Сова была раньше дочкой пекаря. Ожирение, нервная анорексия и подавленная женственность - Марион Вудман

Тяжеловесность – это защита. Мужчины не будут смотреть на меня. Я прячусь за ней.

Когда я смотрюсь в зеркало, я вижу себя такой, какой я хочу вы глядеть.

Я отвергнута своим телом. Мой жир, я ненавижу его. Я ненавижу себя, потому что я неудачница. Я сама во всем виновата.

Я ненавижу быть жирной, но мне не хватает силы воли, чтобы изменить это. Мне пятьдесят один, и я не настолько наивна, чтобы поверить в то, что я снова могу сесть на диету.

Конечно, иногда я испытываю жалость к себе. Я вынуждена жить в этом теле. Другим людям приходится терпеть его всего лишь несколько часов. Я думаю, что другие считают меня омерзительной.

Поскольку мое тело никогда не было нормальным, мне пришлось развить психическую эмпатию; это единственный способ моего общения.

Я ужасно боюсь дезинтеграции (распада, расщепления). Иногда мне кажется, что я развалилась бы на части, если бы у меня не было моего пояса, связывающего меня в единое целое. Это клетка – физическая и психическая, – но я не могу функционировать без нее.

Внутри меня, под слоями жира, живет стройная, желанная, красивая женщина, ожидающая рождения.

Мне нравится разговаривать с людьми по телефону или в темноте. Тогда я могу расслабиться и быть самой собой. Я знаю, что им не мешает мое уродство.

Не все так плохо в полноте. Другие люди не могут командовать мной. Я чувствую себя реальной, когда я толстая. Я не чувствую себя реальной, когда я худая.

Я чувствую себя человеческим существом в доспехах из жира.

Я чувствую себя подобно муравью, живущему в стакане.

Когда я толстая, я не в ладах со своим телом. Когда я худая, я с ним дружу. Когда я могу разговаривать с ним, я на девять десятых вы хожу из депрессии.

Я опасаюсь терять вес. Я привыкла быть толстой. Снижение веса не сделает жизнь такой уж замечательной.

Моя машина важнее для меня, чем мое тело, она является большей частью меня. Когда я думаю о себе, я думаю о своем разуме. Когда у меня разбилась машина, я эмоционально страдала. Я плакала. Я не выношу боли.

Комментарии на тему сексуальности и утраты женской идентичности (таблица 1, ряды 15 и 19)

Я на самом деле ничего не знаю относительно собственной сексуальности. Необходим реальный опыт, а я боюсь оказаться отвергнутой.

Мой размер защищает меня и огораживает меня от любви мужчин. Я чувствую себя нестоящей.

Я знала, что никогда не забеременею.

Я горюю с момента смерти моего любовника. Моя реальная проблема с весом стала тогда невыносимой. У меня нет никакой мотивации ее решать. В глубине души я боюсь снова потерпеть крах, поэтому я и не пытаюсь.

Мое тело никогда не стояло между мной и любым мужчиной, которого я хотела. Если мужчинам не нравится мое жирное тело, ну и пусть.

Я не пользуюсь контрацептивами, никогда не пользовалась. Я знаю, что никогда не забеременею. Я не считаю себя женщиной. Я просто я, чем бы это ни было.

Все, что ниже пояса, пугает меня. Это все грязно.

Мать просто давала мне читать книги и говорила мне, что секс – ужасно грязное дело. Когда я начала встречаться с мужчинами, она делала вид, что ей это очень не нравится, но с другими женщинами она разговаривала только о моих приятелях. Я воплощали в жизнь ее мечты, желания.

Я ужасно боялась забеременеть, так как это стало бы для всего света свидетельством того, что мы с мужем занимаемся сексом. Но я чувствовала, что у меня должен быть сын, потому что, подарив моим родителям внука, я бы оправдала свое существование. Они так никогда и не смирились с тем, что я девочка.

Моя мать всегда старалась защитить меня от опасности, идущей от мужчин. Она никогда не наряжала меня в розовое и шифон. Я носила армейские рубашки… Секс в нашем браке – нечто животное. Я чувствую себя подобно плевательнице… Габариты отца делали его внушительным. Ему никогда не приходилось утверждать свой авторитет перед другими. Он был как гибралтарская скала. Он был большим и щедрым во всех своих проявлениях. Бессознательно я смирилась с тем, что я толстая. Я – как он, и я рада, что похожа на него.

Я знала, что ни один мужчина меня никогда не полюбит.

