Милые чудовища - Келли Линк

Все колдуны странные, но колдуны из Перфила страннее всех. Они строят в болотах Перфила высокие башни и живут там, как отшельники, в одиноких маленьких кельях на самом верху. Они редко спускаются вниз, и никто не знает наверняка, на что годна их магия. Над болотами по ночам мотаются зыбкие огни, похожие на шары тошнотворно-зеленого пламени, охотятся неизвестно за чем. Иногда башни рушатся, и тогда над расколотыми камнями, словно призрачные белые руки, протягиваются колючие сорняки и кувшинки, а потом болотная жижа постепенно заглатывает обломки.

Всем известно, что там, под болотной грязью, таятся кости колдунов, а рыбы и птицы, живущие на болоте, — весьма причудливые создания. В них скрыта магия. Мальчишки подзуживают друг друга сходить на болота порыбачить. Иногда какому-нибудь храбрецу удается что-нибудь поймать в мутных, грязных болотных лужах, и тогда рыба обращается к нему по имени и умоляет отпустить ее. Если не дать рыбе уплыть, она, хватая ртом воздух, скажет тебе, когда и как ты умрешь. А если приготовить и съесть ее, тебе приснятся сны колдунов. А вот если рыбу отпустить, она раскроет тебе тайну.

Вот что жители города Перфил рассказывают о колдунах из Перфила.

Всем известно, что колдуны из Перфила разговаривают с демонами, не терпят солнечного света, и еще у них длинные подвижные носы, как у крыс. Они никогда не моются.

Всем известно, что колдунам из Перфила многие сотни лет. Они сидят в своих башнях, свесив из окон удочки, и с помощью магии приманивают добычу. Рыбу они едят сырой, а потом выкидывают рыбьи кости в окно, точно так же, как выкидывают содержимое ночных горшков. У колдунов из Перфила мерзкие привычки и совершенно никаких манер.

Всем известно: когда колдунам из Перфила надоедает рыба, они принимаются есть детей.

Вот что Хальса рассказала своим братьям и Луку, пока тетушка Лука торговалась на перфильском рынке с секретарем колдуна.

Секретаря колдуна звали Толсет, на поясе он носил меч. Это был чернокожий мужчина с бело-розовыми пятнами на лице и на тыльной стороне ладоней. Лук никогда прежде не видел двухцветных людей.

Толсет дал Луку и его двоюродным братьям по конфете.

— Умеет ли кто-нибудь из них петь? — спросил он у тетушки Лука.

Та ответствовала, что петь дети должны. У близнецов, Мика и Бонти, были сильные и чистые сопрано, а когда пела Хальса, все на рынке затихали и вслушивались. Голос Хальсы был как мед, и как солнечные лучи, и как сладкая вода.

Лук петь любил, правда, никто не любил его слушать. Когда настал его черед, он раскрыл рот и вдруг вспомнил о матери. К глазам подступили слезы. Песня, лившаяся из его гортани, была незнакома ему самому. Даже наречие было какое-то не такое. Хальса скосила глаза и показала ему язык. Лук все пел.

— Хватит, — оборвал мальчишку Толсет и ткнул в его сторону пальцем. — Ты, парень, квакаешь как жаба. Молчать умеешь?

— Он вообще тихий, — заверила тетушка Лука. — Его родители умерли. Ест он немного, зато достаточно сильный. Он родом из Ларча. И еще он не боится, прошу прощения, колдовского сословия. В Ларче колдунов нету, но его мать умела с легкостью находить потерянные вещи. И на коров чары накладывала, чтобы скотина всегда возвращалась домой.

— А лет ему сколько? — осведомился Толсет.

— Одиннадцать, — ответила тетушка Лука, и Толсет хмыкнул.

— Для своего возраста мал, — он окинул Лука придирчивым взглядом. Потом покосился на Хальсу: та стояла, скрестив руки на груди и скорчив недовольную гримасу. — Ну что, пойдешь со мной, парень?

Тетушка слегка подтолкнула Лука, и тот кивнул.

— Прости, что так вышло, — сказала мальчику тетушка, — но тут уж ничего не попишешь. Я обещала твоей матери, что как следует тебя пристрою. Это самое лучшее, что я могла сделать.

Лук ничего не сказал. Он знал, что тетушка продала бы секретарю волшебника и Хальсу и еще сочла бы это большой удачей для дочки. Однако тетушка все же обрадовалась, когда Толсет выбрал Лука, а не девочку. Это читалось у нее на лице.

Толсет заплатил тетушке двадцать четыре медных рыбки — чуть больше, чем ушло на похороны родителей Лука, но чуть меньше, чем отец Лука заплатил за самую лучшую из своих дойных коров два года назад. Знать цену вещам очень важно. Корова уже успела умереть, как и отец Лука.

