Блуждающее время - Юрий Мамлеев

Павел чувствовал, что он опять все углубленнее и углубленнее шалеет. Старушка заметила это.

– Какой вы жалостливый, однако… Парня этого потом, с ног сбились, по всей Москве искали. Но пропал, подлец, как ветром его сдуло. Убежал, а куда – кто его знает… Мир-то велик, – опять развела руками старушка. – А убегая, еще морду кому-то набил. Совсем обнаглел, как вот теперешние, такой же наглый.

– Дело замяли? – тупо спросил Павел. – Все-таки на празднике это произошло, хоть и в клозете.

– Какое! Мне Анна Кузьминична, Царствие ей Небесное, про все рассказывала, когда чай с вареньем приходила ко мне пить, душа ее ко мне тянулась! Подлеца долго искали, дело даже почему-то засекретили. Но никого и ничего не нашли. Хотя приметы были.

– Какие приметы? – насторожился Павел.

– Да, впервой он, когда пришел, сказал, что от Лунного какого-то. Но кто открыл ему, был уж совсем пьяненький, наверное, думал, что есть такой, раз парень идет. А никакого Лунного на свете не оказалось. Но главное это то, что он оставил записную книжку, телефонную…

Павел дернулся и полез в карман пиджака. Записной книжки не было. Старушка испуганно на него посмотрела, но потом пришла в себя.

– Ну так вот, – добродушилась она за крепким чаем, – звонили, конечно, по всем этим телефонам, но все они оказались не те. Тех лиц, что в его книжке, там не было. И их вообще нигде не было. Правда, было несколько младенцев под этими именами. Вот так. Дело прошлое, сейчас время другое, но по той причине, что в записной книжке никого не оказалось, окромя несуществующих людей, эти самые органы тогда заинтересовались, одним словом, этим.

«Какой я идиот, – с тоской шепнул самому себе Павел. – Телефоны будущего оставил, хорошо, что их там мало было…» Побелев, опять спросил:

– И что?

– «И што», – опять передразнила старушка. – А то, что Алина отказалась аборт делать. Взяла и родила, от ентого непонятного. Сыночка ему подарила.

Павел отпал.

– Да что с вами?! – взвизгнула старушка. – Кто вы такой, что так переживаете?

– И что сыночек?!!

– Да умерли все давно, умерли! И Малинины, а Алина вскоре померла. Сыночек жив был, его пристроили, что чичас с ним – не знаю.

– Да почему же все померли, почему? А Верочка-то, Верочка, дочка ихняя, молодая такая?!! – взвыл Павел.

Старушка хотела заорать, но воспоминание о Верочке вдруг сверхъестественно успокоило ее. В глазах вспыхнул свет.

– Не человек, а ангел была Верочка. Такие, как она, долго не живут на этом свете, тем более, свет-то к концу идет. Такая верующая, православная была, и не просто так, а такой чистой души, доброты небесной, что как вспомню, так плакать хочется.

Ее, бывало, увидишь – и веришь, что Царствие Небесное есть… Ну, она долго не задержалась, давно померла…

– Опять померла! – вскрикнул и вскочил с места Павел. – Да я любил ее, вы понимаете, я любил и люблю ее сейчас, – закричал он, размахивая руками.

Старушка дико завизжала.

– Я люблю и любил ее! – выкрикнул он и с яростью выбежал из квартиры, оставив бабулю в недоумении и испуге.

Опять оказался во дворе. Две истины – Верочка и сыночек – перепутались в его уме. Но о сыночке было страшно думать.

Между тем в голове назойливо вертелись слова сюрреальной песенки:

Голубой и рогатый сыночекТут как тут появился на свет…

Отгоняя от себя ужас, Павел вспомнил о пивном ларьке. Пугая собачонок, он ринулся к тому месту. Оно пустовало, поросшее травкой, – он отметил это еще когда подходил к дому. Но сейчас вдруг заорал:

– Где пивной ларек?! Я пивка хочу, пивка! Куда делся пивной ларек?!

Вдруг из кустов выглянула поседевшая женская голова, зубов не было:

– Пивной ларек тута стоял еще двадцать пять лет назад. Я любила тогда у его баловаться. Пивком.

Павел побежал прочь. «Все кончено, – думал он. – Мир не такой, как мы думаем. Мы видим только малую часть реальности. Очевидно, что я попал в прошлое. Или мне все приснилось? Но, может быть, именно сейчас мне снится, а тогда было все по-настоящему? Ведь я пил обжигающее вино, целовал Алину, а главное – Верочка, Верочка… Неужто и любовь снится?»

Над Москвой грозно сгущались тучи, пахло небывалой жарой, в воздухе плыли тени грядущего.

Глава 5

«Итак, подведем итоги, – проснувшись следующим утречком, лежа в постели, решил Павел. – Отца своего, молодого, я избил, мать свою увидел наяву, еще до того, как сам родился, в это же время соблазнил или изнасиловал, как угодно, Алину, получил от нее сыночка, который, может быть, старше меня самого, влюбился и люблю Веру, покойницу. Да, правильно учили нас с Егором Корнеевым господа-метафизики: главное – не пытаться понять».

