары становятся короткими, отрывистыми.

Я будто падаю вниз с отвесной скалы.

Кричу. Но Адам опять дергает ремень на себя. И крик резко обрывается.

Я срываюсь на хрип.

Мои глаза закрыты. Или распахнуты настежь?

Я вздрагиваю снова и снова. Как одержимая дьяволом. Конвульсивная дрожь охватывает тело.

Меня накрывает оргазм.

Я кончаю. И не могу остановиться. Я не представляю, сколько это все длится. Я поднимаюсь все выше. И падаю. Вниз. Разбиваюсь. Раз за разом.

Адам ни на миг не прекращает трахать меня. Насаживает на член. Беспощадно. Безжалостно. Яростно.

Я ощущаю, как набухают вены на его каменном органе. Пульсация нарастает.

А потом внутрь ударяет струя спермы.

Адам накрывает мой рот ладонью. Другая его ладонь скользит по моему животу, опускается ниже. Пальцы сжимают клитор. Сильно, ритмично. Заставляют меня взорваться.

Я дергаюсь. Кричу. Бьюсь в его руках.

— Этой ночью не надевай нижнее белье, — говорит Адам.

— П-почему?

— Потому что оно тебе не понадобится.

— Я не…

— Тихо, — резко обрывает.

Звук открывающегося лифта. Шаги. Крадущиеся, очень осторожные.

Адам быстро сдвигает мою юбку так, чтобы все снова стало прилично. Прикрывает счесанные о пол колени, поправляет блузу. Снимает ремень с моей шеи. Заставляет подняться.

— Какого черта здесь происходит?! — худощавый пожилой мужчина подходит к решетке.

— Допрос, — невозмутимо отвечает Адам, заправляя ремень обратно в брюки.

Мужчина окидывает всю сцену взглядом, хмурится.

Пусть я и одета, мой вид оставляет желать лучшего. Создается впечатление, будто меня оттрахало все здешнее отделение.

— И как же ты ее допрашивал? — хмыкает.

— Душил, — усмехается. — Ремнем.

— Что? — его глаза округляются.

— Зато теперь мы знаем, что она и правда не в курсе дел собственного отца.

— Ты шутишь?

— Нет. Ты же можешь рассмотреть следы на ее шее?

— Ты обезумел.

— У меня свои методы.

— Я не верю, что ты действительно…

— Продолжим потом. Мне нужно проводить эту милую леди к выходу.

Адам берет меня под локоть и ведет по коридору.

— Тебя накажут? — спрашиваю тихо.

— Сделают выговор.

— И все?

— У меня высокий процент раскрываемости. Никто не станет рисковать таким ценным сотрудником.

— Какой процент?

Он заталкивает меня в лифт.

— Девяносто девять, — потом вдруг ухмыляется. — Было бы сто, если бы ты не путалась под ногами.

— Но я же тебя не заставляла.

— Разве?

Створки лифта смыкаются, и Адам прижимает меня к стенке. Сжимает плечи, после сдавливает грудь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты выскочила на дорогу. Полуголая.

— Я была одета.

— Сперва я решил, что твой дружок снял тебя на ночь.