Поверь в своё дитя - Сесиль Лупан

Но почему же дети с нормальным, здоровым мозгом начинают читать, иногда с большим трудом, только в шесть лет? Как только эта мысль пришла в голову Глену Доману (а это человек, отличающийся, как я воочию убедилась, удивительным жизнелюбием и привязанностью к детям), она уже не покидала его.

Индивидуальная работа, осуществляемая Доманом и его сотрудниками с каждым больным ребенком, может проводиться и родителями в домашних условиях. Кстати, это именно одна из мам первая решилась дополнить лечение, показывая своему трехлетнему малышу, который был немым и мог только ползать, алфавит в картинках. И вот семья Лунских приезжает в Филадельфию для очередного осмотра их маленького Томми и получения дальнейших рекомендаций по его лечению. Родители уже несколько раз сообщали об удивительных успехах ребенка в чтении, однако каждый раз такие заявления встречались лишь снисходительными улыбками и отметками в истории болезни. Домана и его сотрудников не интересовали утопические измышления экзальтированных родителей. Для них важно то, что мальчик действительно делает удивительные успехи: он заговорил, и движения его становятся все лучше. Но на этот раз отец настаивал: «ТОММИ УМЕЕТ ЧИТАТЬ!» Так как эти слова были снова приняты со снисходительной улыбкой, Лунский взял лист бумаги и написал фразу, которую Томми легко прочел под оторопелым взглядом Домана. Он прочитал вторую и третью фразы, а также большинство фраз, которые ему давали в качестве сложного теста. Томми умеет читать и понимает то, что читает. Ему пять лет, он еще не ходит, а два года назад не мог произнести ни слова.

Получается, что несправедливость и неравенство шансов, которые были уделом больных детей, стали уделом здоровых. По какому праву бедные «нормальные» малыши лишаются возможности научиться читать в возрасте, когда энергично развивающийся мозг может наиболее плодотворно этим его свойством воспользоваться?

Не желая начинать донкихотскую кампанию в отношении школьного обучения, Глен Доман решает, что будет лучше предупредить родителей. Поэтому он пишет книгу, которую одиннадцать лет спустя я буквально проглатываю.

Одиннадцать лет! За это время произошло немало событий. Особенно в научно-исследовательском центре «Institutes for the Achievement of Human Potential» (Институт реализации человеческих возможностей). Это несколько претенциозное название мне понравилось. Я туда написала. Попросила сообщить о новых публикациях. В ответ получила толстый пакет стенограмм семинара для настоящих и будущих родителей. Они действительно проделали большой путь за эти одиннадцать лет. Оказывается, малышей можно обучать не только чтению, но и математике, иностранным языкам, географии, музыке, истории, танцам и пр. Кроме того, в пакет были вложены четыре страницы ответов на вопросы, возникающие у родителей, которые пожелали бы приехать и участвовать в эксперименте. Здесь и здравый смысл, и организация, и энтузиазм. Безусловно, 500 долларов (+дорога +жилье) — довольно значительная сумма для нашего бюджета молодой семьи, но во мне крепнет уверенность, что я должна туда поехать. Мне нужно все увидеть собственными глазами и услышать своими ушами!

Вся во власти этого решения, я вспоминаю слова Клэр Тиммерманс о том, что никому не пришло бы в голову сравнивать двух 30-летних людей, ожидая, что они будут во всем одинаковы. Но многие считают совершенно естественным сравнивать детей-ровесников: «Пьер ходит лучше, чем Поль» или того больше: «Ты видишь, Доминика хорошо плавает на спинке, а у тебя не получается!». Это обычно свойственно родителям, которые обучают своих детей плаванию ради того, чтобы иметь возможность хвастаться, что их ребенок научился плавать раньше, чем ходить.

Мама одной из учениц Клэр Тиммерманс желала, чтобы ее дочь непременно была лучшей. Ей так хотелось поскорее увидеть результаты, что она кричала на ребенка, приходила в отчаяние от каждой неудачи и не обращала внимания на маленькие успехи, которые ей казались незначительными. Когда Клэр Тиммерманс попыталась ей объяснить, что она должна изменить свое поведение, учитывать возможности ребенка и постоянно его поощрять, возмущенная мать забрала малыша, прервав урок, и заявила: «Я отвезу его к преподавателю, который учит плавать без всех этих церемоний».

Конечно, такая мать нетипична. Назвать нежность и уважение «церемониями»! Но не скрыто ли в большинстве из нас кое-что от этой женщины. Мне очень жаль, что я говорю только на полутора языках, что до такой же степени невежественна в музыке и т. д. Если действительно это не зависит от таланта, если я, вовремя начав и зная, как взяться, и в самом деле смогу всему этому научить моего ребенка, то я просто обязана так поступить. Для ребенка, а не для себя. Но сумею ли я при этом сохранить его и свою индивидуальность? Удержаться от соблазна сделать из ребенка более удачный вариант самой себя? Путь, который я выбираю, не облегчит мне задачу. Но, по крайней мере, я с самого начала отдаю себе в этом отчет.

