Великий князь Владимирский (СИ) - Лист Банный

— Видел кто, как вы его вязали? — спросил у людей Фёдора.

— Взяли, когда он возвращался из деревни, от своего дружка, в погост. В лесу. Никого не было в округе.

— Значит волки задрали, бедолагу. Бывает.

— А-а-а-а! — завопил Лис. — Вы что, душегу….

И заткнулся, получив удар под дых. В рот болтуна тут же запихали палку и привязали ремешком на затылке.

— Дурака утопить, да так, чтобы не всплыл. И забыть, что был такой.

Зная откуда ждать беды, вместе с боярами выбирали место будущего сражения. На всём участке Клязьмы, от границы до Стародуба, лучшее место оказалось около погоста Рождественское. Рядом с ним был пологий, длинный и широкий спуск к реке, удобный для терции. Арбалетчики, когда спрячутся в центре каре, смогут стрелять поверх голов пикинеров. Клязьма здесь делала поворот и сужалась, проехать мимо, не уничтожив мое войско, не получится. Перед приходом захватчиков насверлим во льду лунок и вморозим колья, а прибрежный лес, на другом берегу, завалим непроходимыми засеками и нароем волчьих ям. Чтобы убрать такую преграду потребуется время, а тут мы обстреливать начнем, так что придется Байдару разделаться сначала с нами. Позади, на верху спуска, поставим вагенбург. Там укроются лекари и обслуга, а в случае неудачи, и мы попробуем отсидеться. Выбрали места, где можно спрятать отряды конницы, кое-где расчистили лес, кое-где наделали засек.

Я собирался полностью уничтожить монгольский тумен, так что приходилось ломать голову, где удобнее устраивать засады, для отлова бегущего врага, как направить его к нужное место, и т. д., и т. п.

На бой решили выходить с первой терцией и конницей Бачмана, состоящей из его половцев и помещиков. Вторая терция переберется в старый лагерь и вместе с моими и боярскими конными витязями и кметями будут сторожить подход по реке со стороны Мурома. Им тоже подобрали и приготовили поле боя.

Такое развитие событий маловероятно, но история уже немного изменилась, и ожидать следовало всего. Илья останется в замке и будет его охранять с двумя сотнями арбалетчиков. На боярине Федоре и на Андрее из Турова все диверсии в тылу монголов, захват языков и главное — вражеский обоз. Его нужно было обязательно захватить, или уничтожить. Людей у них мало, так что если не подойдёт противник с юга, то передам им вторую терцию и конницу при ней, а это уже очень серьезная сила.

Приперлась недовольная делегация новгородских купцов, просили отменить запрет на продажу зерна. Сначала пытался им объяснить, что мера вынужденная и временная, но не вняли, продолжали зудеть. За что и были посланы по известному русскому адресу, с добрыми напутствиями. Сориться с ними не хотелось, все же один торговый путь, на юг, был уже утерян. Но утрутся, я им сейчас нужнее, чем они мне. А скоро станет не до торговли, выжить бы.

Началась последняя мирная весна. Отсеялись, засадили расширенные огороды, бондари готовили тару под будущий урожай и забой скота не разгибаясь. Я тащил из своего времени соль, соль и еще много соли, чуть спину не сорвал. Закупал бычков, свиней и овец, где только мог и готовил к летнему откорму, солонина спасет зимой не мало жизней.

Окружили слободу при замке валом с частоколом, выкопали ров. Защита от волков и разбойников, но хотя бы малый отряд врага задержит, до прихода помощи. Собрал старшин концов и долго им втолковывал, что делать в случае нападения, куда бежать и что с собой брать. Заставил повторять услышанное, пока они не стали отвечать на автомате. Потом провели несколько тренировок. Слобожане, по началу, ворчали, но после нескольких показательных порок учились с энтузиазмом.

Летом провели сборы, для первой терции обычные, для второй и кавалерии Бачмана, в два раза длиннее. Кстати, его половцам я платил, как и помещикам в походе, так что они были довольны сверх меры и принимали участие во всех тренировках с радостью. В настоящих походах, некоторые из них, получали добычи меньше, чем у меня за месяц в мирное время.

