Ротмистр - Евгений Акуленко

Звякнул колокольчик, и за стойкой тот час возник сгорбленный лавочник-еврей, в черной ермолке, из-под которой на бледные щеки ниспадали длинные пейсы, почтительно поклонился:

– Чего изволите-с? – подслеповатые глаза ощупали посетителей, и тонкий горбатый нос безошибочно остановился на статной Евдокии.

Подобострастную улыбку лавочник держал мастерски, хотя нутро его, при виде лапотника-мужика и домостроевской купчихи, сморщилось, как и надежда поиметь с них какой-либо гешефт. Такие заглядывали в магазинчик крайне редко и оборот не делали.

Савка, приоткрыв рот, рассматривал диковинные приборы и приспособления, выставленные в шкафчике со стеклянными дверцами, где самое почетное место занимал бинокль фабрики Цейса в корпусе матово отблескивающего желтого металла. Для чего предназначались эти красивые и, наверное, ужасно дорогие вещицы, Савка, убей Бог, не знал.

– Дай-ка мне, любезный, дюжину карандашей! – гаркнула Евдокия. – Да чернил флакон!

– Сию секунду, – лавочник скрылся под прилавком.

– Амбарных книг пару, тетрадей простых десяток, писчей бумаги…

Длинные пальцы проворно плясали по многочисленным скрыням и ящикам, безошибочно выхватывая искомое.

– Это чего?! – грозно, будто узрев непристойность, Евдокия ткнула в стеклянный шкаф, указав на хитрый прибор.

– Ах, позвольте, – лавочник деликатно отстранил Савку, отомкнул дверцы. – Сие называтся "секстант", если угодно-с… Служит для измерения углов…

– Сколько? – скривившись, перебила Евдокия.

– О-о! Такая дама интересуется наукой! – еврей оживился.

Но масляно заблестевшие глазки довольно быстро поугасли, когда "дама" показала свою способность торговаться.

– Себе в убыток, ей боже! – клялся лавочник, бережно передавая упакованный секстант. – Только ради вас!…

– Это чего?! – стекло вновь жалобно скрипнуло под указующим перстом Евдокии.

– Логарифмическая линейка, для расчетов-с, – ответствовал лавочник.

– Заверни!

– Компас!… Счеты!… Простите великодушно – курвиметр!… – шкафчик пустел. – Чего желаете еще? – лавочник утер пот со лба.

Радость удачной сделки заглушала подорванную уверенность в том, что он, изрядно поживший на этом свете человек, научился разбираться в людях.

– Карты желаю! – заявила Евдокия, и Савке показалось, что сейчас она щелкнет пальцами.

– Все, что есть, – лавочник выложил пухлый ворох трехверсток. – А вот-с, большая карта Российской Империи. Привез специально для здешнего учителя географии, но видит Бог, вам, гм, нужнее, – лавочник многозначительно округлил глаза. – Может, изволите глобус?…

Евдокия изволила все.

При выходе на улицу случилось недоразумение: столкнулись нос к носу с каким-то невзрачным господином с тонюсенькими ниточками усиков на рыхлом пористом лице. Тот машинально приподнял котелок, бормоча дежурные извинения, как вдруг его взгляд упал на лицо Евдокии, да так и застыл на нем.

– А-а! Вот мы и свиделись, голуба! Попалась?

– Не имею чести, – Евдокия попыталась стряхнуть господина с рукава, но тот вцепился в локоть, как клещ.

– Куда?! Куда?! Забыла, как обобрала меня, прошмандовка? Да еще отходила так, что три дня кряду подняться не мог? Забыла? Ну, все! Теперь я тебя на каторгу-то упеку!… Урядник! Кликните урядника!…

– Ты ба, господин хороший, того, полегше! – Савка оторвал незнакомца в котелке от хозяйки.

– А ну, прочь! Пшел вон, холоп! Давно ли тебя, быдло, на конюшне не пороли?

Савку на конюшне не пороли. Вырос он, хоть и бедным, но свободным, и такие тычки сносить не привык, поэтому от греха подальше, чтобы не приложиться сгоряча по пористой физиономии кулаком, слегка отпихнул от себя неприятного господина, от чего тот, отлетел на несколько шагов и уселся задом в пыль прямо под ноги подоспевшего урядника. Следом прикатился по широкой дуге выпачканный котелок.

– Прекра-атить! – покачиваясь, потребовал красный, как свекла, урядник.

Даже издали было заметно, что представитель власти уже изрядно принявши на грудь, что, в общем-то, в праздничный, да еще и в ярмарочный день, вполне объяснимо. Позади выросли двое городовых, привычно подперли по бокам, не давая уряднику упасть. Вокруг, с интересом наблюдая за происходящим, начал собираться народ.

– Я губернский секретарь Кикин, – важно заявил, поднимаясь, господин. – Немедля арестуйте эту женщину, наряженную купчихой, и ее приспешника. Она меня в Муроме до нитки обобрала, да еще чуть калекой не сделала. А я, между прочим, в дом к самому генерал-губернатору Нагайцеву вхож…

– Тэ-эк-с! – мутные глазки урядника уставились на Евдокию.

– А на самом деле, она вовсе не купчиха никакая, – обличал Кикин, – а продажная девка!…

– Да что же это делается! Люди добрые! – взревела Евдокия. – Среди бела дня! Ах, же ты паразит! Ах, ты сморчок сопливый! – уперев руки в боки, она пошла на обидчика, выставившего перед собой котелок, как щит. – А куда власть смотрит, а? Вы думаете, я на вас управы не найду?!

Урядник, придя в сильное замешательство, и, в качестве временного выхода из ситуации, хорошо поставленным голосом пропел:

– Прекра-атить!…

Решение назрело само собой. Все-таки опыт – великая вещь, его, как известно, не пропьешь.

– Предъявите документы! – изрек урядник, и довольный собой икнул.

– Вот-с, – Кикин протянул бумаги, – вот-с, извольте!… Двести рубликов, как с куста… По знакомым на обратную дорогу собирал!… У-у, шалашовка…

Урядник потянул носом, значительно свел мохнатые брови на переносице и принялся разглядывать документы, держа их вверх ногами.

– А? – беспомощно спросил он через некоторое время городового, что стоял по правую руку.

– Чинуша, – изрек тот. – Без бумаг видать… А то я ж неграмотный…

– Тэк-с, – протянул урядник. – А ваш пашпорт, сударыня, хде?

– Нету с собой.

– А-ага! – воскликнул Кикин. – Я же говорил!

– О! – палец урядника указал на небо. – Проясняется!…

– Это что же, – накинулась на урядника Евдокия, – мне без паспорта уже ни в лес, ни в город, ни в огород не выйти? Эдак и в уборную документ носить придется! Кулакова я, Евдокия Егоровна. А не верите, попытайте купца второй гильдии Ухватова, он подтвердит.

– Да, купчиха это, – крикнули из толпы, – из Антоновки. Вон ейный обоз, подле суконных рядов…

– Не верьте, не верьте ей! – не унимался Кикин. – Она – ведьма! Порчу наведет – беды не оберешься!…

– Угу… Ведьма… – покивал урядник. – Порчу…

– Да-да! Руки-ноги отнимаются, все видишь, а подняться не можешь. Лежишь, и, виноват, под себя ходишь… По малой надобности… И по большой…

– М-м!… Мслт!… Холера!…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});