Абхазия и итальянские города-государства (XIII–XV вв.). Очерки взаимоотношений - Вячеслав Андреевич Чирикба

l:href="#n_57" type="note">[57] В документе от 27 апреля

1290 года упоминается Jarchaxi, homine Abazi «Черкес, мужчина Абази [т. е. абхаз]» как один из свидетелей заключенного в Каффе контракта с участием Вивальдо Лаваджжо (Vivaldo Lavaggio), капитана корабля.[58]В одном из документов Банка Св. Георгия за 1468 г. упоминается некий Джорджио из Савастополи (Georgio di Sevastopoli), которому была поручена отливка пушек за оплату в размере 6 дукатов в год.[59] Занимались савастопольцы и сбытом рабов. Так, в сентябре 1360 г. в Тане Катерина из Савастополи, жительница Таны, продала за 5 сомм комиту одного из стоявших в порту Таны судов татарскую девочку 11 лет.[60]

В XIV в. генуэзцы в Савастополи должны были платить в пользу Генуи коммеркий (торговую пошлину), составлявший 0,5 % от стоимости товаров, что в 1373 г. составило 60 соммов.[61] По подсчетам Сергея Карпова (1990: 172), общий объем товарооборота фактории генуэзцев в Савастополи, составивший в 1373 году 12 тысяч соммов, в 1409/1410 и в 1420/1421 упал до 4200–5000 соммов, а в 1422–1427 годах составил 7370-11 200 соммов в год. Самый низкий уровень доходов фиксируется в 1458–1463 годах, после разгрома фактории турками и абхазами в 1454–1455 годах: от 1850 до 4800 соммов в год.

Как следует из одного документа, составленного в 1429 г. в Каффе, в Савастополи ежегодно сбор налогов начинался с первого июля.[62]В XV в. коммеркии в Савастополи повысились до 1 % от стоимости вывозимых и ввозимых товаров, при этом коммеркии выплачивались только генуэзцами.[63] В 1438 г. Дадиани запретил генуэзцам собирать коммеркии с местных жителей под опекой Генуи (эта категория людей называлась «белыми генуэзцами»), а также с его подданных, занимавшихся торговлей в Савастополи.[64]

Каво де Буксо (Бамбора)

Помимо Савастополи, важное значение имела и фактория в Каво де Буксо («Самшитовый залив») на месте нынешнего села Бамбора у г. Гудаута. Ее генуэзское название свидетельствует о том, что в данном пункте производился экпорт самшита. Действительно, в средние века в бамборской бухте располагался один из крупнейших на Черном море рынков экспортной торговли ценной породы этого “желтого дерева” (из-за цвета деревесины).

Как известно, из различных древесных пород Европы самшит обладает самой твердой и плотной древесиной. Его древесина использовалась для изготовления посуды, шахматных фигур, музыкальных инструментов, деталей ткацкого станка (шпулей, челноков), в ксилографии (изготовлении гравюр на дереве), для инкрустации мебели. Спрос на самшит был стабильный и высокий, что обеспечивало и высокую продажную цену. Все этот делало экспорт самшита из Абхазии в Италию и остальную Европу весьма прибыльным бизнесом.

Традиции экспорта итальянцами абхазского самшита из Бамборы сохранялись вплоть до XIX века. Швейцарец Дюбуа де Монпере писал в 1833 году «Мы нашли на Бамборском рейде генуэзское судно под командованием Пауло Бозо, который смог взять там груз самшита. Это одна из главных статей торговли Абхазии, и нигде не найти более прекрасного самшита, в таком большом количестве и столь дешевого».[65]

Кроме самшита, имеются отчеты венецианского сената (документ № 974) об экспорте из Каво де Буксо также конопли (итал. chanevazo de Cavo de Buxo «конопля из Каво де Буксо»), которая грузилась на корабли, идущие в Венецию. [66]

Никофа (Новый Афон)

На вершине Анакопийской горы в раннем средневековье располагалась, до ее переноса в Кутаиси, древняя столица Абхазекого царства Анакопия. Генуэзская фактория Никоф(ф)а//Накофо была устроена в прибрежной крепости города, причем одна из башен крепости была генуэзцами перестроена (см. илл. 7), о чем, как считает абхазский историк А. Аргун (2019: 154), свидетельствует такая архитектурная черта как пятиугольное завершение ее мерлонов (зубцов).

Можно предположить, что генуэзцы использовали средневековую церковь IX–X вв. в ущелье реки Псырдзха, известную как храм Симона Кананита, для своей церковной службы. Возможно, именно им могут принадлежать росписи XIV века на стенах этого храма, а также и некоторых других средневековых храмов Абхазии. Графиня П. С. Уварова писала, что в храме Симона Кананита она видела сохранившиеся только в диаконнике три головы святителей. Приводя эту цитату, абхазский историк Г. А. Амичба (1988: 65) не исключал в данном случае «следы итальянцев». В этой связи вспоминается приведенное выше сообщение 1344 года о приобретении итальянским купцом Б. ди Виллано в Каффе ящика с красками для последующей их продажи в Савастополи[67] – эти краски вполне могли быть заказаны для выполнения живописных фресковых работ на стенах данного и других храмов Абхазии.

Действительно, как отмечает Л. А. Шервашидзе (1980: 216), именно к XIV веку «относится большое количество памятников монументальной живописи (Лыхны, II слой Бедии, Пшаури, Мапаш охуаме, полоса медальонов в Пицундском храме, Акапа, западный притвор Цкелкари)». О росписи ряда храмов Абхазии в XIV веке говорит и иеромонах Дорофей (Дбар) (2006: 10), хотя А. Ю. Виноградов и Д. В. Белецкий (2015: 185) считают, что фрески в храме Симона Кананита относятся к XVI веку.

На сохранившемся доныне в храме Симона Кананита на северной стене фресковом изображении святого великомученика Пантелеймона,[68] или, как полагал архимандрит Леонид (АЛ 1885: 49), святого Георгия, обращает на себя внимание орнаментовка его красного цвета одеяния (плаща) изображениями белых лилий с двумя лепестками и тычинкой. Как известно, в христианской символике лилия олицетворяла чистоту (в частности, чистоту веры) и невинность, а три ее лепестка символизировали Святую Троицу.

Фреска с образом Святого Пантелеймона и изображение лилии на его одеянии из церкви Святого Кананита в Новом Афоне*

В связи с изображением лилии на одеянии святого, позволим себе небольшой экскурс в историю абхазского языка, где имеется слово а-дәы-крын, означающее в современном языке ‘фиалку’. Первая часть – это слово а-дәы ‘поле’, вторая часть представляет собой заимствование из греческого κρίνος ‘лилия’.[69] Исходя из греческого, следует полагать, что значение ‘фиалка’ для абх. а-дәы-крын является вторичным, а исходным было значение ‘полевая лилия’, что прямо соответствует греч. Kplva той àypoù ‘полевая лилия’ из Нагорной проповеди Христа («Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них.»; Матфей 6: 28; см. также Лука 12:27).[70] И действительно, во всех абхазских переводах Евангелия, начиная с издания Богослужебного Евангелия 1912 года (Ихақәиҭу), греческое Kpiva той àypoù ‘полевая лилия’ переведено именно словом а-дәы-крын. Это слово могло быть усвоено в абхазский (с частичным переводом) из греческого посредством церкви. С точки зрения хронологии усвоения данного слова, выглядит вероятным, что слово адәы-крын создали, с опорой на греческий (Kplva той аурой) и церковнославянский (кр1нъ сельный ‘полевая лилия’) тексты Евангелия, абхазские переводчики Евангелия издания 1912 года. На