За всеми этими заботами боль от утраты не исчезла, но притупилась и спряталась глубоко в душе. Иногда, сидя в одиночестве в своей комнате, хотелось протрубить тревогу, вскочить на коня и рубить всех, налево и направо. Багровая волна ярости и ненависти затапливала разум и безумие появлялась на краю сознания. В такие моменты я понимал, как никто, царя Ивана Грозного. С каким трудом удавалось загнать зверя вглубь себя — не передать.

Урожай собрали огромный, новгородцы, когда я проезжал мимо, смотрели на меня с укором, но помалкивали. По всему княжеству засолка огурцов, квашение капусты, чеснока и зелени шли ударными темпами, бочки только поспевали подкатывать к столам рубщиц, соль катастрофически испарялась со складов. К тому же, в лесах грибы народились в огромном количестве, так что и на них требовалась соль. Нитки с сохнувшими грибами были развешаны в всех мыслимых и не мыслимых местах, лесные ягоды сушили или готовили варенье и пастилу, рыбу вялили и солили возами. Кладовые забили под завязку, в конце ноября забьем скот и всё, одной проблемой, как прокормить людей при ожидаемом потоке беженцев, станет меньше.

В конце сентября пришли вести о сражении, произошедшем в начале месяца, при Самарской луке. Объединенные дружины половецких ханов и булгарских беков потерпели сокрушительное поражение. В то же время Мунке разгромил северокавказские рода алан и половцев, и стал гнать непокорных на запад. Бачман ходил мрачнее грозовой тучи.

— Ты бы ничего не смог изменить, дружище, — успокаивал я его. — Даже в лучшее время у тебя было не так уж и много войск. Только партизанская тактика позволяла выжить и нанести урон врагам, в прямом столкновении не было шансов. Вспомни, как Субэдэй прижал тебя у Волги.

— Да я все понимаю, — с горечью отвечал половец, — но на душе тяжело. Они погибли, защищая Степь, а я отсиделся здесь.

— Зато ты скоро отомстишь за павших. Хочешь подарю тебе бочонок крепкого вина? Справишь тризну.

— А давай, — согласился немного повеселевший бег. — Но лучше два. Или три?

Разведка Андрея Туровского уже дотянулась до окраин Рязанского княжества и слала донесения одно тревожнее другого. Монголы заканчивали приведение к покорности буртасов, мокши и эрзи, и начали сосредотачивать силы у границ Руси, в районе реки Воронеж. Лазутчики сообщали, что там сейчас уже около двух туменов и постоянно подтягиваются новые отряды.

Очень долго и мучительно размышлял, а не стоит ли мне присоединиться к войскам Великих князей Владимирского и Рязанского под Коломной, где произошла кровопролитная и решающая битва? В ней русичи умудрились прикончить младшего сына Чингисхана, Кюльхана. А это о многом говорит, значит шансы на победу были, пусть и мизерные. С моей помощью они моги существенно повыситься. Крутил эту мысль и так, и этак, советовался с боярами и пришел к выводу — рано. Не сможем мы победить, а войско свое погублю. И тогда вообще без вариантов, только лечь под Батыя. Вот когда армия хана сточиться в боях, когда не останется большей части гордых и храбрых князей и бояр, вот тогда и придет мое время. Жестоко, конечно. Погибнет столько народу, что оторопь берет. Но если у меня все получится, то не будет ни ига, ни многочисленных набегов и карательных походов. Одно только это избавит Русь от гораздо более серьезных потерь.

Пришел декабрь, стали забивать скот. В этот момент примчался гонец, загнавший по дороге и себя, и не одну лошадь.

— Великий князь Рязанский отправил послов к хану, во главе с сыном Федором, — выпалил с порога кметь, шатающийся на непослушных ногах. — На пиру, в честь их приезда, монголы всех и вырезали. Княжич тоже погиб. Юрий Ингваревич повел войско к южным рубежам.

Сказку про то, что монголы научили уважать послов и не убивать их, придумали позднее. Уважать и не убивать они требовали только своих послов, чужих резали не стесняясь.

— На вот, — протянул вестнику серебряный браслет. — Ступай отдыхать.

Монгольское нашествие началось.

Собрал своих ближников и рассказал им о полученных вестях.