Фашизм. Тоталитарное государство - Желю Желев

— Ну-у-у! Сын мой, — многозначительно пропел поп, — когда речь идет о фашизме и угощении, тут уж образуется единый фронт. А идеология не имеет значения...

Другой случай произошел в маленьком городке под Пловдивом. Местная профсоюзная организация решила наградить на общегородском собрании своих лучших активистов. Наряду с денежными наградами решили сделать и подарки, в частности книги. Обратились к продавщице книжного магазина, чтобы подобрать общественно-политическую литературу. Сказали: книги должны быть посолидней, потолще. Продавщица все поняла и достала пачку — десять экземпляров «Фашизма». Обрадованные профсоюзные руководители забрали книги, надписали их и в день торжества вручили активистам. Прошло несколько дней и по провинциальному городку, далекому от центров политической жизни, поползли слухи: дескать, роздана идеологически вредная и запрещенная властями книга. Пересудам не было конца. Наконец обо всем узнали соответствующие государственные органы, призванные наблюдать за идеологическим здоровьем трудящихся. По их указанию к каждому награжденному пожаловали в дом верные люди и отобрали «неправильную» книгу.

Однако наряду с комическим случалось и трагическое. В прошлом году мне позвонил из Пазарджика молодой человек и настоял на встрече.

В первый момент я подумал, что это правозащитник, ищущий контактов. Оказалось совсем не так. «Моя судьба очень тесно связана с вашей», — сказал парень. Я выразил удивление: «Ведь мы не знакомы». «Я отсидел четыре года из-за вашей книги о фашизме, — продолжал он. — Читал ее солдатам в роте, и меня судили за это. Военный суд приговорил к 6 годам, по так как я в тюрьме работал, выпустили через четыре. Этой осенью мне снова в армию, дослуживать... Самое обидное, что приговорили меня за распространение... фашистских идей в армии...»

Я был потрясен, не мог поверить своим ушам. Я слышал о чем-то подобном, но был уверен, что это один из многочисленных слухов. Но передо мной этот парень, какие могут быть сомнения! Четыре лучших года жизни молодого думающего человека загублены!..

— А родители ваши живы? — спросил я. — Почему они не хлопотали, почему не били тревогу? Почему не обратились к общественному мнению? Ведь это явное политическое свинство! Как можно было молчать?

Молодой человек ответил, что родители обратились было кое к кому за помощью, но в ответ им приказали молчать, пригрозили, что в противном случае будет еще хуже.

И они действительно испугались за своего сына, смирились с его горькой долей.

В заключение я хотел бы извиниться перед читателем за то, что перегрузил предисловие фактами, обычно это не принято делать. Но, думаю, особая судьба моей книги позволяет не посчитать это за недостаток. Факты ее политической биографии помогают глубже раскрыть смысл и значение ее содержания, они как бы дешифруют, развивают его. Отношение к книге читателей, издателей и репрессивных органов, их действия, а также страдания, выпавшие на долю ее распространителей и издателей, дополняли, дописывали, продолжали ее текст. Они продолжают дописывать его и сегодня.

Автор

София, август 1989 г.

ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Вопреки ожиданиям, что с увеличением дистанции между окончанием второй мировой войны и поколениями конца века интерес к теме фашизма будет снижаться, мы стали свидетелями противоположной тенденции. Фашизм как идеология, как политическая система и социальная практика привлекает все возрастающее внимание исследователей. На эту тему написаны горы литературы.

Очевидно, причина такого странного явления не может таиться только в историческом интересе к прошлому. По всему видно, есть социальные и политические причины, коренящиеся в сложных условиях XX века и питающие этот интерес.

1. Еще жива основная масса людей, которые были современниками и участниками роковых событий; война вторглась в судьбу каждого из них, оставила в ней глубокий след. Любое более или менее серьезное исследование фашизма эти люди воспринимают как своеобразное осмысление их жизни, борьбы и страданий.

