Плутовка Ниниана - Мари Кордоньер

— Подумаешь! Людовик и Гастон Орлеанский — братья! Кровное родство и родственные отношения скорее помеха в таком деле. Нет, у меня только один шанс — сам кардинал Ришелье. Говорят, он весьма восприимчив к женской красоте. Возможно, я смогу добиться его сочувствия.

— Не греши, дитя мое! Ты говоришь о служителе церкви.

Ниниана презрительно скривила рот.

— О том, которому удалось завоевать благосклонность вдовствующей королевы. Который, как полагают, разгневался на герцога Бэкингемского из-за вполне земного чувства ревности. Он является поклонником королевы и был взбешен, посчитав, что она позволяла герцогу то, в чем упорно отказывала ему, кардиналу. Я воспользуюсь его слабостью, Паулина. Помоги мне пленить его своей внешностью. Впервые я завидую красоте Дианы. Было бы лучше послать к его Высокопреосвященству мою сестру, но, увы…

Паулина сердито прервала Ниниану:

— Лучше? Да бедняжка убежит от нас прочь со страху или затопит нас обеих слезами. Я люблю ее, как собственную дочь, но было бы преувеличением считать ее разумнее красивой бабочки.

Ниниана улыбнулась. Одержав победу, она взяла Диану под свою защиту.

— Помолчи, Паулина. Зато она вполне подходит для барона. Красива, послушна. Он без труда сумеет командовать ею. Не сможешь ли ты подогнать для меня одно из ее платьев?

— Я рискнула отложить для тебя два. Диана подобрала цвета, а я подогнала их по твоей фигуре и удлинила подолы.

Паулина гордилась своей предусмотрительностью. Из сундука она вынула полотняный сверток и развязала его. Ниниана и в костюме пажа оставалась женщиной. Увидев роскошное светло-зеленое платье, она вскрикнула от восторга. Шелк с матовым блеском ниспадал на пол. Узкий лиф с неглубоким вырезом украшали жемчужины кремового цвета. Жесткий стоячий воротник доходил до затылка, а длинные рукава заканчивались кружевными манжетами. Платье дополнял серебристо-зеленый шарф, который завязывался вокруг талии.

Ниниана не припоминала, чтобы ей когда-нибудь приходилось так красиво и модно одеваться. И в благополучные дни ее семья мало чем владела, кроме благородной фамилии. Одни такие жемчужины стоили бы Людовику де Камара годового дохода.

— Чудесно! Эта одежда даже меня превратит в привлекательную для его Высокопреосвященства особу, — прошептала Ниниана благоговейно.

Паулина наморщила лоб.

— Не спеши съесть компот прежде супа, барышня! Как сумеешь ты попасть на прием к кардиналу? Как выйдешь за ворота дворца, чтобы об этом не узнал барон?

Ниниана махнула рукой.

— Нет ничего легче. Во время прогулок по саду я увидела за конюшней калитку, ведущую в небольшой переулок. Там даже задвижки нет. Видимо, этим выходом пользуются конюхи, когда вечером идут в кабак. Через него я смогу незаметно покинуть дворец и вернуться в него. Если вдруг барон спросит, где я, скажи, что у меня разболелся живот и я лежу в постели.

— Когда ты думаешь предпринять это путешествие? — спросила Паулина.

План у Нинианы был готов.

— Завтра в полдень, когда барон, как обычно, уедет в город, а слуги будут обедать.

Старая служанка выразила свои опасения:

— Это безумие. Кардинал прикажет тебя арестовать.

Ниниана хотела казаться спокойной, хотя уверенности в успехе у нее вовсе не было.

— Ерунда! Разумеется, я не стану говорить ему, что я Камара. Можешь не сомневаться в моей способности сочинить трогательные истории. Например, о бедной, покинутой невесте, разыскивающей своего любимого.

— Не слишком надейся, что его Высокопреосвященство потеряет от твоих речей голову, как сейчас старая женщина из-за большой любви не способная тебя бранить.

Ниниана быстро поцеловала Паулину в щеку.

— Главное — не бояться! Но помни: Диане ни слова. Где, кстати, она сейчас?

— В садовом павильоне со своим женихом. Ты можешь их увидеть вон из того окна.

Ниниана поддалась искушению. Сцена внутри небольшого сооружения, построенного в виде древнегреческого храма, походила на нарисованную картину. На фоне темно-зеленой стены сверкали ослепительно белые мраморные колонны. Диана сидела на узкой скамье в новом ромовом платье. Ее непокрытые волосы удерживала розовая лента. Сложив на коленях руки и склонив набок голову, внимала она словам мужчины. Он сидел очень близко к ней, и было видно, что старался ей понравиться.

— Любит ли он ее? — невольно спросила себя Ниниана. Однако ответ Паулины показал, что вопрос прозвучал достаточно громко.

— Барон не похож на человека, готового разделить с юной девицей ее романтические грезы. Но он, несомненно, оценил ее красоту и жаждет обладать ею. Я надеюсь на его благородство, которое не позволит ему еще до свадьбы взять желаемое. Помешать ему в этом мы не в состоянии…

Ниниана прищурила глаза и вгляделась внимательнее в происходящее. Сестре было явно не по себе. Она хорошо знала Диану и сразу заметила напряжение и нервозность, с которой та теребила пальцы на правой руке. Жаль, не слышала она слов барона, обращенных к Диане. Уж она бы постаралась… Постаралась — из-за чего? Чем не понравилась ей эта полная идиллии картинка? Почему она с трудом подавила в себе желание ворваться в павильон и помешать им? Ведь все шло по плану. Барон испытывал достаточное влечение к сестре, чтобы поторопиться со свадьбой. Ничего другого Ниниана не добилась бы. Или?..

— Ты не должна позволять ей слишком долго находиться с ним наедине. Трудно, сидя у воды, не напиться, — пробормотала она задумчиво.

Паулина шумно вздохнула. Постоянная забота о двух таких разных сестрах требовала терпения святой и изощренного ума ученого. Ни тем, ни другим горничная из Лангедока не обладала.

Четыре свечи, горевшие в светильнике, распространяли вокруг нежный аромат и мягкий золотистый свет. Тихое потрескивание пламени в камине создавало вместе со свечами тот уют, который, окутав Ниниану, усыпил ее бдительность.

— Ваш ход, юный друг, — напомнил барон де Мариво и поудобнее поставил правую ногу на каминную решетку. На нем были надеты лишь рейтузы и белая шелковая рубашка с кружевным воротником и кружевными манжетами. Свободно завязанные ленты позволяли Ниниане, помимо загорелого лица, увидеть и такую же загорелую мускулистую грудь. Дружеская атмосфера наряду с его домашней одеждой полностью покорили ее. Все сложнее становилось ей скрывать свою неуверенность, но Ниниана заставила себя целиком сосредоточиться на шахматных фигурах из слоновой кости, стоявших на маленьком столике. Предложение сыграть в шахматы было столь дружеским, что она не нашла повода для отказа.