100 великих узников - Надежда Ионина

Однако сквозь строй философских рассуждений в трактате то и дело прорывается человеческая боль, и Боэций не скрывает, что есть мгновения и часы страданий, когда даже мудрость не утешает. Но узник преодолевает все сомнения, ибо убежден, что мудрец не может быть несчастным, потому что цель мудрости — истинное блаженство. Постоянно пребывать в печали может только неразумный и ленивый душой человек, а мудрец сможет преодолеть все несчастья, не уклоняясь от ударов Судьбы; надо только понять лживые лики Фортуны и выйти ей навстречу, не боясь смерти. Чтобы преодолеть все несчастья, человеку надо стать совершеннее, чем сама Судьба. Только тот, кто постоянно находится на вершине своей души, может стать действительно счастливым.

Приоритет личной духовной добродетели утверждается Боэцием без сомнений, как нечто само собой разумеющееся. Личная добродетель не зависит ни от заслуг, ни от почестей, ни от знатности предков, ни от богатства. Однако путь добра труден, он проходит через страдания и муки, соблазны и слабости собственной природы сбивают человека с этого пути, но все-таки это единственный путь, ведущий к счастью. И путь этот предначертан тем, кто в безраздельной вечности знает все, что было, есть и будет в этом мире…

Вскоре после смерти философа неизвестный поэт начертал на его могиле:

Здесь покоится Боэций, толкователь и питомец Философии, стяжавший славу, достигшую звезд. Его превозносит Лациум, о нем скорбит побежденная Греция. Но не погиб ты от чудовищного злодеяния тирана. Твое тело покрыто землей, но имя переживет века.

Сначала Боэция похоронили в кафедральном соборе Тичина, потом прах его перенесли в собор Святого Петра в Чельдоро. Здесь побывал великий Данте, посвятивший Боэцию такие строки:

Узрев все благо, радуется там безгрешный дух,

Который лживость мира являет внявшему его словам

Плоть, из которой он был изгнан, сиро

Лежит в Чельдоро; сам же он из мук

И заточенья принят в царство мира.

Апостольское служение солунских братьев

Солунские братья Константин и Мефодий родились в благородной семье: их отец был благочестивый и знатный сановник, состоявший на службе у греческого императора. Братья получили прекрасное образование, и отец определил Мефодия на военную службу. Император, приметивший его ум и образование, вверил Мефодию высшую военную власть в той части Македонии, которая была населена славянами. Около 10 лет управлял Мефодий вверенной ему территорией, но на высоком посту увидел он «много смуты и преступлений в этой жизни», отказался от «воеводского сана» и ушел в монастырь Олимп, располагавшийся в области Вифиния. Здесь уже в то время жило много монахов, отличавшихся строгой подвижнической жизнью, Мефодий «постригся в черные ризы» и строго выполнял все монашеские уставы: молился и изучал закон Божий.

Братья пользовались известностью как люди умные и образованные, а Константин за свою ученость был даже прозван философом. Он находился в тесных отношениях с Фотием (впоследствии патриархом Константинопольским), а это был человек, по уму и образованию превосходивший многих своих современников. Константин пользовался его уроками, знал язык славян, хазар и еврейский, было ему известно и самаритянское наречие. Он занимал важные посты в византийской государственной иерархии, ездил с ответственными миссиями к арабам, хазарам и западным славянам. Например, когда хазары, обитавшие между Волгой и Азовским морем, попросили византийского императора прислать им ученого богослова для разрешения теологических споров, Михаил III отправил к ним Константина, и тот успешно выполнил это поручение. А после завершения своей арабской миссии он приехал в монастырь к Мефодию. В науке существует мнение, что именно тогда в монастыре и были созданы славянская азбука и письменность для балканских славян, живших в пределах Византии.

Весной 863 года по приглашению моравского князя Ростислава братья прибыли в Моравию, где их встретили с почетом и с особенной радостью, так как уже прошла молва, что для распространения Христова учения новые учителя — Кирилл и Мефодий — переводят книги на славянский язык. Святители везут с собой изобретенные ими письмена, понятные народу. До этого немцы проповедовали по-латыни, византийские проповедники молились по-гречески, так что те и другие не были выслушиваемы моравами. Князь Ростислав понимал, что немецкие епископы, под предлогом распространения христианства, хотят подчинить его народ германцам. К этому прибавятся и сбор церковной десятины, и поборы в пользу Зальцбургского архиепископа. А он хотел к независимости политической, добытой в борьбе с королем Людовиком, присоединить и стремление моравов к церковной самостоятельности. И потому пришел к убеждению, что лишь учреждение в Моравии отдельной церковной митрополии, независимой от германской, может оградить его земли от чуждых притязаний. Но это могло случиться, если бы исходило от Рима, при условии непосредственного подчинения римскому папе, который и освятил славянское епископство в Моравии.

Кирилл начал проповедовать в Моравии, а Мефодий перенес проповедь в более мирную и более доступную делу просвещения сторону — в Паннонию. Братья принялись за просвещение князей и всего народа моравского светом учения Христова, учили детей грамоте, устраивали богослужения на славянском языке, искореняли суеверия. «И рады были славяне, — пишет летописец, — слышаще величия Божия своим языком!»

Но совсем не радовались тому немецкие епископы, которые давно уже трудились в Моравии и Паннонии, но мало преуспели в своей деятельности. Заботясь больше о своей выгоде, чем об истинном просвещении народа, они не приобрели над ним сильного влияния. Богослужение совершали на непонятном языке, Священное Писание не объясняли, требуя лишь внешнего исполнения обрядов, а не соблюдения Христовых заповедей. Поэтому неудивительно, что народ сразу же обратился к солунским братьям, которые наставляли его с любовью и мудростью, причем на его родном языке. Это возбудило зависть немецких епископов, которые стали всячески вредить Кириллу и Мефодию. Например, распространяли среди народа понятия, что слово Божие следует проповедовать только на еврейском, греческом и латинском языках, а поступающий иначе считается еретиком. На это братья отвечали им:

Не на всех ли равно падает дождь небесный? Не всех ли освещает солнце, не все ли мы дышим воздухом? Не всем ли людям Господь желает спасения, не для спасения ли всех пришел Он на землю? А потому не все ли люди должны славить и благодарить Его на их родном наречии? Так как же вам не стыдно признавать только три языка, а остальные народы заставлять быть немыми и глухими?

Нападки и жалобы немцев, тем не менее, доходили до римского папы Николая I, который пригласил славянских проповедников прибыть в Рим. Братья охотно согласились, и, взяв с собой часть мощей Святого Климента, которые они приобрели неподалеку от Севастополя во время хазарской миссии, отправились к апостольскому престолу. По дороге они проповедовали некоторым славянским племенам, а в Венеции выдержали сильный спор с представителями Рима о славянской церковной службе.

Тем временем папа Николай I скончался, и его преемником стал папа Адриан II. Миролюбивый по природе, он очень обрадовался прибытию славянских проповедников и даже вышел встречать их за город — в сопровождении духовенства и множества народа. Он с благоговением принял мощи Святого Климента, а книги, переложенные на славянский язык, освятил и положил на престол во время богослужения как драгоценное приношение Богу.

Папа Адриан II не поверил клевете, возведенной на Кирилла и Мефодия, наоборот, признал еретиками тех, кто утверждал, что Евангелия следует читать только на трех языках. Он рукоположил Мефодия и нескольких его учеников в священники и даже разрешил в трех римских церквах (Святого Петра, Святого Павла и Святого Апостола Андрея) совершить богослужение на славянском языке. Но Кирилл недолго радовался торжеству своего дела. Вскоре после прибытия в Рим он тяжело заболел и, почувствовав, что жить ему осталось недолго, принял схиму. Он не боялся умереть, его тревожила только мысль, чтобы после его смерти не остановилось начатое дело просвещения славян. Последние слова его к Мефодию были такими:

Брат мой возлюбленный! До сих пор мы были с тобой, как два вола, запряженные в один плуг. И вот я умираю и падаю на борозде, рано кончив день свой. Знаю, ты возлюбил уединение на горе Афон, но молю тебя: не покидай из любви к уединению начатого нами дела, ибо сим подвигом ты вернее приобретешь спасение.

Кирилл умер на 42-м году жизни — 14 февраля 869 года. Мефодий исполнил волю брата и посвятил всю оставшуюся жизнь и все свои силы делу просвещения славян. Вернувшись епископом в славянские земли, он увидел в Паннонии еще больше вражды и зависти со стороны немецких епископов. Они клеветали на Мефодия и даже угрожали ему смертью. Германский император весьма неблагосклонно смотрел на распространение славянского языка в своих владениях, моравский князь Святополк тоже не благоволил к Мефодию, который обличал его за страсти и пороки. И напрасны были все усилия князя Коцела поддержать проповедника: в 870 году немецким епископам удалось похитить и переправить Мефодия в Баварию, где над ним состоялся суд. Борьба Мефодия с немецким духовенством отражена в легендах об этом суде над ним. Немецкие епископы увидели в священническом сане Мефодия ущемление своих прав и не дозволяли ему отправлять в тех землях свои епископские обязанности. «В нашем царстве учишь», — говорили они, на что он отвечал им: