Оплаченный диагноз - Устинова Татьяна

– Простите, а какой у меня ПЦР? – обеспокоенно спросила она белую спину.

Та качнулась – медсестра на ходу обернулась и покачала головой:

– Да иди уже!

– Куда? – Натка остановилась, но они, оказывается, пришли.

– Забирайте. – Медсестра в белом отступила в сторону, пропуская к больной пару космонавтов в скафандрах.

Те подхватили Натку под руки, быстро повели к выходу, откуда тянуло холодным ветром, помогли забраться в «Скорую» и уложили там на ледяную кровать-носилки.

– Куда… меня… – Натка попыталась подняться, но ее мягко вернули на место и заботливо пристегнули ремнем.

Добиться ответа не представлялось возможным: взревела сирена. «Скорая» мягко скатилась с подъездного пандуса, аккуратно вошла в поворот и, секунду помедлив перед взлетевшим шлагбаумом, выехала на улицу.

Какое-то время Натка, как ставшая жертвой похищения героиня голливудского боевика, добросовестно пыталась представлять в голове путь следования машины, но в воспаленном мозгу картинка расплывалась и путалась. К тому же «Скорая» быстро выехала за пределы знакомого Натке района, так что пропал всякий смысл считать повороты и светофоры.

– Куда мы? – все-таки крикнула она, еще надеясь услышать что-нибудь обнадеживающее.

– В госпиталь, куда ж еще? – оглянувшись на Натку с переднего сиденья, устало ответил женским голосом один из космонавтов. – Расслабьтесь, поспите пока, будем ехать минут сорок, не меньше. – И женщина-космонавт отвернулась.

– В какой еще госпиталь? – ужаснувшись пуще прежнего, прошептала Натка.

Слово «госпиталь» ассоциировалось у нее с войной, которую она никогда не видела, разве что в кино, с налетами вражеской авиации, артобстрелами и мужественным шепотом раненого бойца: «Брось меня, сестричка, не донесешь…»

Ей совершенно не хотелось ни в какой госпиталь. Особенно в один из тех, которые власти при помощи армии и МЧС спешно возвели в столице и вблизи нее специально для больных новой хворью.

– Не может быть, – от страха Натке будто даже полегчало – она почти забыла про больной живот. – Откуда у меня ковид? Нет у меня никакого ковида!

Она пошарила руками по своему телу, как будто упомянутый ковид был пиявкой, которую можно стряхнуть, и только теперь заметила, что лежит без пальто.

Оно, небрежно свернутое, помещалось на лавке у борта машины.

«Смартфон в кармане, – молнией сверкнула в голове спасительная мысль. – Достать, позвонить, вызвать помощь…»

Горячечное воображение нарисовало капитана Таганцева, вырастающего на пути мчащей «Скорой» решительно и грозно, как знаменитая некрасовская женщина, останавливающая на скаку коня, только с табельным оружием и матерным криком.

Хотя еще неизвестно, что орала скачущему коню та прославленная русская баба, может, тоже ругалась, как мужик…

Тьфу, и о чем она только думает?! Надо поскорее достать смартфон и позвонить… кому? Нет, Таганцев из своей заволжской глуши к ней не поспеет. Не поможет, не спасет…

– Мама, – прохныкала Натка. – Ой, мамочка!

Возглас был сугубо ритуальный. На самом деле мама-мамочка не приходила ей на помощь никогда – сколько Натка себя помнила, в критических ситуациях она бежала сначала к бабушке, а потом, когда та умерла, как и родители, – к старшей сестре.

«Скорой помощью» и службой спасения для Натки всегда была Лена. И, надо сказать, без работы ее младшая сестрица не оставляла – создавала проблемы без устали и в самом широком диапазоне.

Всякое у них случалось, но такого, подумалось Натке в испуге, еще не бывало. Ее, совсем больную, везут в ковидный госпиталь. Это билет в одну сторону, оттуда она отправится прямиком в последний путь. Все, это конец!

Но нет. Игра еще не окончилась! На крутом повороте объемистый сверток – пальто и сумка в нем, как начинка в рулете, – свалился с лавки на пол, и Натка со своей лежанки смогла дотянуться до собственной верхней одежды.

