Амулет колдуна - Алексей Калинин

Шорх! Шорх! Шорх! — раздалось от дверного проема, еле слышные шаги приближались.

Павел открыл рот, дабы испугать и прогнать лошадиную ногу, до сих пор вихляющуюся над его просветленной головой. В какой-нибудь голливудской комедии, лошади именно в этот момент захотелось бы выразить своё наплевательское отношение к миру и облегчиться, ведь, судя по просмотрам телевизора, у американцев нет ничего смешнее, чем навоз на лице. Заодно и заткнуть рот Павлу, грубо, но действенно.

Однако в данном случае услугу по затыканию открывшегося зева пришлось выполнять мне, и не так как в комедиях. Нет, я лишь запихнул лапой пучок соломы в рот, и, пока Павел отплевывался и придумывал как лучше и коварнее отомстить, он услышал тихий говор двух людей, что находились неподалеку. Вот их-то мелькание я и видел у входа в конюшню. По сути, Павлу следовало затаиться до выяснения личностей незнакомцев, или же намерений этих личностей.

— Эй, люди! Помогите! На меня лошадь напала! — крикнул он в сторону шорохов.

Даже не подумал о том, кому именно понадобилось разговаривать шепотом в темной конюшне ночью!!! Как будто по чужим подвалам не лазил с пацанами. Ну да ладно, спишем эту неосторожность на необычность положения и нехватку времени на привыкание.

Жаль, что Павел понял промах только тогда, когда тип во всем черном приставил нож к подростковой шее. Незнакомец оказался крепко сбитым мужчиной со зловещей рожей, в грубой куртке, подпоясанной веревкой и в широких штанах, заправленных в сапоги. На кучерявой голове застряла солома и несколько щепок, на испачканном лице также застряла щербатая ухмылка. С этой ухмылкой он и потянулся левой рукой к Пашкиному лицу, собираясь заткнуть рот.

Я мысленно все простил моему напарнику и поклялся посвятить остаток девяти жизней жестокому мщению за него, когда произошло нечто из ряда вон выходящее (как будто всё, что с нами происходит, должно восприниматься как само собой разумеющееся).

Когда незнакомец накрыл рот Павла грязной ладонью, то лошадь, утомленная борьбой с перегородкой, воспрянула духом. Она посчитала увеличение зрителей за поддержку в деле наказания хама, что дерзнул дернуть за хвост, и удвоила усилия для освобождения ноги. Ей это удалось, и копыто пронеслось над головой Павла в обратную сторону. Но на этом лошадь не остановилась. Она, ободренная успехом, вновь вернулась к решению отвесить полновесную оплеуху мерзавцу, который посмел покуситься на её пышныю гордость.

Тресь!!!

Так как Павел при виде ножа смело вжался в солому, то плюха досталась перепачканному типу с ножом, и лохматая голова впечаталась в злосчастную перегородку. После этого лошадиная морда гордо поднялась вверх — миссия завершена, и мстительное животное вернулось к прерванному занятию. То есть отошла к кормушке, попутно она пожаловалась своей товарке на вконец испорченные нравы современной молодежи. Что удар достался другому двуногому существу, нимало не волновало лошадь — месть свершилась, а там пусть сами между собой разбираются.

— Ох, и ни х… — я снова заткнул рот Павлу, пока он не высказал то, что давно вертелось на моем языке.

Испытав всю величину гнева оскорбленной лошади, незнакомец спокойно висел в перегородке в позе сильно испугавшегося страуса и, судя по безвольно лежащим рукам, не собирался покидать временное пристанище. Он очень везучий, раз влетел головой в ту же самую дыру, которую сперва пробила лошадь. Второй незнакомец, двигаясь плавно и бесшумно, приблизился к нам и первым делом приставил палец к губам, прося Павла не произносить ни слова.

Ну да, как будто мало треска и громовых лошадиных ударов.

Павел в ответ показал на торчащее тело и вопросительно взглянул на второго, вернее на вторую. Ночной гость конюшни при ближайшем рассмотрении оказался девушкой, причем довольно миловидной — с людской точки зрения. Девушка развела руками и пожала плечиком, мол, я не знаю, что взбрело в голову партнеру по перешептыванию: может настроение плохое, или хотел ножик продать.

Лицо, щедро измазанное сажей, симметричное и правильное, под курткой и штанами угадывалось ладное девичье тело. О том, что она понравилась Павлу с первого взгляда, можно судить по глотательным движениям и капельке слюны, что упала на джинсовку. Да, он влюбчивая натура, всех девчонок в классе за косы передергал и от всех папаш успел получить по ушам. Заодно и от девчонок, когда они собрались скопом и поколотили его, полусонного, на одном из первых уроков, так что опыт общения с противоположным полом у него имеется.

