Убойные ребята - Михаил Серегин

– Если не будешь пить, – буркнул Владимир.

– Хорошо-хорошо, договорились, – отозвался Фокин. – Кстати, я уже купил билет до Москвы на тот же рейс. А на какое число у тебя забронировано место до Хабаровска?..

Свиридов тяжело вздохнул и вышел из комнаты. Он знал, что представляет собой Фокин во время длительных авиаперелетов, но тем не менее прекрасно сознавал, что в случае каких-то осложнений Афанасий незаменим. В этом Владимир убеждался не раз и не два. И еще… смутная тревога клубилась там, где должен был вырисоваться уже мало-мальски ясный и осмысленный план действий. Он привык верить своей интуиции, за многие годы доведенной до состояния некоего шестого чувства, порой такого же ясного и однозначного, как зрение, обоняние и слух.

Хотя и на самое хитрое зрение, и на самый изощренный слух найдется такая милая вещь, как, скажем, галлюцинации…

Он заглянул в комнату и увидел, как Фокин наливает себе в бокал коньяка.

– Я же просил, чтобы ты попридержался с бухлом!

– Ты не разменивайся на мелочи, – невозмутимо ответствовал тот. – Что ты там надумал? Мы едем или ты будешь донимать меня своими увертками и требовать сдать билет? – Он посмотрел на Свиридова сквозь стакан с самым таинственным видом. – Ну?

Владимир не смог удержаться от короткого смешка при виде этой лукавой бородатой физиономии:

– Ну хорошо, хорошо. Можешь радоваться и продолжать паясничать. Только ты должен пообещать мне, Афанасий, что по приезде ты будешь слушаться каждого моего слова. Я думаю, что тебе, отставному капитану спецназа внешней разведки, пусть даже несколько опустившемуся и подспившемуся, – Фокин презрительно фыркнул и понюхал коньяк, – не надо объяснять, что такое дисциплина. Потому что эти пьяные выходки здесь стоили тебе трое неполных суток в отделении, а там могут стоить жизни! Понятно? И перестань пить! Ты уже и так сегодня с утра…

– Значит, едем?

– Едем, черт побери!

– Ну, собственно, это и следовало доказать! «Перестань пить»! Вот за это и выпьем. На посошок, как говорится. Ты не смотри на меня, как солдат на вошь, а бери стакан, сейчас я тебе плесну.

Свиридов знал, что тут спорить с Афанасием бесполезно, и полез в бар…

* * *

Самолет Москва – Хабаровск летел полупустой. Наверно, мало было желающих из праздного любопытства лететь на другой край географии, да еще платить за эту круглую сумму. А тех, кто летел не из праздного любопытства, а по иным соображениям, набралось едва ли человек двадцать. Из этих двадцати самым шумным, разумеется, был Фокин, который приставал к тощей стюардессе, разносившей минеральную воду, половину этой воды выпил, а вторую половину употребил в качестве запивки для водки, купленной в аэропорту. Лететь было долго и муторно, потому Фокин проявил предусмотрительность и купил не одну бутылку, а целых три. Свиридов косился на него подозрительно, а потом отнял одну из бутылок под тем предлогом, что хочет выпить сам. Уж кто-кто, а Влад прекрасно знал, что такое Афанасий Сергеевич Фокин после полутора литров водки. Тут и до авиакатастрофы недалеко.

Водку Влад, разумеется, пить не стал, а вылил в туалет.

Самолет прилетел в Хабаровск почти в полдень. Город встретил их изнуряющей жарой. В стоялом воздухе плыло блеклое марево, высоко в небе жарилось, как громадная яичница-глазунья бога, жестокое дальневосточное солнце. Воздушные ворота Хабаровска по сравнению с бурлящим, как растревоженный муравейник, огромным московским аэропортом показались Владу не воротами, а какой-то калиточкой. Что показалось гражданину Фокину, неизвестно, по той простой причине, что он был тихо пьян.

Свиридов недовольно покосился на него и сказал:

– Вот что, дорогой господин Фокин. До Владивостока нам еще километров с тысячу, по Транссибу трястись неохота…

– Транс-си-бу?..

– Транссиб – местная железная дорога. Вас с Марковым словно один и тот же учитель географии учил, да и тот редкостный болван. Так вот, по Транссибу тебя волочь не вижу смысла, долго это, муторно и буфет рядом. Лучше купить подержанную японскую или корейскую тачку, они тут должны по бросовым ценам идти, и докатиться самостоятельно. Тем более что я на такой случай и водительские права имею.

И Влад показательно зашелестел купюрами в кармане. Фокин же только трубил носом, этим, очевидно, выражая полное согласие с товарищем.