Я ненавижу быть женщиной, ненавижу занимать вторые места. «Женщина» – это унизительное слово, относящееся к непристойным греческим богиням, сиренам и строящим козни ведьмам.

4. Отец

У двенадцати женщин в каждой из групп были хорошие отношения со своими отцами («позитивный» отец, таблица 1, ряд 6). У восьми в каждой из групп были плохие отношения с отцами («негативный» отец, таблица 1, ряд 7). Однако восемь тучных женщин идеализировали своего негативного отца. «Негативным» я называю отца, отсутствующего из-за работы, алкоголизма, развода или смерти, в связи с чем их воображение сфокусировалось на идеальной любви, заменяющей его.

Только две женщины из контрольной выборки демонстрировали подобную тенденцию.

Важное различие между участницами контрольной и экспериментальной групп заключается в личности отца и динамике отношений между отцом, матерью и дочерью. Для участниц контрольной группы позитивный отец был авторитетной фигурой – мужчиной, вышедшим во внешний мир и помогавшим девочке строить отношения с внешней реальностью. Среди тучных позитивный отец ощущался святым, идеалистичным, нежным пуэром (юношей), обращенным, главным образом, к своему собственному внутреннему миру.

В тех случаях, если между родителями имелись расхождения во мнениях, мать Анима отца часто проецировалась на дочь, которая, к несчастью, принимала ее («Я выгляжу точно так же, как мать моего отца. Я горжусь этим, как и он»). Эта ситуация дополнялась восприятием девочкой матери как негативной. Анима участниц контрольной группы была направлена на достижение физических целей, в то время как Анима тучных женщин стремилась к духовным и научным достижениям, иногда с сексуальным оттенком. Невозможно измерить эмоциональный накал этих отцовско-дочерних отношений. В целом можно сказать, что тучные женщины говорили о своих отцах – живых или мертвых – с непосредственностью и страстью, предполагающими, что определенные отношения еще не были разрешены. Женщины из контрольной группы, с другой стороны, тратили свою энергию на регулирование напряжения, ежедневно возникающего в их отношениях с мужчинами сверстниками. Мрак в психике тучных женщин, в котором парил «призрачный любовник», казалось, был гораздо гуще, чем мрак в психике участниц контрольной группы.

Комментарии на тему отца (таблица 1, ряды 6–8)

Я никогда не встречала мужчину, который был бы таким добрым; мой отец был святым человеком – таким застенчивым, таким мягким.

Из-за своего отца я слишком доверяю мужчинам. Я ожидаю слишком многого. Я пыталась жить с этим, но всегда обжигалась.

Я такая же, как сестра моего отца, – интеллектуальная, мужеподобная.

Я обожала своего отца, но сейчас я понимаю, что он ценил меня за мой интеллектуальный блеск.

Маленьким ребенком я ужасно боялась Отца. Я боялась сделать что-нибудь не так и быть отвергнутой им. Я знала, что он не любил меня, когда я делала что-либо расстраивающее его. Он был защитником – пока он был рядом, я была в безопасности.

Я старалась угодить Отцу в детстве. Теперь считается, что я должна угождать своему мужу. Он счастлив, когда я хожу вокруг него как сомнамбула. Он думает, что я такая и есть, когда я никогда не перечу ему или не причиняю никакого беспокойства.

С отцом мы самые близкие люди. Мне хотелось бы считать себя его девушкой. Я такая же чувствительная, как он. Мне хотелось быть ближе с ним, чем с моей мамой. В десять я поклялась никогда не быть похожей на нее. Все ее высказывания наполнены сарказмом. Иногда я слышу, что сама говорю так же. Я ненавижу это.

Я должна была быть мальчиком. Мир, в котором мы живем, – это мир мужчин. Я на самом деле хотела бы родиться мальчиком. Мои качества как мужчины были бы признаны. Для женщины они являются барьером, ограничивают. Качества моего отца – мои сильные стороны.

Комментарии на тему любви к учебе (таблица 1, ряд 10)

Я собираю книги. У меня был свободный доступ к библиотеке моего отца.

Папа начал читать со мной, когда мне было три. Мне не терпелось вырваться из школы, чтобы прибежать домой и почитать вместе с ним.

Моя любовь к поэзии, мои литературные пристрастия ассоциируются у меня с отцом.

В моем мире ловушке книги – мой единственный шанс выжить. Отец учил меня любить Библию. Я читаю ее и сейчас, потому что люблю ее.