Из прорехи в стене, сквозь прелую солому попыталась проскочить легкомысленная мышь. Я резким прыжком поймал и начал объяснять, как она может доставить удовольствие. Нет-нет, это не то о чем вы могли подумать, я отпускал ее и потом снова ловил, как игрушку йо-йо, и параллельно наблюдал за происходящим. Заодно думал — где это мы и почему тут оказались?

— Хэх, — тихо произнесла девушка.

— Чего? — Павел еще сглатывал обильную слюну.

— Хэх, — повторила перепачканная сажей и показала действием, чего она добивается.

Подлезла под торчащего человека и, стараясь не шуметь, попыталась вынуть лохматую голову из перегородки. Лошади заинтересованно повернулись к действию — похоже, делали ставки на скорость доставания тела.

Перегородка отдавать добычу не хотела и выражала протест кряхтением и скрипом. Павел охотно помогал девушке в меру своих сил и способностей. Сил у него оказалось меньше, чем я думал, и моему спутнику по путешествию пришлось напрячь умственные извилины. Результатом мозгового штурма явилось вытаскивание двух-трех ржавых гвоздей из облегченно вздохнувшей перегородки. Голова не захотела выниматься, и ей пошли на уступки, забрав человека вместе с доской.

Заинтересованный происходящим, я не успел поймать в очередной раз мышь, и эта вертихвостка воспользовалась моментом и нырнула в дырку на стене. Напоследок высунулся язычок из отверстия и раздался ехидный писк:

— Я тебя найду, котяра, и все усы повыдергаю!

— Муррр, так ты сейчас выходи, я даже сопротивляться не буду! — промурлыкал я, но мышь оказалась обыкновенной балаболкой и больше не подавала признаков жизни.

Павел с незнакомкой взвалили нелегкую ношу на плечи и поплелись, пошатываясь, в сторону выхода. Так как мышь не собиралась выходить в ближайшие полгода, меня здесь больше ничего не держало, и я проследовал за ними. Лошади меланхолично провожали нас выкаченными глазами.

Мы вышли на широкий двор, обнесенный каменным забором. Два побеленных двухэтажных здания с маленькими окнами без стекол, конюшня, круглый колодец в центре и шаткий навес для хранения сена составляли убранство райского уголка. Грязь и несколько конских подарков дополняли пейзаж, которым любовалась необычно огромная луна. Окружающие нас предметы, дома, стены выглядели так, будто мы попали на постоялый двор времен Дон Кихота и Санча Пансы.

— Хррр! Хррр!

На выходе из конюшни меня привлекли странные звуки и, чтобы выявить их причину, я завернул за угол сарая, за что и был наказан полным лишением обоняния. Там, на охапках пышной соломы, лежали два волосатых типа в несвежих рубахах и перепачканных штанах. Эти двое из ларца, храпя в унисон, выпускали такое количество перегара, что мои усы поднялись к небу и полчаса отказывались опускаться. Рядом валялись два пустых кувшина внушительных размеров, полную картину дополняли замызганные сапоги, аккуратно поставленные один на другой, они представляли собой некую пародию на Пизанскую башню. Босые и грязные ноги задавали такт, покачиваясь вперед и назад, следуя за вдохами и выдохами.

Мой нюхательный аппарат пришел в негодность и поэтому, пока Павел с девушкой тащили третьего к воротам, я решил просто оглядеться по сторонам. Увы, стянуть нечего, в домах закрыты двери, а обратно в конюшню ну ни за какие коврижки не заманите!

А тем временем, парочка, уронив чумазую ношу пару раз, все-таки достигли массивных ворот и скрылись из виду. Не желая оставлять Павла одного (пропадет же он без меня), я поторопился следом. Мы попали в степь, открытую всем направлениям ветра, и лишь вдалеке виднелась черная полоска леса. Здания за высоким забором находились на перепутье трех дорог, что за постоялым двором сходились в один большой тракт.

За воротами нервно переступали копытами еще два существа с гривами. На одного из них начали закидывать бессознательного типа с доской на шее. Конь терпел издевательства над своей персоной со стойкостью оловянного солдатика, даже когда слегка поцарапали доской при очередном падении тела. Мужчина, видимо из-за врожденной вредности, никак не хотел укрепляться на конском крупе, постоянно бухался на землю, и не желал избавляться от доски.

Мне надоело смотреть на мучения двух молодых оболтусов, и я притащил в зубах кусок веревки, висевшей во дворе. Пришлось ткнуться головой в Пашкину ногу, который продолжал заниматься бессмысленным занятием и пялиться во все глаза на симпатичную самку. Ударившие в голову гормоны не давали Павлу сосредоточиться на веревке и найти верное решение, поэтому он подвинул меня ногой, чтобы я не мешал наслаждаться лицезрением девушки.