Неправда о любви - Наталья Александрова

Из-за следующей двери доносилась жизнерадостная музыка – наверное, там занимались аэробикой.

Тоже не то.

Вскоре после этого коридор повернул влево. Я остановилась и осторожно выглянула из-за угла.

Впереди, метрах в десяти от меня, шла Сотникова.

Я тихонько скользнула за ней и успела заметить, как Алла толкнула дверь справа по коридору и скрылась.

Переждав еще полминуты, я последовала за ней.

Дверь, за которой она исчезла, была полуоткрыта. За ней оказалась лестница, ведущая в подвальный этаж. Ну, это уже гораздо теплее – дама явно ищет уединения… Хотя, конечно, какие могут быть в подвале удобства для свидания. Но… ей виднее.

Я заглянула в лестничный пролет, убедилась, что там никого нет, и спустилась по лестнице. Здесь передо мной оказалась единственная дверь, которая тоже была не заперта. Я толкнула ее и оказалась в небольшом безлюдном помещении, посредине которого стояло несколько зеленых скамеек, а все стены занимали металлические шкафчики для одежды. Многие из них были открыты.

В дальнем конце раздевалки виднелась дверь, из-за которой доносился плеск воды – наверное, там находился бассейн или помещение для каких-то водных процедур.

Я не успела сделать и шагу, как эта самая дверь начала медленно открываться.

Первым моим побуждением было спрятаться. Действительно, попасть на глаза «объекту» вовсе не входило в мои планы. После этого на слежке можно будет поставить крест.

Я лихорадочно завертела головой в поисках какого-нибудь укрытия, но не нашла ничего, кроме уже упоминавшихся шкафчиков для одежды. Правда, на вид они были слишком малы для взрослого человека, но ничего лучшего поблизости не было.

Где-то я читала, что то ли пятнадцать, то ли шестнадцать американских студентов умудрились на спор втиснуться в одну телефонную будку. Конечно, телефонная будка побольше, но я, по крайней мере, одна… Да еще в последнее время здорово похудела…

Раздумывать было некогда, я выдохнула и втиснулась в ближайший шкафчик.

Он был действительно очень узкий, и я с большим трудом сумела в нем поместиться. Прикрыв за собой дверцу, я поняла, что сильно погорячилась: дышать из-за тесноты почти невозможно. Я горячо посочувствовала американским студентам. Чего не сделаешь на спор? Но я-то за что страдаю?..

Однако делать нечего, и я замерла, задержав дыхание, прильнула к оставшейся щелке, чтобы разглядеть того, кто вошел в раздевалку.

Это оказалась именно она – Алла Сотникова, та самая особа, чью фотографию дал мне дядя Вася.

Алла прошла мимо моего убежища и остановилась, как будто кого-то поджидая. Теперь через щелку я уже не могла ее видеть, только по шагам и дыханию примерно определяла ее местонахождение. Вдруг скрипнула входная дверь, та самая, через которую я вошла пару минут назад. Я услышала тяжелые мужские шаги.

– А вы… вы кто? – осведомилась Алла напряженным голосом.

– Что это ты такая взвинченная? – ответил немного хрипловатый мужской голос. – А ты кого ждала?

Вряд ли здесь происходит романтическое свидание, но все же для отчета дяде Васе нужно сфотографировать незнакомца. Пока, однако, я не могла даже разглядеть его из своего укрытия.

Я чуть-чуть изменила положение тела. Так мне хотя бы удалось вдохнуть, кроме того, у меня перед глазами оказалась узкая щель, через которую я могла видеть Сотникову. Точнее, только ее ноги в мягких ботинках из тисненой коричневой кожи.

– Уж всяко не вас! – раздраженно оборвала она мужчину.

– А может, как раз меня! – мужчина приблизился к Алле, теперь я видела и его ноги в черных кроссовках. – Может, я тебя тут ждал!

Нет, ноги в кроссовках – это слишком мало, чтобы установить личность человека…

– Да пошел ты… – начала Алла, но закончить эту фразу она не успела. Раздался какой-то странный звук, как будто раскололся орех, затем короткий всхлип. Потом что-то тяжелое упало на пол, входная дверь скрипнула, и все затихло.

Я замерла в своем шкафчике, боясь пошевелиться.

Секунды бежали за секундами, но ничего не происходило, и до меня не доносилось ни звука.

От неудобного положения все мое тело затекло и жутко ныло, кроме того, вдруг невыносимо зачесалось слева под лопаткой.

В раздевалке по-прежнему царила тишина, и я подумала, что, пожалуй, могу покинуть свое убежище – судя по всему, и Сотникова, и ее неизвестный собеседник удалились, чтобы продолжить выяснять отношения где-то в другом месте.