Машина была куплена немедленно, при этом продавец, разбитной армянин с усато-носатой физиономией, похожий на Фрунзика Мкртчяна, суетился, расхваливал свой товар, а про проданную Свиридову довольно потрепанную старенькую «Хонду» заявил, что на ней ездил на воскресные пикники сам премьер-министр Японии со всей семьей. Фокин хохотал ему в лицо и объявил, что, наверно, на этой машине будущего премьер-министра везли из роддома лет этак пятьдесят назад, а потом на радостях подарили машину ушлому дедушке армянина. Тем не менее он во всеуслышание заявлял, что надо машину брать, что не хера ее особенно осматривать и, по крайней мере, до Владивостока она дотянет, а дальше и не нужно. При этом он тыкал пальцем в двигатель и говорил, что такого дерьма не видел даже его покойный родитель, который полжизни провел на Дальнем Востоке и погиб тут же, на Даманском.

Одним словом, Фокин мешался как мог. Он даже успевал болтать со вторым армянином, который крутился за спиной у Свиридова. Этого последнего Афанасий заподозрил в попытке свистнуть у Свиридова деньги. «Это тебе слишком жирно будет, черножопый, столько!..» – грозно объявил Фокин. Второй армянин был точной копией первого в том, что он точно так же улыбался и никак не реагировал на грубости.

Свиридов же сказал с милой, чуть досадливой улыбкой, что если машина не доедет до Владивостока, то он, Владимир, не поленится вернуться в Хабаровск и собственноручно снабдить армянина сертификатом качества. Тот ответно показывал зубы в длинной липкой улыбке и говорил с ужасающим акцентом, что такая машина не то что до Владивостока, а и до Токио доедет, до самого премьер-министра.

По всей видимости, армянин тоже не был силен в географии.

Первая половина путешествия была превосходна. Свиридов рассчитывал доехать до Владивостока к вечеру и потому гнал машину под сто сорок, хотя, быть может, не стоило так напрягать купленный по сходной цене рыдван. Хотя бы из чувства элементарного здравого смысла. Но у Свиридова в отношении чувства здравого смысла, верно, были какие-то свои соображения, потому его нисколько не трогали шумы в движке и стук в карбюраторе. Он рассчитывал, что одр проедет всю дорогу без эксцессов.

Прогноз его оказался верен не до конца. По Хабаровскому краю машина прошла без сучка без задоринки, половину километража по территории уже Приморья тоже отмотала достаточно прытко… а вот когда до Владивостока оставалось примерно километров двести пятьдесят, двигатель крякнул, послышался угрожающий скрежет, машину рвануло, Влад машинально нажал на тормоза. Машину развернуло и выкинуло на встречную полосу. Мирно дремавший на заднем сиденье Фокин стукнулся головой о спинку переднего кресла и взвыл, прикусив язык.

Свиридов вылез из машины и открыл капот. Из внутренностей несчастного «японца» валил дым. Владимир попытался было разобраться в неполадке, но вскоре убедился, что «больной» совершенно неизлечим. Что означало: они все-таки влипли в историю с географией. Со всех сторон, куда ни глянь, виднелась бурая в вызревающих сумерках щетина леса. Ветер раскачивал верхушки деревьев, и, по всей видимости, Владу и Афанасию предстояло стать свидетелями дальневосточной грозы. Небо пучило. Его пересекали пятнистые полосы туч. Свиридов выругался, а Фокин только мутно потаращился по сторонам и теперь снова норовил прикорнуть и захрапеть. Свиридов вытащил его из салона:

– Вставай, алкаш. Приехали. Давай убирать машину со встречной полосы, а то нас тут переедут без зазрения совести, а что останется, сожрут медведи, то есть тигры. Хотя их, наверно, всех перестреляли давно.

Машину откатили. Сели в салон и молчали. Мысли посещали мутные, тяжелые, упорно не переваривались в какое-то доступное и осуществимое решение. Что касается Фокина, то его, кажется, мысли и вовсе не тревожили.

Свиридов вынул карту края. Насколько он мог определить, до Владивостока на их пути лежал еще один мало-мальски крупный город – Уссурийск, километрах в пятидесяти. Но добираться до него пешком смысла не имело. Ночевать следовало здесь, в машине, иного выхода не было. Что касалось попутных машин, то таковые, верно, водились тут еще реже упомянутых Свиридовым уссурийских тигров. По крайней мере, за полчаса, прошедшие с момента безвременной кончины японского рыдвана, ни одного авто в направлении Уссурийска не проследовало.

– Да, кислое дело, – сказал Владимир.

Фокин открыл глаза. По стеклу ударили первые капли дождя. Фокин потянулся и отозвался: