Правда на крови - Светлана Бестужева-Лада

Вполне естественно, никакими архитектурными достоинствами кооператив «Ветеран» похвастать не мог, потому что создавался для многодетных семей, всевозможных ветеранов и участников, то есть – льготников. И понятно, что дачные домики строили чуть ли не из картонных ящиков и парниковой пленки – на другое просто не было денег.

К тому же напомню: отсутствие денег у большинства граждан с лихвой компенсировалось изобилием всевозможных постановлений запретительного характера. Нельзя было строить дома с отоплением – печкой там или камином: торчащая над крышей домика труба выдавала хозяев с головой и безжалостно сносилась (труба, конечно), а без трубы – какое отопление? Нельзя было строить двухэтажные сооружения, поскольку второй этаж запросто можно было сдать каким-нибудь дачникам и на этом невероятно обогатиться. Нельзя было строить домик больше четко обозначенной кем-то площади. Ну, и так далее.

А поскольку тогда граждане еще не научились лихо плевать на законы и запреты или спокойно покупать разрешение на что угодно, то поселок имел, конечно, странноватый вид то ли бидонвилля, то ли обычных трущоб, но для своих хозяев это был рай земной, земля обетованная, для многих – не только единственный смысл в жизни, но и единственный способ выживания. Если бы на государственных землях могли выращивать столько, сколько выращивают на шести кровных сотках, да еще самого разнообразного ассортимента, продовольственная проблема решилась бы раз и навсегда. Но… на государственных землях все по-другому, а шесть соток есть далеко не у каждого российского гражданина, так что проблема остается неразрешимой и по сей день.

По-видимому, всевозможные запреты призваны были помочь осуществить реализацию мечты развитого социализма, то есть равенство нищих. И небезуспешно, поскольку до недавнего времени на большинство дачных поселков, как уже говорилось, без слез взглянуть было невозможно, и кооператив «Ветеран» исключения из этого правила не составлял.

Построить на его месте краснокирпичный городок с домами-замками, которые можно было сооружать, как Бог на душу положит, было, конечно, заманчиво. Заборчик каменный по периметру пустить, охрану в будку у ворот посадить, телефон провести. Кто откажется в таком домике не только лето – весь год пожить, особенно если есть машина, а до собственно города – рукой подать? Естественно, никто. И все жалобы дачников словно проваливались в черную дыру, а по их участкам уже похаживали люди с какими-то рулонами чертежей и землемерным оборудованием…

Илья в проблемах «Ветерана» разобрался почти мгновенно, благо люди, давшие разрешение на строительство коттеджей, давным-давно перебрались на другую работу, а некоторые – и в другие города. Некоторые вопросы, заданные в статье дотошным журналистом, заставили городские власти зашевелиться во избежание всевозможных неприятностей, на которые глупо было нарываться из-за такой мелочи, как расположение какого-то там поселка, тем более что место для него было выбрано не самое лучшее в округе. Так что после выступления Астраханского кооператив мгновенно оставили в покое, а элитный поселок – несколько десятков вилл из красного кирпича затейливой архитектуры – стали возводить в другом ближнем пригороде.

И лишь после этого спохватились, что город оказался отрезанным от многовекового источника чистой воды, и что теперь горожанам придется пользоваться водой, в которую счастливые жители коттеджей станут сливать все, что заблагорассудится. Ну так ведь известно, что у нас на Руси всегда были задним умом крепки, так что особенно никто и не удивился. И уж тем более не возмутился, поскольку внешний вид воды не слишком изменился, а об изменениях состава никто не распространялся, поскольку никто этот самый состав не исследовал даже на дилетантском уровне.

В общем, эти и подобные им, но чуть менее острые публикации сделали Илью знаменитым. А многоопытный Владилен Сергеевич тихо и тактично перевел внимание молодого журналиста на социально-бытовые драмы. Сюжетами из криминальной хроники в наше время удивить уже невозможно, но если нормальному человеку в общем-то безразлично, почему застрелили банкира или взорвали автомобиль политика (дыма без огня не бывает!), то зверское убийство соседской девочки на улице чуть ли не средь бела дня задевает за живое.

