Обагренное божество - Джеймс Сваллоу

Корвус продолжал.

— Это была сложная компания, но нас благословили. Сангвиний приглядывал за нами.

— И копье?

Слова Десантника раздулись от гордости.

— Под охраной в самом недоступном хранилище на борту "Беллуса".

Он взглянул на Рафена.

— Правда, Брат, это стоит увидеть.

— Ты видел собственными глазами? — спросил Корис, понизив голос.

— Мы все видели, — заметил Корвус, — Штель собственноручно утром вынес его из орочьего лабиринта, когда мы убили последнего из них. Он поднял его так, чтоб видел каждый.

Его взгляд на короткое мгновение затуманился, когда она проигрывал в уме этот момент.

— Этим днем я чувствовал, как на меня снизошло сияние самого Лорда Прародителя.

— Трудно представить, чтоб слуге Ордо Еретикус позволили прикоснуться к чему-то настолько священному, — сказал Корис, его голос был осторожно лишен эмоций, — некоторые из Кровавых Ангелов порицают такое.

Корвус тяжело посмотрел на ветерана.

— Только те, кто не знают Штеля, могут говорить так. Он настоящий друг Ордена.

— Конечно, — допустил Корис, — я и не делаю иных выводов. Долг чести между Кровавыми Ангелами и Инквизитором Штелем хорошо обоснован документами.

Рафен наблюдал за разговором двух мужчин и ничего не говорил.

За все эти годы службы, Корис никогда ничего не принимал на веру, и он часто зондировал и давил на помыслы людей с которыми служил. Иногда он оспаривал их точку зрения, доходя чуть ли не до ереси. Это, как часто говорил он, единственный путь увидеть правду за молитвами и катехизисами, которые придают столь многое в их повседневную жизнь. Чтоб поверить, сначала нужен величайший скептик.

Рафен видел гобелены Риги, которые висели в тихой келье крепости-монастыря на Ваале, на них было изображено древнее писание, когда Сангвиний с Копьем Телесто бился против Лорда-Бойни Мор-рога. Великая битва была вышита нитями, окрашенными в миллионы оттенков красного, каждая прядь была окрашена кровью павших братьев.

И среди огромного, гнетущего, уныло рубинового ландшафта, прекрасное лицо золотого архангела, который основал их Орден, было показано в самом ужасающем аспекте, отражающим волну Хаоса. На каждой панели, святое копье сверкало как осколок солнца, и Рафен задумался о том, каково это держать рукоять оружия, которое когда-то принадлежало его вечному отцу.

Троица остановилась снаружи изящного павильона из темных материалов, который щеголял священными символами с выгравированными серебристыми узорами. На входе свисала пара жаровень, выкованных из обшитых сталью черепов. Каждое ухмыляющееся лицо было украшено стилизованной буков "I" — характерным знаком Инквизиции.

Тент охраняли два Кровавых Ангелов почетного караула, под бледным солнечным светом их золотые шлемы ярко блестели.

— Брат-Сержант Корис, желаете войти? Лорд Штель ожидает вашего доклада.

Корвус жестом пригласил ветерана последовать за ним внутрь. Рафен собирался пойти с ними, но ближайший охранник покинул свой пост и перегородил ему дорогу.

— Только Брат Корис, — сказал Корвус.

Корис взглянул на Рафена.

— Останься, парень. Я не надолго.

Рафен неохотно подчинился его приказу. Склонность Инквизиции к тайнам и усложнениям раздражали Кровавого Ангела, так же как и большинство Адептус Астартес.

Космодесантники верили в силу непосредственных поступков, решительных дел, без мелочной политики и бесконечных переговоров. Хотя он никогда это не озвучивал, Рафену не нравился тот факт, что кто-то, как Штель мог сидеть в самом центре лагеря Ордена, как будто он был во всех смыслах магистром Ордена. Рафен развернулся, отметая эту мысль, и уставился на знакомое лицо.

Белые отсветы от крыльев герба на брони высокого Кровавого Ангела притягивали взгляд. Фигура целенаправленно шагала через взлетно-посадочное поле космопорта, удаляясь от только приземлившегося "Громового ястреба", с парой тактических десантников по бокам в качестве персональной охраны.

— Сахиил? — позвал он, — Брат Сахиил?

Хотя это было нарушением протокола, обращаться к жрецу в такой неформальной манере, Рафен говорил не подумав и пошел ему навстречу. Мужчина недоуменно посмотрел на Рафена. Затем внезапно на его лице появилась тонкая улыбка узнавания. Сахиил бросил взгляд на одного из охранников, затем посмотрел на Рафена.

— Такое может быть? — спросил он, — Рафен Готовый, в самом деле?

Вопреки себе, Рафен нахмурился, услышав свое прозвище со времен, когда он был новобранцем на Ваал Секундус.

— Как дела, Апотекарий?

Сахиил постучал своим бронированным пальцем по наплечнику.

— Те времена прошли, Брат Рафен. Во славу Сангвиния и милостью нашего друга инквизитора, я теперь высший жрец.

Рафен почтительно кивнул.

— Простите меня, милорд. Приятно видеть вас в живых, после стольких лет.

— Действительно, — ответил Сахиил, в его словах еле угадывалась надменность. Как и у своего братства, силовая броня Сахиила была кроваво-красной, но как почетный Высший Сангвинарный Жрец, его боевое облачение было украшено по кромкам белыми линиями.

Некоторое количество печатей чистоты были закреплены на талии, ниже белой эмблемы двух распростертых крыльев ангела. Рафен заметил на бедре очертания бархатной сумки на завязках; внутри Сахиил должен был носить традиционную для его ранга в Кровавых Ангелах священную чащу, скопированную с великого Алого Грааля Сангвиния.

Рафен не стал допытываться как Сахиил так быстро продвинулся по службе во время миссии "Беллуса"; он был уверен, что если многословный жрец не изменился за десять лет, то он вскоре насладится всей историей целиком. Улыбка Сахиила удлинилась.

— Это определено хорошее предзнаменование. Мало того, что мы остановились в своем путешествии через Эмпиреи как раз в нужный момент, чтоб услышать зов с «Целано», но еще и прибыли сюда, чтоб найти наших боевых братьев, нуждающихся в спасении…

Его рука покоилась на сумке на бедре.

— Бог-Императора руководит нами во всех смыслах.

— По его воле, — согласился Рафен.

— И пока… — Сахиил кажется даже не заметил, что тот говорил. Он внимательно его изучил, — я чувствую, что твоя вера подверглась испытанию за эти дни, Рафен. Я вижу это в твоих шагах, в ритме твоего голоса.

Незваная вспышка раздражения зажглась в Кровавом Ангеле. Что он мог знать о мыслях Рафена?

— Я встретил заклятого врага, согласно моему вечному долгу и ты говоришь, что это было испытание. Ты узнал это за мгновение нашей встречи, несмотря на то, что мы не виделись десятилетие?

Рафен понял, что попал в тоже самое соперничество, которое возникло со времен учебы; они оба никогда не могли преодолеть взаимную неприязнь. Сахиил вяло кивнул, его выражение лица украсило расплывчатое чувство превосходства. Рафен вспомнил, почему его никогда не радовала компания жреца.

— Так и есть. Но я не жду, что ты поймешь те вещи, которые я видел во время путешествия на "Беллусе", Рафен. Пока ты по-своему служил Сангвинию, я отважился заглянуть в самое сердце Ксеносов и столкнулся с абсолютным бесчеловечием. Такие вещи меняют человека, Рафен. Они даруют тебе понимание.

Ты совершенно не изменился, подумал Рафен, за исключением выросшего тщеславия. Но вместо того, чтоб озвучить эти мысли, он кивнул жрецу.

— Я представляю, что это так и должно быть.

Сахиил все еще улыбался и Рафен был уверен, что Сангвинарный жрец точно знал какой вопрос мучает разум десантника; мысль, которая рвалась наружу, с того самого момента, когда он услышал про "Беллус". После долгой паузы, он вновь заговорил.

— Я должен спросить, Сахиил. По Ордену ходят слухи с тех пор, как астропаты получили весть, что "Беллус" возвращается. Говорили о погибших среди братьев, посланных вернуть копье.

Он сделал паузу, следующие слова тяжело и остро ворочались в его груди, как куски свинца.

— Что стало с моим братом? Он еще жив?

Сахиил задрал голову.

— Твоим братом? Но разве мы все не братья под крыльями Сангвиния, Рафен?

— Если угодно, Высший жрец, — Рафен опять вспылил, — я хотел бы узнать, что произошло с моим родным братом Аркио?

Апотекарий махнул одному из охранников, и Десантник зачехлил оружие и потянулся, чтоб снять боевой шлем.

— Узы крови, превыше всего, — ответил Сахиил, цитирую строки священного писания Лемарта, — но нет крови бегущей сильнее, чем у Сангвиния.

Рафен ничего не сказал. Даже когда они дрались плечом к плечу как братья новобранцы, Сахиил всегда старался превратить каждую беседу в урок, как будто при каждой возможности чувствовал постоянную необходимость доказывать свои знания догматов Империума. Рафен считал веру личным делом и доказывал ее делами вместо того чтоб постоянно о ней трубить. В это мгновение десантник из охраны открыл свое лицо.