Дефиле в Москве - Василь Кожелянко

— Это и свинья говорила, что я ношу корсет и крашу губы? У-у-у! Убил бы! Дикари! И кто их научил этому словечка «юберменш»? Подонки они, и пить не умеют.

— Чего не умеют, того не умеют, — поддержал румына мадьярский капитан. — И вообще, почему это они в вожди лезут? И без них большевиков бы разбили.

— А что? — тряхнул чубом Дмитрий. — Наложили свою малокровну лапу на нашу украинскую победу. Злодійчуки!

— Воруют все, что могут! — кипел румын.

— Учат, как жить, — брызгал слюной мадьяр.

— Арийское первородство присвоили, — злился Дмитрий.

— Я вам скажу, панове, так, — разошелся румын и с шумом поставил на стол бутылку цуйки. — От этих немцев одна морока. Ригають в купе, новый порядок в Европе устанавливают, гакенкройци везде поразвешивали.

— Действительно, что они имеют к древнего символа — свастики, солнечного знака, эмблемы истинных арийцев, то есть нас, украинцев, а они, німаки, что к нему имеют? И ни хрена не имеют, — твердил вместо заедать цуйку Дмитрий.

— Подонки! — сказал мадьяр.

— Ублюдки! — поддержал румын.

— Перевертыши! — добавил Дмитрий.

— Меншовартісні! — бросил мадьяр.

— Ничтожества! — процедил румын.

— Быдло! — рявкнул Дмитрий.

— Представляете, они едят свиные ноги! — произнес брезгливо мадьяр.

— Мамалиги в глаза не видели, — пренебрежительно бросил румын.

— Сало! — взорвался Дмитрий. — Сало на хлеб мажут. Взглянув друг на друга, мадьяр, румын и Дмитрий чокнулись стаканами и почти хором сказали по-русски:

— Сволочи!

Проснулся оберштурмбанфюрер СС Адольф Пельке.

— Кто сволочи? — спросил безразлично.

— Кто, кто? Большевики! — сказал румын.

— Действительно, это на русском языке что-то вроде наше ферфлюхтер швайн, или как там?

— Да, господин полковник, — пробормотал мадьяр.

— Рюмку цуйки? — спросил Дмитрий.

— Охотно.

Все выпили. Заедали молча. Потом снова пили. Впоследствии, когда Дмитрий возвращался из тамбура, он услышал разговор своих милых попутчиков, что неслась из-за чуть приоткрытых дверей. Он стоял, слушал и радикально трезвые.

— Говорю вам, это покручи поляков и москалей! — кричал румынский майор.

— Нет, — визжал мадьяр, — это нечто среднее между цыганами и жидами, а разговаривают на прогнившей словацком.

— Их мы будем разводить на фермах. Как кріликів, — мечтательно лепетал немец.

— Они живут в землянках, а питаются корнями, — говорил румын.

— Одежды не знают, ходят в шкурах, — твердил мадьяр.

— Ими мы будем пахать, чтобы не мучить лошадей, — дальше немец мечтал.

— Они дошли до того, что пробовали намекать, будто Буковина, Бессарабия и вся Транснистрия аж до Таганрога не исконная румынская земля, а что-то имеющее к их так называемой Украины, — вычитывал как из писаного румын.

— И никакой Украины, господа, нет, не было и быть не может, — говорил немец, — будет райхскомиссариат, который мы с фюрером пока условно называем «Украина». Впоследствии все это будет Великонімеччина, от Атлантики до Урала.

— Подкарпатье — нам! — крикнул мадьяр.

— Вам, вам, — успокоил его румын, подливая цуйки. — Подкарпатье вам, а Трансильвания — нам.

— А тех извергов, что там живут, — в конюшнях держать! — верескнув немец.

Здесь Дмитрий сквозь алкогольный туман утямив, что говорят они не про что-то другое, как таки про Украину и украинцев. Первым молниеносным желанием было ворваться в купе и тремя точными вышколенными приемами вернуть эти три глупые союзнические головы в позе «искреннее удивление». Он уже схватился за щеколду, как мозг обожгла молниеносная мысль: «Если этот немота так говорит о нас, то этого не может не знать большой фюрер Адольф Гитлер. А если он это знает, — а Гитлер о своих есесманів знает все, — и этот болван, вместо того, чтобы гнить в земле, едет на дефиляду, то большой фюрер… Да быть этого не может! А может… Может, Гитлер такого же мнения об Украине и украинцах? Га?»

Дмитрий вон протрезвел и медленно, как лунатик, вошел в купе. Попутчики замолкли, в них почему-то вдруг появился аппетит. Немец с откровенным страхом осматривал здоровенную Дмитрову постать. Румын ел ветчину и внимательно смотрел в окно, мадьяр ковырялся в зубах ножом с надеждой отыскать там хотя бы крошку конины.