И особенно беспокоит, что преступников либо не ищут, либо не находят, так что самое что ни на есть зло остается фактически безнаказанным. Да и кому охота копаться в «бытовухе», если на каждого следователя таких дел – десяток и каждый день появляется что-то новое? Если свидетелей вроде бы полно, а никто ничего не видел, если причин для преступления – никаких, а выгода – копеечная? Даже зацепиться толком не за что, вот умученные следователи и не цепляются, оставляют «висяк» за «висяком». Иногда по чистой случайности преступление раскрывается, но это можно считать редким исключением, которое лишь подтверждает общее правило. Так что раскрыть дело может только какой-нибудь особо въедливый Пинкертон-любитель. Или – журналист.

В этом направлении главный редактор и подтолкнул своего любимца. И не ошибся.

При внешней холодности и невозмутимости, Илья обладал незаурядным даром: мертвой, так сказать, бульдожьей, хваткой, как говорят собачники – с прикусом. Если он вцеплялся в какое-то дело, то можно было быть уверенным на все сто процентов, что, если он его и не раскроет, то несколько крепких ниточек обязательно нащупает и по возможности размотает. И если по ним те, кому это положено по должности, не выйдут на подлинных преступников, то с них (не с преступников, конечно) и спрос.

Так удалось раскрыть несколько, казалось бы, безнадежных дел, причем в ходе работы Илья приобрел репутацию неподкупного и бескомпромиссного человека. А также продемонстрировал полное бесстрашие и абсолютное отсутствие почти всем присущего инстинкта самосохранения.

Одно из дел, которым он занимался, было зачислено в разряд безнадежных: молоденькую девушку, почти девчонку, пытались изнасиловать двое здоровенных парней. Основной своей цели они так и не достигли, девушку спасли модные, невероятно узкие джинсы, которые не так-то просто было с нее стянуть. Но парни обозлились и избили ее до полусмерти. Виновники были известны, но…

Но, как шепнули Илье по секрету, дядя одного из них был, так сказать, «крестным отцом» доброй половины Волжска. Илья этим сообщением пренебрег, спокойно занимался своим делом и дождался: к нему домой явились двое, «морда ящиком, грудь – кирпичом» и предложили расписаться в получении конверта с энной суммой и заглохнуть или не расписываться и, разумеется, тоже заглохнуть, но уже с гарантированной инвалидностью. Илья только усмехнулся:

– И сколько мне предлагают за молчание?

– Сколько положено, – ответил один из посланников. – И учти, боссу ты надоел. Он у нас считает до трех, а у тебя уже два с половиной. Жить надоело?

– В том дерьме, которое вы вокруг навалили? Надоело. Вот и стараюсь все почистить.

– Не надорвешься?

– Не твоя печаль. Бери свой конверт и отваливай. И учти: я никого не боюсь, жить в страхе не собираюсь, а родных-близких у меня нет. Так боссу и передай. Если он не успокоится, я и за него возьмусь, потешусь перед смертью. А за меня его вполне могут посадить – для порядка и острастки.

Удивительно, но Илью оставили в покое, а племянника-насильника из Волжска быстренько куда-то сплавили, чтобы, значит, не мешал нормальной работе организованной преступности. Его подельника громко и торжественно посадили и тихонько без помпы выпустили под залог. Илья к этому времени про них и думать забыл, тем более, не представлял себе, что жизнь вскоре столкнет его с самим «хозяином города». Может быть, и к лучшему: предвидение дано очень немногим людям, наверное, не случайно.

Тем временем пострадавшая со своими родителями перебралась в другой город, потому что провинциальная мораль однозначно обвиняла в таких событиях женщину: дала повод. Сиди дома, не ходи поздно по улицам, никто на твою честь и не покуситься, да и здоровье целее будет. После этого история заглохла сама собой, благо было в чем разбираться и о чем писать и помимо нее.

Никто не понимал одного: почему история с племянником-насильником сошла Илье с рук. Тут было мало простого везения, тут уж нашему герою явно кто-то ворожил. Конечно, маленький провинциальный городок – не бог весть какое райское место для молодого, честолюбивого человека, но, может быть, это только начало. Может быть, есть где-то и у этого «правдолюбца» мохнатая рука, благодаря которой он и ведет себя так смело. Чтобы не сказать – нагло.

Сотрудники правоохранительных органов и злились, и восхищались, рядовые читатели на журналиста Астраханского только что не молились, а коллеги… пожимали плечами и в общем даже не завидовали. Повадился кувшин по воду ходить – тут ему и голову сложить. Правдоискатели-идеалисты в России конца двадцатого века – это ведь камикадзе. Или саперы-добровольцы, без специального снаряжения. Завидовать им может только сумасшедший.