Из глубин - Руслан Мельников

— Слушай, парень, тебе с Катюхой…

— Ее зовут Катя, — снова поправил Стас.

— Все равно тебе с ней ничего не светит, — лучезарно улыбался ему Илья.

«Вот же гад, а!» — Стас угрюмо смотрел на психолога, не смея, впрочем, озвучить свое негодование. Колдуна в «Аиде» боялись не меньше, чем Гришко. Психов всегда боятся. Особенно влиятельных. А Колдун не только имел высший допуск категории «А», но и был вхож лично к полковнику. Он, говорят, даже умел…

— Не злись на меня, Станислав. И не ругайся про себя, — да, наверное, он и в самом деле умел читать чужие мысли.

На Стаса гипнотизирующе смотрели блестящие щелочки прищуренных глаз и широкая улыбка Ильи.

Интересно, этот весельчак когда-нибудь перестает лыбиться? Вряд ли. Насколько помнил Стас, даже когда Илья пребывал в глубокой задумчивости, по его лицу все равно блуждала рассеянная улыбочка.

— Я бы рассказал тебе о биохимии любви, но ты же все равно ни хренаськи не поймешь. Да и сам я, признаюсь, в этой лабуде не шибко шарю. — Илья пренебрежительно махнул рукой. — Короче, через полгодика острая фаза влюбленности пройдет. Потом будет легче. Очухаешься, пойдешь на поправку. Нужно только время, чтобы переломать себя.

«Отвянь», — буркнул Стас. Мысленно, конечно.

— Оставь ее. Не зацикливайся на той, кто тебе не принадлежит и принадлежать не будет. У Кати свой путь, у тебя — свой. У нее одно предназначение, у тебя — другое. Параллельные дороги, даже если они проложены рядом, не пересекутся никогда. Ничего у тебя с ней не получится. Говорю тебе это как психолог.

«И как Колдун?»

— Так что просто забудь.

— Не могу, — признался Стас.

— Брось! Человек может многое. Даже жить после смерти.

Стас недоверчиво усмехнулся.

— Так говорят, — пожал плечами Илья. — И я склонен этому верить.

Стас хмыкнул еще раз:

— Если человек может многое, то и у меня с Катей может…

— Я же сказал: у вас не получится. «Многое» — не значит «всё». Или, скажем, так: человек может все, кроме того, что изначально решено за него и не в его пользу.

— Кем решено?

— Тем, кто имеет право решать. Судьба, рок, бог… Разве важно, что или кто разруливает такие вопросы за нас? Важнее другое: тех возможностей, которые нам остаются, достаточно, чтобы быть счастливыми, если искренне этого желать. Или чтобы быть несчастными, если стремиться к этому. Ты хочешь быть счастливым или наоборот?

— Не так уж и много этих возможностей, если главное уже решено, — заметил Стас.

— Решена лишь малая часть, и не всегда главная. Что для него главное, человек выбирает сам. И возможностей у него действительно немало. Никто не знает своих возможностей, потому что никто не смотрит вглубь себя должным образом.

— Я знаю себя и свои возможности так же хорошо, как бункеры «Аида», — скривился Стас.

— Ты думаешь, что знаешь «Аид»?

— Вообще-то я здесь живу.

— И только поэтому считаешь, что тебе известно об «Аиде» все? — Илья многозначительно глянул на запертую дверь сектора «А».

Стас замолчал. Да уж, неудачное сравнение. Как он может знать все об «Аиде», имея ограниченный «гэшный» допуск?

— Тебе ведь нужна не Катюха, Станислав, — вновь заговорил Илья.

— Ее зовут…

— На самом деле тебе нужен «офис», — казалось, насмешливо-понимающая улыбка Колдуна уже заполняет собой все пространство. — Тебе осточертела работа на плантациях сельхозсектора, тебя пугает мысль о том, что ты проживешь остаток жизни в «Г» и умрешь в «Г», выращивая пищу для других. Тебе хочется чего-то большего, хочется перемен, хочется вырваться из «Г» и выйти на новый уровень. А Катерина — это всего лишь предлог и самооправдание для того, чтобы ошиваться возле «А»-сектора, дорога в который тебе закрыта. Разве нет?

* * *

Стас угрюмо смотрел на Илью. Слова Колдуна больно царапнули что-то внутри. Так шкрябается и несправедливое обвинение, и неприятная правда, в которую не хочется верить и с которой не хочется соглашаться.

Неужели это и есть правда? Стас не верил. Он не соглашался.

— Ну вот скажи, только честно скажи, чего тебе хочется больше — быть с Катюхой или стать одним из «ашников»? — Илья кивнул на запертую дверь.

— Быть с Катей и стать…

— Не-е, так не пойдет. Я тебе обозначил выбор: или Катюха, или стать. Что бы тебя устроило больше?

— Не знаю, — угрюмо ответил Стас. Так, наверное, честнее всего.