2. В разных точках на планете периодически возникают военно-полицейские режимы, охотно заимствующие методы и формы политической борьбы из арсенала фашизма (физическое истребление политических противников при Пиночете, геноцид в Кампучии и т.д.). Эти режимы тоже подпитывают интерес к феномену, называемому «фашизм».

3. Сложная международная обстановка, время от времени усиливающееся международное напряжение и опасность конфронтации ядерных государств также напоминают об уроках второй мировой войны, развязанной фашистскими государствами. Мы снова вынуждены возвращаться к осмыслению фашизма.

4. И, наконец, любые попытки интерпретировать культурные ценности, выявлять сложную траекторию развития культуры и цивилизации снова и снова возвращают нас к теме фашизма как потенциальной угрозе их уничтожения, если его предпосылки не будут изжиты окончательно и навсегда.

Вероятно, есть и другие причины. Но какой бы ни была природа незатухающего интереса к этой теме, ясно, что пришла пора создать единую теорию фашизма, которая логически объединила бы исследования разных его аспектов.

Надо признать, что такой стройной теории пока нет, хотя, как мы уже сказали, написаны горы книг и статей, в той или иной степени освещающих почти все стороны фашизма. Создалась в некотором смысле парадоксальная ситуация, ибо все или почти все необходимые предпосылки и условия для возникновения такой теории давно налицо, а сама она не выкристаллизовалась. В настоящее время имеются: а) методология марксизма — исторический материализм, это — самая солидная и плодотворная теоретическая база для изучения истории и общества; б) огромный фактологический и документальный материал; в) глубокие исследования разных аспектов фашизма: экономики, политических структур, идеологии, пропаганды, организации террора и т.п.

Всем современным исследователям ясно: в единой теории фашизма наряду с экономическими и политическими аспектами должны найти свое достойное место психологические, социально-психологические и культурологические стороны этого явления. Но для того, чтобы добиться естественного и органического объединения указанных элементов, избежать эклектики, нужна серьезная теоретическая база. Ее может предложить только исторический материализм. Какие предубеждения ни всколыхнуло бы на первых порах это утверждение, истина в том, что никакое другое направление в современной социологической мысли не способно справиться с большой и сложной задачей построения единой теории фашизма, ибо только исторический материализм позволяет: 1. Органично связать экономическую основу фашизма — финансовый капитал — с его политической надстройкой и прежде всего с его специфической государственной системой. 2. Показать и обратное влияние уже созданной политической надстройки — прежде всего, фашистского государства и его основных институтов — на экономику. Второе очень важно с точки зрения целостного понимания предмета. К сожалению, в историографии, в частности и в марксистской, этот момент освещен очень слабо. Экономическая база, хоть и играет определяющую роль по отношению к надстройке, также может испытывать на себе сильное, а иногда и решающее воздействие последней. С этой точки зрения очень интересны усилия фашистского государства регламентировать экономику, попытки третьего рейха контролировать и планировать развитие промышленности и сельского хозяйства, регулировать отношения собственности в деревне и т.д.; или стремление итальянского фашизма с помощью системы корпораций контролировать и регулировать противоречия между работодателями и наемными рабочими в индустрии.

Именно в этом плане фашизм представляет собой не только средство предотвращения пролетарской революции, но и претензию стать некой ее альтернативой.

1. Актуальность темы

С конца второй мировой войны прошло уже 36 лет. За это время в жизнь вступило два новых поколения. У них нет непосредственных впечатлений о фашизме, их представления составляются по многочисленным книгам и фильмам. Для многих представителей этих поколений фашизм — что-то скорее экзотическое, нежели трагическое. Для них ужас страдания, горечь бесчисленных жертв не так мучительны, как все, связанное с фашизмом, для его современников. Время сделало свое дело.

Это естественно. В один прекрасный день все становится историей. Но новые поколения не обязаны жить историей, представлениями предшественников о страданиях и жертвах. У новых поколений свои задачи, свои цели. Иначе они не отличались бы от предыдущих.