Глава 2. НЕДЕЛЯ В ИНСТИТУТЕ УСКОРЕННОГО РАЗВИТИЯ РЕБЕНКА (BBI)

Март 1983 года. Я оставила Виктору Галю, хорошо набитый холодильник, а также инструкции на восемь дней. Прирожденный отец, он прекрасно справляется и даже, оставшись вдвоем с дочерью, ухитряется значительно продвинуть свою диссертацию.

Я же опять лечу в самолете навстречу новому и захватывающему приключению. Мои родители оплатили семинар, таким образом расходы сократились наполовину. Никогда еще они не делали мне такого прекрасного подарка. Перед отъездом я получила письмо от мамы:

«Этот эксперимент мне кажется чрезвычайно интересным. Конечно, я осознаю, что что-то будет очень хорошо, что- хуже, будут бесплодные дискуссии, но в то же время будут и творческие».

В этом настроении — смесь энтузиазма с элементом скепсиса — я к вечеру прилетаю в Филадельфию и останавливаюсь в скромном, по американским меркам, мотеле, километрах в пятнадцати от Центра. Здесь я познакомилась с американкой, которая тоже приехала для участия в семинаре. Примерно одинаковый срок беременности (три и четыре месяца) очень сближает нас. Вскоре мы съедемся в один номер гостиницы, а через восемь дней расстанемся навсегда. Эта женщина, которая в течение недели была моим зеркальным отражением и присутствие которой давало мне столь необходимое тепло, останется лишь воспоминанием, даже имя ее будет забыто.

По-моему, я нашла ее в списке участников семинара: Серита! Серита Белл, приехавшая из своей родной Оклахомы, прятавшая огромные глаза за темными очками. Это была типичная американка, решительная и восторженная, которая, впервые увидев здания XIX века, решила, что они относятся к средневековью. Как она по-детски восторгалась, описывая по телефону своему мужу эти прекрасные «столетние» здания.

Оказалось, что очень многие участники семинара остановились в этом мотеле. В автомобилях недостатка не было, что позволило мне не брать машину напрокат: ведь общественный транспорт в этом гористом и полном частных владений пригороде чрезвычайно редок, как это обычно бывает в Соединенных Штатах. В воскресенье, в 14 часов, мы приходим в Институт реализации человеческих возможностей. В великолепном парке разбросаны здания различных отделений института. Это владения Глена Домана. Как и все в этом парке, они внушительны и прекрасны. Мы собираемся в корпусе Темпла Фея (названном так в честь известного нейрохирурга, учителя Домана, которому Доман, по его утверждению, был очень многим обязан). Сразу видно, что к нашему приезду здесь тщательно готовились. Для каждого лежит именной пакет с расписанием занятий и первыми инструкциями. На обертке золотыми буквами написаны названия отделений института и изображен герб: ребенок, совершающий прыжок с большой раскрытой ладони. Мы попадаем в огромный салон с уютными нишами. Удобно, по-домашнему, расставленные диваны, в изобилии напитки и печенье. В такой приятной обстановке самые разговорчивые беседуют с теми, кто уже более или менее знаком с этим местом. Остальные (в том числе и я) присматриваются, выжидают. Нас около ста человек (75 % женщин, 25 % мужчин) в возрасте от 20 до 40 лет. Несколько переваливших за 50 лет бабушек.

15 часов. Мы входим в аудиторию, где будем в течение этой недели проводить от 8 до 12 часов. Сотня столов с креслами амфитеатром спускается к обширной эстраде. В глубине ее, в панели, встроены два великолепных книжных стеллажа. Обстановка и мягкий свет создают впечатление тепла. Но это впечатление весьма обманчиво. Температура в аудитории всего 17°! Через четверть часа тепло, накопленное в уютном салоне, улетучивается, и мы надеваем пальто, которые нам предусмотрительно посоветовали взять с собой. Никакой аварии теплосети не произошло. Совсем наоборот: две установки кондиционирования специально поддерживают довольно низкую температуру воздуха для людей, сохраняющих неподвижность. Глен Доман берет слово и объясняет, что эта аудитория была подвергнута тщательному исследованию для создания оптимальных условий восприятия. И, как выяснилось, 17° являются одним из наиболее важных моментов, чтобы поддерживать слушателей в состоянии бодрствования. Я должна подтвердить, что это действительно так, (особенно при хорошем докладчике): никто не дремлет даже на восьмом часу занятий!