Выбраться из шкафчика оказалось гораздо сложнее, чем втиснуться в него. Наверное, в тот момент я находилась в состоянии стресса, а в этом состоянии человек творит просто чудеса. Теперь же оказалась один на один с законами физики, и собственное тело никак не хотело слушаться. Я застряла, как пробка в бутылочном горлышке.

Я уже подумала, что обречена остаться в этом шкафу навсегда, как вдруг в правом плече что-то щелкнуло, сместилось, и мне удалось высвободить руку. Дальше дело пошло успешнее, и через минуту я была на свободе.

Отдышавшись и размяв онемевшие конечности, я наконец огляделась по сторонам.

В первый момент мне показалось, что в раздевалке ничего не изменилось, и я в ней по-прежнему одна. Но затем я заметила на полу за зеленой скамейкой ботинок тисненой коричневой кожи. Точно такой же, как те, которые я видела на ногах Аллы Сотниковой.

Видимо, от перенесенного стресса, от тесноты в шкафчике и от удушья соображала я довольно плохо. При виде коричневого ботинка я не испытала ничего, кроме удивления, и обошла скамейку, чтобы разглядеть его как следует.

И вот тут-то мне стало по-настоящему худо.

На полу за скамейкой валялся не один коричневый ботинок, а оба.

И в ботинках были ноги.

Да и вся остальная Алла Сотникова находилась тут же, только не подавала никаких признаков жизни.

Она лежала на кафельном полу, уставившись в потолок широко открытыми глазами.

Но самое странное было даже не это.

С Аллой что-то было явно не так.

Только через несколько мучительно долгих секунд я поняла, что именно.

Я следила за ярко выраженной брюнеткой. И на фотографии, которую дал мне Василий Макарович, у Аллы были прямые черные волосы, и сегодня он указал мне на высокую, хоть и в ботинках без каблуков, женщину с пышными черными волосами.

А у этой дамы, что лежала передо мной на полу, волосы были светлые и слегка вьющиеся. Только в одном месте, слева, они были немножко темнее.

Но это еще не все.

Эта самая блондинка была мне, несомненно, знакома. Я где-то ее уже видела.

Только оглядевшись по сторонам, я увидела на полу в шаге от ее головы что-то темное и пушистое. В первый момент я подумала про невесть откуда взявшуюся черную кошку, но вгляделась внимательнее и поняла, что это – парик, который свалился при падении. И еще я поняла, что женщина у моих ног – та самая высокомерная блондинка, которую я три дня назад повстречала в суде. Та самая, которая чуть позже горько рыдала у меня на плече, та самая, которую я утешала в меру своих скромных способностей…

Но тогда – тогда кто же она такая? Во всяком случае, не жена нашего заказчика… ведь тогда, в суде, она разводилась с совершенно другим человеком. И она, по ее собственным словам, с ним уже развелась, так что сейчас, во всяком случае официально, не замужем… И фамилия ее была не Сотникова, я точно помню…

Или за несколько прошедших дней она уже успела снова выскочить замуж?

Теоретически это возможно. Но она должна была не только успеть снова выйти замуж, но еще и завести нового любовника… ну и темпы!

Я опустилась на корточки, прикоснулась к ее щеке и проговорила жизнерадостным тоном:

– Эй, подруга! С тобой все в порядке?

Так почти в каждом американском фильме спрашивают человека, попавшего под двадцатитонный грузовик или свалившегося с семьдесят шестого этажа небоскреба.

И каждый уважающий себя американец, складывая разбитое лицо в мужественную улыбку, отвечает: «Я в порядке, а ты?»

Но эта дама явно не была героиней американского боевика.

Она мне ничего не ответила, даже глазом не моргнула.

Тогда я как следует хлопнула ее по щеке, чтобы привести в сознание.

Ее голова с сухим стуком перекатилась по кафелю, развернувшись ко мне левым виском – тем самым, на котором волосы заметно темнее остальных.

И только тут до меня дошло, что волосы на виске потемнели от крови. И что эта кровь образовала на полу под головой основательную лужицу. А виска как такового, можно сказать, вообще не было. Эта часть головы была вмята внутрь, как у сломанной пластмассовой куклы. С той разницей, что куклы не истекают кровью.

И блондинка не отвечает мне и не подает никаких признаков жизни по одной-единственной и самой уважительной из всех причине – по причине смерти.

Я смотрела на нее в полной растерянности, и этот факт постепенно раскрывался передо мной во всей своей неприглядности.

Она была мертва, мертва стопроцентно, стопудово, как любил выражаться мой бывший муж. Я перевела взгляд с ее окровавленной головы на свою руку – и увидела на своих пальцах кровь.