Вынуть дьявола из мелочей - Леонид Гурченко

Lupi-ones, буквально «причиняющие много зла»; «обвиняющие волки» (пер. наш) [5, c. 605, 704]. В Lupiones видят славян Нидерле и другие исследователи, однако предлагается исправить Lupiones на Lugiones, чтобы видеть в них висленских славян лугиев. Но для этого необходимо устранить препятствие, которое почему-то никак не оговаривается. На Певтингеровой карте в сегменте Х.5 помещено кавказское племя Lupones при впадении реки Cyrus в Каспийское море [17, c. 78, 79]. Исправление p на g в этом случае невозможно, так как лугиев здесь никогда не было. Остаются те самые Lupiones и венеды. Тогда как словен до VI века в источниках нет. Это название появляется у готского историка Иордана: «Хотя теперь их названия (венетов) меняются в зависимости от различных родов и мест обитания, преимущественно они всё же называются словенами и антами (Sclaueni et Antes) [9, c. 107]. О словенах и антах сообщает и современник Иордана византийский историк Прокопий Кесарийский, но его сообщение носит нейтральный характер, потому что в перечне народов он только упоминает словен и антов вместе с другими народами и называет места их обитания на левом берегу Дуная [19, c. 177]. В этой связи считаем нужным отметить такой факт: общеизвестное истолкование источников о славянах, что сведения о них будто бы появляются только в VI в., требует, все-таки, существенной оговорки. В приведенной выше цитате из раздела 34 сочинения Иордана «Гетика» его слова о том, что теперь названия «венетов» меняются, но «преимущественно они все же называются словенами и антами», нельзя понимать так, что всё это происходит у него на глазах. Подтверждением служат сведения Иордана в разделе 119, относящиеся к IV веку: «После избиения херулов Херманарик (Эрменрик) также двинул войско на венетов (условное время жизни Эрменрика IV век)… как мы сказали в начале [нашего] изложения или в каталоге народов, [венеты], произойдя из одного корня, породили три народа, то есть венетов, антов и словен, которые, хотя теперь свирепствуют всюду, по грехам нашим, тогда (в IV веке. – Л. Г.), однако, все подчинились власти Херманарика» [9, c. 111, 154, № 197]. Таким образом, самым ранним веком в истории славян нельзя считать VI век. Согласно приведённому тексту Иордана, Херманарик (Эрменрик) подчинил своей власти венетов, антов и словен в IV веке. Тем не менее, мы должны принять во внимание, что на Певтингеровой таблице или карте в ареале расселения славян рядом с венедами в период со II по IV век нет ни словен, ни антов, есть Lupiones. Этноним Lupiones О. Н. Трубачев считает эфемерным неологизмом, созданным с целью обозначения экзотичного для Рима культа оборотня, человека-волка – ‘люди-волки?’ Так римляне могли называть автохтонных даков, имя которых этимологически значит ‘волки’, или кельтских пришельцев волохов-вольков, тоже ‘волков’, быть может тех же кельтов невров с их «волчьей» этнической традицией – сезонным превращением в волков, по сообщению Геродота [25, c. 359].

Остаются Lupiones, как они есть, и венеды. И всё же в них не обязательно видеть даков или кельтов, на самом деле это могли быть славяне. В определённых ситуациях, и, видимо, не только во время ритуальных действий, славяне перекликались волчьим воем. Псевдо-Кесарий (сер. VI в.), используя древние источники, сообщает, что славяне перекликаются волчьим воем [20, c. 254]. Существует множество славянских топонимов, связанных с волчьим воем, как, например, древний город в Белоруссии Волковыск, который своим именем напоминает некий Волкоград (Велиград славян-ободритов?) у Георгия Амартола: «Вероваху… волкоградци въ волкъ» [23, c. 160]. Судя по сведениям о поклонении славян «упирам» (оборотням), которые приводит Ф. И. Буслаев в своём сочинении «Значение собственных имён: лютичи, вильцы и волчки в истории языка», это поклонение считалось древнейшим. Так, в одном Сборнике Кирилло-Белозерского монастыря, сообщает Буслаев, говорится, что славяне клали требы (молились и священнодействовали. – Л.Г.) «роду и рожаницам: преже перуна бога их, а переже того клали требу упирем и берегиням» [1, c. 12]. Прибалтийские славяне верили в волка. Дж. Дж. Фрэзер в своём сочинении «Золотая ветвь», описывая обычаи «в славянских странах», в частности, обычаи жителей Мекленбургского округа, который до онемечивания славян назывался Велиградским округом, область расселения славян-ободритов, сообщает: «Во многих местах Мекленбургского округа, где вера в Хлебного волка особенно распространена, крестьяне опасаются сжинать остаток хлеба, потому что в нём скрывается волк. Волком, а коли речь идёт о ржи, то Ржаным волком зовут и самого человека, сжавшего последний сноп. Во многих районах Мекленбургского округа такой человек должен проявить свою волчью природу: делать вид, что собирается укусить товарищей по жатве, подражать волчьему вою и т. д. … Он (волк) выступает в роли духа хлеба» [29, c. 419, 420]. В народных вышивках Новгородской и Тверской земли существуют сюжеты, свидетельствующие о почитании волка в качестве священного животного у древних славян, которому ещё в XVII столетии, в дни «волчьих праздников» совершались жертвоприношения. Так, например, на конце свадебного полотенца 1898 г. из Новгородской губернии изображены пять волков с открытой пастью «по сторонам… высокоствольных жертвенников». На конце полотенца 1900-х гг. Весьегонского уезда Тверской земли изображены четыре волка с открытой пастью по сторонам фигур «кусты». Сохранившееся народное название узора – «оборотни» [10, c. 27, 28; илл. 14, 84]. Мотив оборотничества (вовкулатства: вовкулака – волк + кудла «волчья шерсть»? – Даль) в культуре славян связан с Волосом, народным богом, «мифологическим прототипом Волха Всеславича» [15, c. 106, 192, № 13], «лютого волка-оборотня», сходство между которыми не только звуковое – Волос-волоха-Волхов – но и смысловое: Волос «господин», Волх «князь», «правитель», «владь». Последнее связано со словом «волос» [26, c. 180]. Русь в договоре с греками клялась: 1. Оружием своим; 2. Перуном, богом своим; и 3. Волосом, скотьим богом. То есть: богом войны (оружием своим, ср. у скифов: меч олицетворял бога войны, греческого Ареса. – Геродот), богом грома Перуном, покровителем русских князей, а также богом народного ополчения в составе русского войска, народным славянским богом волком-Волосом, скотьим богом. Бог скота – волк, у славян он связан с Георгием Победоносцем: «Что у волка в зубах, то Георгий дал» (пословица). В «Слове о полку Игореве» христианский, подъёмный состав образов, крепко скручен с наземным, народным и дружинно-княжеским мифологическим составом образов. «Светлое и тресветлое Солнце!», то есть тройное, величайшее светило. В языке Древней Руси – это «сердце небеси», образ второго лица Троицы, «Христос – праведное солнце». Бог, Суд Божий, Святая Богородица Пирогощая. Одновременно мужские положительные образы неразъёмно соединены в пространстве с волком. Боян «растекался серым волком по земле»; къмети, крестьяне-дружинники Буй-Тура Всеволода [6, c. 17, 19, 21], «скачут как серые волки в поле, ища себе чести, а князю славы»; «мудрая душа», Всеслав Полоцкий, волком достигал Тмутаракани из Киева за ночь до свету; Игорь «босым», перелинявшим облегчённым беловатым волком бежит от половецкой погони, и Овлур вместе с ним волком уносится от погони половцев по высокой траве, «труся собою студёную росу».