— Если бы ты любил Катюху, то ответил бы иначе, — улыбался ему Колдун.

— Если бы хотел стать «ашником» — тоже ответил бы по-другому, — парировал Стас.

— Не-е-ет. Если бы любил Катюху ответил бы иначе, — повторил Илья. — Все остальное — ерунда.

На этот раз Стас промолчал.

— Ты не знаешь о себе всего, — улыбающаяся голова Ильи качнулась из стороны в сторону. Наверное, будь эта улыбка глумливой, Стас перенес бы ее легче. Появился бы повод для злости, обиды, ненависти к Колдуну. Но ничего подобного: улыбка была сочувствующей. Почти доброй. — О себе всего не знает никто.

— Никто? А ты, Илья? Ты знаешь о себе все?

«С твоей-то проницательностью?»

— Я пытаюсь себя познать. Но чем больше я себя познаю, тем меньше я знаю.

— Чем больше я знаю, тем меньше я знаю. Где-то я уже такое слышал.

— От меня, наверное, — пожал плечами Колдун. — Я часто говорю об этом, но к моим словам, которые слышат, не всегда прислушиваются. В некоторых вопросах человек склонен слушать только себя, и до него трудно достучаться.

— Поэтому ты заделался психологом?

Илья покачал головой:

— Психологом меня назвали другие, чтобы хоть как-то назвать. Сам я не верю в психологию и никогда ею всерьез не занимался.

«Интересно, почему я не удивлен?» — подумал Стас.

— Скажу больше, — Колдун перешел на заговорщицкий шепот, — я считаю, что психология — это лженаука, пытающаяся познать то, что на самом деле познанию не поддается, и потому лишь выдающая желаемое за действительное. Все попытки разложить по полочкам душу, сущность и внутренний мир человека — бесполезное занятие, изначально обреченное на провал. Просто после Войны всем понадобился некто… Некто…

Илья склонил голову набок, от чего его улыбка и прищуренные глаза-щелочки стали похожи на три косых разреза: два коротких маленьких и один длинный, большой, изогнутый, с зубами.

«„Некто“ кто?» — мысленно спросил Стас.

— Универсальный священник всех религий вместе взятых, не разуверившийся в боге и не возненавидевший людей. Чуткий и внимательный исповедник, не порицающий, но внушающий надежду. Заботливый утешитель… обо всех в равной мере заботливый и всех без исключения утешитель. Ну и, если угодно, — психолого-психотерапевто-психиатр для экстренного вправления мозгов и душ. В общем, людям позарез стал нужен кто-то вроде меня. — Илья без малого не расплывался в своей лучезарной улыбке. — Кто-то, кого можно называть и психологом, и колдуном одновременно. Или поочередно, в зависимости от ситуации.

«Или кого можно называть психом», — подумал Стас.

— А кто из нас сейчас нормален? — как ни в чем не бывало спросил его Колдун.

Стасу сделалось не по себе.

— Может быть, мы уничтожили свои безумные города и загнали сами себя в подземные норы для того лишь, чтобы отстраниться, уединиться, докопаться, наконец, до своей истинной сути и разобраться в самих себе, — задумчиво продолжал Колдун, не убирая, впрочем, улыбки с лица. Улыбка эта теперь была совсем неуместной. — Тот, кто разберется в себе, Стас, поймет больше, чем тот, кто познает мир вокруг себя. А впрочем, что такое доставшийся нам мир? Свихнувшаяся планета взбесившихся мутаций… Неинтересно. Мы приходим сюда в первую очередь для того, чтобы познать себя. Вот только человеческая жизнь так коротка.

— Приходим и все же умираем несамопознанными? — Стас попытался съязвить и немного разрядить обстановку.

— Не всегда. Не все, — глаза и улыбка Ильи казались застывшими. Невозможно было догадаться, о чем он сейчас думает. Разговор уходил куда-то не туда. Он, разговор этот, становился не очень понятным, но очень пугающим. — Иногда нам помогают завершить процесс самопознания.

— Кто?

— Двойники.

— Двойники? — Стас посмотрел на Илью с настороженностью и опаской. Ну, точно, Колдун начинал заговариваться. С ним это случалось. Как со всеми психами.

У каждого свои приступы…

— Есть у меня одна теория, — рот Ильи продолжал улыбаться, а голос при этом звучал глухо и совсем не радостно. Как такое возможно, Стас не знал. — Недавно вывел…

«Психолог-Колдун-теоретик, — ужаснулся Стас. — Гремучая смесь, должно быть». Даже предположить страшно, чем сейчас загрузят его несчастный мозг.

— Когда человек стоит на пороге смерти, у него появляется Двойник, которому надлежит сделать то, чего не сделал при жизни умирающий, исправить его деяния или постичь себя, если умирающему не хватило на это времени, сил и воли. Или просто дожить отмеренный срок за другого, у кого это не получилось. У каждого Двойника, как и у каждого человека, есть свое предназначение.