— Веди себя хорошо, — сказала тетушка. — Вот, возьми. — Она сунула Луку сережку его матери. В форме змеи. Кончик изогнутого хвоста помещался у змеи во рту. Лук, сколько себя помнил, все гадал, не удивляется ли сама змея своей судьбе: провести целую вечность с собственной плотью во рту — это вам не шутка. А может, она не удивляется, а постоянно злится, прямо как Хальса.

Девчонка недовольно поджала губы. Обнимая Лука на прощание, она прошипела:

— Отдай ее мне, паршивец.

Хальса уже завладела деревянной лошадкой, которую вырезал отец Лука, и ножом Лука с костяной рукояткой.

Лук попытался вырваться, но она вцепилась в него намертво, будто никак не могла с ним расстаться.

— Он тебя сожрет! — пообещала она. — Колдун засунет тебя в печку и поджарит, как молочного поросеночка! Так что отдавай мне сережку. Молочным поросятам сережки без надобности!

Наконец Луку удалось вывернуться. Секретарь колдуна внимательно наблюдал за происходящим. Интересно, слышал ли он слова Хальсы. Разумеется, любой, кто хотел раздобыть ребенка на обед, выбрал бы Хальсу, а не Лука. Хальса была старше, крупнее и пухлее. С другой стороны, любой, кто пригляделся бы к Хальсе получше, предположил бы, что на вкус она прокисшая и противная. Если в Хальсе и было что-то сладкое, так это голос. Даже Лук любил слушать, как Хальса поет.

Мик и Бонти одарили Лука быстрыми робкими поцелуями в щеку. Он знал: они бы предпочли, чтобы секретарь колдуна купил Хальсу. Теперь, в отсутствие Лука, Хальса примется мучить, дразнить и задирать не кого-нибудь, а их.

Толсет вскочил на лошадь. Потом наклонился.

— Ну давай же, парень, — сказал он и протянул Луку пятнистую ладонь. Лук ухватился за нее.

Лошадь была теплой, а ее широкая спина находилась очень далеко от земли. Седла и поводьев не было, только что-то вроде плетеной упряжи и по корзине с каждого боку. Корзины набиты купленным на рынке добром. Толсет управлял лошадью, сжимая ее круп коленками, а Лук крепко держался за его пояс.

— Что за песню ты пел? — спросил Толсет. — Где ты ее выучил?

— Не знаю, — признался Лук. Оказалось, эту песню пела Толсету мать, когда тот был совсем маленьким. Лук не мог толком сказать, о чем там поется, да Толсет и сам этого не знал. Там было что-то про озеро и лодку, что-то про девочку, которая съела луну.

Рыночная площадь была запружена торговцами. Вознесшись над толпой, Лук на мгновение почувствовал себя принцем — словно бы он мог позволить себе купить все, что пожелает. Его взгляд упал на лоток, где продавали яблоки, картошку и горячие пирожки с луком-пореем. Рот наполнился слюной. С одной стороны виднелся лоток с благовониями, с другой — сидела гадалка. На вокзале выстроилась целая очередь, все хотели купить билеты до Квала. Утром отсюда отправится поезд, и тетушка Лука с Хальсой и близнецами уедет на нем. Это опасное путешествие. На перегоне отсюда до Квала расположились вражеские войска. Обернувшись к тетушке, Лук чуть было не пожалел об этом — наверняка она решит, что он станет умолять ее не отдавать его секретарю колдуна… И все же он сказал ей:

— Не надо ехать в Квал.

Хотя ему было прекрасно известно, что она все равно поедет. Никто никогда не слушался Лука.

Лошадь резко вскинула голову. Секретарь колдуна успокаивающе зашептал: «Тшшш-тшшш», — а потом откинулся назад. Казалось, он никак не мог принять какое-то важное решение. Лук еще раз обернулся и посмотрел на тетушку. За два года, прожитых с ней, он так ни разу и не видел на ее губах улыбки. Она не улыбалась и сейчас, хотя двадцать четыре медных рыбки — немалая сумма, и хотя она сдержала обещание, данное матери Лука. Мать Лука улыбалась часто, несмотря на то, что зубы у нее были неважные.

— Он тебя слопает! — крикнула Хальса Луку. — Или утопит тебя в болоте! Разрежет тебя на мелкие кусочки и насадит твои пальцы на крючок как наживку! — Она притопнула ногой.

— Хальса! — одернула ее мать.

— Я поразмыслил как следует, — сказал Толсет, — пожалуй, возьму-ка я лучше девчонку. Продадите мне ее вместо парнишки?

— Что?! — воскликнула Хальса.

— Что?! — повторила за ней тетушка Лука.

— Нет! — запротестовал Лук, но Толсет уже достал кошелек. Должно быть, Хальса стоила дороже, чем щуплый мальчишка с плохим голосом. А тетушка Лука отчаянно нуждалась в деньгах. Так что Хальса очутилась на лошади позади Толсета, а Луку оставалось только смотреть, как его вредная двоюродная сестра и прислужник колдуна растворяются вдали.