Дмитрий молча улегся на верхней полке и думал. Он давно уже не верил союзничкам румынам и мадьярам, презирал маршала Антонеску и адмирала Хорти. Но Гитлер?! Адольф Алоизович? Большой фюрер

ПОЛИТИЧЕСКАЯ КАРТА ЕВРАЗИИ В НОЯБРЕ 1941-го

Еще в начале 1940-го года политическая карта Евразии и Азии выглядела так где, как она сложилась после Первой мировой войны. Хотя в Польше уже не было. Была территория вокруг Варшавы и Кракова, которая целомудренно на советских картах называлась «Зона государственных интересов Германии». Не відшуковувалась также уже и бывшая Чехословакия. Зато можно найти независимую державу Словаччину, а там, где некогда была Чехия, уже — германский протекторат Богемия и Моравия.

Зафарбувались в красное три балтийские независимые государства, столицы которых были обозначены звездочками, а назывались они Эстонская ССР, Латвийская ССР и Литовская ССР. На южном фланге СССР появилась еще одна красная звездочка — столица Молдавской ССР город Кишинев. Австрия исчезла.

На востоке в японские цвета зафарбувались Корея и Маньчжурия.

Но прошел год. И уже школьник, который должен бы составлять политическую географию за атласом 1940-го, получил бы единицу с минусом. Возродилась «Римская империя», которая включила в себя саму Италию, все средиземноморские острова — отбили у англичан Кипр, а у французов — Корсику, Балеарские острова еспанський каудильо Франко подарил Италии на день рождения дуче Муссолини, хотя последний скромно отказывался, но Франко знал, что лучше подарить эти острова, чем воевать за них с итальянцами, далее — в состав Великой Италии вошли Албания, Греция и Эфиопия, которые были завоеваны не без помощи великого немецкого друга.

Исчезла Югославия. После того, как по этой территории прошлись немецкие и итальянские дивизии, на ней образовались независимая Хорватия, которая объявила о присоединении к Антикоминтерновский блока, и суверенная страна Босния, что взяла себе статус независимой, однако проводила четкую исламскую протурецкую линию. Гитлер хотел было разогнать это недоразумение на Балканах, но за суверенную Боснию заступились союзнички-турки, и надо было считаться. Словению и Македонию контролировали итальянцы, Сербию — немцы, Черногорию никто не трогал в обмен на подлинный, а не декларируемый нейтралитет. И Гитлер, и Муссолини, и хорватский вождь Павелич хотели иметь на Балканах такую себе нейтральную Швайцарію. Может, пригодится. На Скандинавии роль такого государства играла Швеция. Норвегию и Данию немцы взяли под свой протекторат, разбив в коротких военных кампаниях их армии, а Финляндия, стремясь реванша за зимнее поражение, объявила войну Советского Союза.

Летом 1940-го года после того, как вермахт победным маршем прошелся по Голландии и Бельгии и остановился на границе с Францией, все замерли в ожидании «великой битвы народов». Планировалось, что против гитлеровского Рейха выступят на стороне Франции Великобритания и США. Но вместо боевых действий начались какие-то непонятные переговоры. Затем в октябре Франция и Германия неожиданно подписали мирный договор. Договорились не воевать. Англия ничего с Гитлером не подписывала, но боевые действия с немцами не вела. Под этот шумок турецкие войска оккупировали Сирию, Иорданию, Ливан, Палестину и вошли в Каир. Англичане с французами в обмен на мир с Германией проглотили эту пилюлю. Войдя во вкус, другой великий союзник Адольфа Алоїзовича — Япония — изгнала французов из Индокитая, британцев с Сингапуру, а побежденных немцами голландцев — из Индонезии. Франция с Англией умолчали — мир с Адольфом прежде всего.

Таким образом, в начале 1941-го года Антикомінтернівському блока противостоял только СССР, с которым у Германии был хороший мирный договор, и — где-то за морем — США.

Япония готовилась к вторжению в Австралию, а Турция — в Ирак. Италия планировала перебрать на себя весь колониальный бремя Франции в Африке, но господин Адольф еще не дал на это своего согласия. Господина Адольфа манила Индия.

В Европе вроде все было в порядке. Войдя 22 июня 1941 года на территорию СССР, Гитлер без особых усилий в октябре взял Москву. Конечно, помогли союзнички, прежде всего украинцы, но сколько хлопот с тамтими союзниками. Больше всего досаждала Румыния. Они тоже планировали создавать свою империю от Дуная до Днепра, и надо было много употреблять аргументов, чтобы убедить румын, что империи не будет. Империя в Европе может быть одна, подумал Адольф Алоизович, — Третий Райх. Пусть забавляется немного в Римскую империю братчик Бенито, но это курам на смех. Рано или поздно этим играм у цезарей будет положен конец.