Она рывком затащила пальто на себя – сразу стало теплее, – дрожащими от страха и лихорадки руками обшарила карманы, нашла свой смартфон. Уже не раздумывая, кого бы высвистывать на помощь, послала вызов на мобильный Лены. Но та не ответила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ругаясь и плача, Натка позвонила своей вечной спасительнице – старшей сестре раз десять, не меньше, но добилась лишь того, что ее смартфон почти разрядился.

Ну, и еще скоротала время в дороге до страшного госпиталя – сама не заметила, как приехали…

Сразу после судебного заседания, затянувшегося до середины дня, мы с Машкой пошли обедать.

Бродить по улицам не хотелось: там повалил противный мокрый снег. Да и от законного обеденного перерыва оставалось не больше получаса, поэтому мы совершили так называемый малый выход – нырнули с крыльца за угол, в ту самую пекарню-кондитерскую, где прекрасно готовят не только классические советские пирожные, но и традиционную русскую выпечку.

Зожники бы нас не одобрили, но мы с Машкой люди простые и в смысле кулинарии настроенные патриотично: всегда за горячий пирожок с мясом или с капустой. А лучше не «или», а «и»! С мясом, с капустой и еще с творогом, пожалуй.

А роллы и суши мне даже не предлагайте, я их не люблю и не понимаю, почему Натка, например, в неизменном восторге от комочков рисовой каши с кусочками неприготовленной рыбы. Мне, если честно, откровенно неприятно, что их руками лепят. По-моему, наша русская кухня куда гигиеничнее – вся еда проходит термическую обработку.

Может, если бы китайский пациент номер один на рынке в Ухане съел нормальный пирожок с пылу с жару, а не полусырую летучую мышь, весь мир бы сейчас не страдал от коронавируса…

Стоп, не будем снова об этом.

– О чем думаешь? – спросила Машка, цепким взглядом осматривая витрину с выпечкой в ассортименте.

– О ви… – Я чуть не призналась, что о вирусе, но вовремя поправилась: – О выборе. Взять сдобный пирожок со смородиной или ватрушку с творогом и изюмом?

– Я выбираю между кулебякой с капустой и расстегаем с семгой, – призналась подруга и, поскольку как раз подошла ее очередь, решительно оборвала наши с ней муки выбора, деловито объявив: – Кулебяку с капустой, расстегай с семгой, пирожок со смородиной и ватрушку с творогом, всего по два, что не съедим, заберем с собой. – Она оглянулась на меня: – Сегодня я угощаю.

– Тогда я заплачу за напитки, – согласилась я.

– Мне фирменный чай с облепихой и имбирем. – Машка приняла поднос с горой пирогов и поплыла к свободному столику.

Устроившись у окна с видом на улицу, мы принялись за трапезу. При этом я поглядывала на часы, а подруга, у которой сегодня больше не было слушаний, за стекло. Никакого шоу там, впрочем, не наблюдалось. То ли дело было, когда судились родители юной модели и организаторы конкурса красоты – участники процесса в суд на кадиллаках-кабриолетах и в золоченых каретах прибывали!

– Людей стало меньше, – уныло резюмировала Машка, кивнув на окно.

– На улице или вообще? – зачем-то уточнила я, опять подсознательно сползая на больную тему пандемии.

– Вообще тоже. Я вчера смотрела статистику: ты знаешь, сколько народу уже померло от этой заразы? – охотно подхватила подруга. – Если по всему миру подсчитать, погибших от «короны» хватило бы на целую страну! Немаленькую такую, между прочим.

– Давай не будем об этом? – Я поежилась.

– «Не думай о коронавирусе – и он не подумает о тебе» – такой твой принцип? – хмыкнула подруга. – Э нет, дорогая, от этой заразы не получится спрятаться. Разве что в бункере, метрах в пятидесяти под землей, прервав все контакты с поверхностью годика на полтора-два. – Она замолчала и задумалась – должно быть, прикидывала, не знает ли какого-нибудь подходящего бункера.

Пока Машка размышляла, я доела свой пирожок с творогом, почему-то сделавшийся почти безвкусным, допила чай и встала:

– Все, надо бежать. У меня сейчас еще одно судебное заседание…

– Угу. – Подруга, не вынырнув из раздумий, кивнула. Очнулась и спохватилась она, когда я шумно задвинула стул: – После работы уделишь мне полчасика? Хочу все-таки заглянуть в еще один магазин.