В славянской традиции существует не проявленная, интересная связь между волком и словом. Так, например, С.А. Плетнёва в своих наблюдениях над животным миром в русских волшебных сказках выявила, что волк в них – помощник (проводник) героя, а волчица – вещун [16, c. 392, 393; табл. 1]. Из другого источника узнаём, что «древним названием волкодлака, волка-оборотня, в славянском языке было слово, образованное от глагола vědati, «знать» [7, c. 242, 243]. Налицо связь с вещим (мудрым) словом. «Очевидно, что слова: вещун «волк-оборотень», «знающий», и словени «знающие, словущие, известные», имеют различные связи между собой – словесный смысл. Просматривается связь между волком и словом и в русской пословице: «Сказал бы словечко, да волк недалечко» [4, c. 322]. Правда, точный смысл этого речения в настоящее время не улавливается. Остаётся указать на установленный Ф. Соссюром факт: «Обычаи нации отражаются на её языке». Кроме того, соблазнительно отметить сверхъестественное «речевое общение» человека и волка в свете учения Соссюра о речевой деятельности. Язык – условность. Вопрос об органах речи – второстепенный вопрос в проблеме речевой деятельности. Языковой знак связывает не вещь и её название, а понятие и акустический образ. Акт речевого общения предполагает двух лиц. Поэтому языковой знак есть двусторонняя психическая сущность [24, c. 48, 49, 59, 99]. Примером уравнивания знающего человека с волком может обернуться «речевое общение» Боняка с волком (с волками), записанное в Ипатьевской летописи в лето 6607 (1099 г.) в сюжете в ночь перед сражением русских и половцев с венграми в Карпатах на реке Вагре. «В полночь встал Боняк (половецкий хан), отъехал от войск, и начал выть по-волчьи, и отвылся ему волк, и начали многие волки выть. Боняк же приехал, поведал Давыду (русскому князю), что победа наша будет на Венгров» (пер. наш) [18, «В лето 6607»]. Следует также принять в расчёт разбор былины о Вóлхе Всéславиче и предания о Словене и Волхе, произведённый Буслаевым. «Волх Всеславич даже по самому рождению своему – существо сверхъестественное. Хотя он рождён от обыкновенной женщины, от какой-то княжны Марфы Всеславьевны, но отцом его был лютый змий, вещая натура которого отозвалась в сыне тем, что он был чародей, оборотень… Наши грамотные предки даже в XVII веке верили, что этот Волх был старший сын мифического Словена. От Словена будто бы получили название Славяне, а от Волха – река Волхов, прежде называвшаяся Мутною. Этот Волх будто бы был «бесоугодный чародей, лютый в людях; бесовскими ухищрениями и мечтаниями претворялся в различные образы и в лютого зверя крокодила… Волх произошёл от змия, но прозывается Всеславичем, как бы по отчеству своей матери. Потому во всяком случае, уже по самому грамматическому смыслу, отцом Волха был какой-то Всеслав, или тот оборотень в лютого волка, тот вещий чародей, который уже в Слове о полку Игореве смешивается с известным князем Полоцким, или же сам баснословный Словен, на том основании, что Всеслав и Словен, как формы созвучные, могли в предании между собой смешаться. Во всяком случае, змеиная натура отца отразилась в Волхе» [2, c. 8, 9]. В упомянутом сочинении «О значении собственных имён…» Буслаев отмечает, что только в позднейшее время слово «упир» перешло в ругательство и что в XI веке оно употреблялось ещё в виде прозвища: «Так в 1047 году в Новгороде списал книги Пророков с толкованиями «поп оупир лихый» [1, c. 12, 13].