– Где, где Верочка?! – вдруг вскрикнул он и соскочил с кровати. – Где Безлунный?

Нужно было что-то предпринимать. Но телефонная книжка осталась в прошлом. «Не звонить же в ФСБ, чтоб они порылись в архивах. Надо найти старую, но она где-то в шкафах. Главное, позвонить Егору, а его-то телефон я знаю наизусть».

Павел задумался: такая рань, но какие безумно-светоносные зори над Москвой! Не хватает только звона колоколов. Впрочем, Егора вызвать можно.

Павел встретился с Егором Корнеевым только в два часа дня, в тихом кафе внутри Домжура на Арбате.

– Ты понял? – спросил Павел, когда закончил свой рассказ.

– Я все понял, Паша, – ответил Егор, допивая индийский крепкий чай и откусывая бутерброд. – И не суй ты мне под нос этот пыльный плащ чуть не сталинских времен. Тоже мне, доказательство. Я и так тебе верю.

– Правда? – засомневался Павел.

– Да я уже понял в чем дело, когда ты мне позвонил. Ты, наверное, забыл, что ты все время проговаривался по телефону, кричал, даже взвизгивал, бормотал о каких-то мертвецах, которые ожили, вернее, которые пили… О своем сыночке, постарше тебя…

– Так что делать нам? Что делать?!

– Спокойней надо, спокойней… После твоего звонка я звякнул сразу Марине Воронцовой. И поразительно – она знает, что с тобой случилось.

– Как? Ты что?! – обомлел Павел. – Она знает?!! Боже мой!!

– Она сказала, чтоб мы срочно приехали к ней к четырем часам сегодня.

Павел поник.

– Знаешь, Егор, после всего, что было, я устал чему-либо удивляться. Если я встречу у Марины своего покойного отца, которого я избил вчера, – я тоже не удивлюсь…

– Вот и ладушки…

Павла передернуло.

– А от нее, – продолжал Егор, – мы, может быть, поедем даже к Буранову или самому Орлову.

– Да брось ты. Это невозможно!

– Через Марину возможно…

– Но ты понял?

– Что я понял? Я понял то, что ты попал в прошлое. Где-то я читал и слышал, что такое внезапно бывает: перелом времени, пространственная временная дыра…

– Да я не об этом. Как это в целом понять, как это возможно, каков же тогда мир, какой подтекст… Какие последствия?!.

– Да не волнуйся ты так. Не психуй. Даже бутерброд в руке дрожит. Ну, допустим, на обычном человеческом уровне это нельзя понять, тем более, полностью объяснить. Ну и что? Представь себе кошку, она смотрит в телевизор. Передача о Пушкине или о полете на Марс. Что она может понять в том, что происходит на экране? Она помоет лапкой мордочку смирно-уравновешенно, и примет это по-своему, как есть, на ее уровне, и не будет психовать, как ты. Главное, что она существует, а мало ли там, чего не узнать. Она ничего не понимает, но, слава Богу, живет. Будь, как кошка.

– Ну, знаешь, твой юмор, Егор, не к месту…

– Это не юмор, а психотерапия… Но на самом деле, все серьезней, гораздо серьезней, чем ты думаешь.. Допивай чай, никакой водки, и – к Марине…

Марина в этот день встала рано утром. Обе ее комнаты были не очень прибраны: валялись осколки разбитого зеркала. Механически убрала, погруженная в свое сознание. Иногда вспоминала Семена, трупа. «Надо бы его пригласить сюда из подвала, пусть отдохнет часок в хорошей квартире. И я бы на него поглядела в новой обстановке, – вздохнула Марина, – если весь мир – огромный труп, то почему бы его часть не посидит у меня здесь в кресле? Попили бы чайку, непременно индийского».

В это время звякнул телефон.

В трубке раздался странно знакомый, весело-надтреснутый голосок Безлунного.

Безлунного Марина встречала всего раза три, но наслышана была о нем, по тайным источникам, достаточно. Впрочем, о нем знали только сугубо немногие, тем более, Безлунный обладал способностью куда-то исчезать. Никто, по существу, и не ведал, откуда он и где живет.

– Что, натворили опять что-нибудь, Тимофей Игнатьич? – спросила Марина. – Давненько о вас не было слышно. И беспокоите в такую рань…

– Да как сказать, как сказать, Мариночка, – заверещали в трубке. – Тут, правда, одного из вашего окружения направил в шестидесятые годы, на бал, можно сказать…

– Так и знала. Кто это?

– Павел Далинин.

– Ох, он же еще совсем дитя. За что вы его так?

– Ни за что, конечно… Просто так, побаловался. Старички же любят баловаться, лакомство для них такое, хи-хи-хи, – хихикнуло в трубке. – Да вы не беспокойтесь. По моим данным, он вернулся…