Вирус ненависти - Татьяна Алюшина

– Ты знаешь, сколько мы сегодня потратили? Мы не можем позволить себе такие траты, мой бизнес только становится, все деньги надо вкладывать туда, а не на развлечения!

Отвечать было абсолютно бесполезно и спрашивать: «Какого черта ты вообще тогда поехал?» – тоже. Она и не отвечала, и, очередной раз махнув рукой, стала ездить с Риткой и Дениской, благо к тому времени зарабатывала уже неплохо и могла себе это позволить.

Он был прав, когда обвинил ее в том, что она сама виновата в его измене, – они давно не спали вместе, ей это тоже было неинтересно, да, если честно, никогда не приносило особой радости.

Конечно, она виновата! А кто еще?

Ведь на самом деле его характер, привычки, поучения, «надутые щеки» – все это такая ерунда, и вряд ли задевало бы, раздражая, если б она его любила. Вот просто, по-настоящему любила!

Сейчас, закрывшись в квартире от всех, она передумывала все эти мысли, ясно и четко увидев их совместную жизнь, как будто вымыла грязное окно и наконец рассмотрела улицу.

У Тины было такое ощущение, что она отмывает себя изнутри, честно признаваясь себе в том, что долгие годы не хотела видеть. И от этого понимания стало так тяжело, что она не могла ни лежать, ни сидеть в кресле или на стуле, ни ходить. Она брала чашку с кофе, сигарету и устраивалась на полу, вытянув ноги и опираясь спиной о стену. Сидела все время в разных углах, перемещаясь по комнатам. Ее любимым местом стала прихожая – она садилась в угол на пол, напротив входной двери, и часами раскладывала в своей голове мысли-думы по порядку, стараясь не поддаваться жалости к себе и не врать. Она не любила, когда в квартире пахло табаком, особенно застарелым, поэтому открывала все окна и двери нараспашку, и по всей квартире гулял свободный августовский ветер, успокаивая ее шелестом газетных страниц и шуршанием развевающихся штор.

Когда она поступила в институт, вокруг нее вдруг обнаружилась целая толпа поклонников. Тина стала очень интересной девушкой. В ней появилась какая-то утонченность, изысканность и тайна.

В ее жизни толстушки имелось одно существенное преимущество – зная, что не может интересовать противоположный пол как девушка, она воспринимала их иначе, чем ровесницы, видела их характеры, привычки и истинные мотивы поведения очень четко. Не забивая себе голову размышлениями на тему: «Понравилась я ему или нет и как себя получше преподнести?» – она присматривалась, слушала, пытаясь понять, что это за человек. Наверное, поэтому понимала мужчин гораздо лучше, чем многие женщины.

Она видела, что все эти мальчики, «танцующие» перед ней, – всего лишь молодые стрекозлы, у которых гормоны только из ушей не лезут. И все, что им нужно, – это как можно больше секса, с как можно большим количеством женщин. А если девушка еще и интересная, недоступная и красивая, то можно и наизнанку вывернуться, чтобы завоевать, – что-то типа спорта, замешенного на первобытных инстинктах.

Себя красивой и интересной она категорически не считала и отделывалась шутками. Правда, на третьем курсе решила вкусить «прелести» секса, не отставая от других. К тому времени поклонников поубавилось, мало кто мог выдержать ее язвительный, острый язык и холодный тон. Ее прозвали Тина – льдина. Из наиболее стойких ухажеров она выбрала того, кто был ей хоть как-то интересен.

Месяц они не вылезали из постели, но для себя Тина так и не поняла, почему вокруг этого столько шума. Когда ей окончательно стало скучно и неинтересно, она с ним рассталась, с недоумением пережив сцены ревности и попытки ее вернуть, честно считая, что мальчик что-то перепутал – она совсем не та женщина, из-за которой можно страдать или которую хочется вернуть.

Поняв, как ей казалось, все про постель, она полностью ушла в учебу, закончив институт с красным дипломом и окончательным диагнозом, закрепившимся за ней: «Тина – льдина. Не подходи – замерзнешь!»

Вся ее совместная жизнь с мужем была построена на бесконечном извращенном чувстве благодарности и долга. Это был первый мужчина в ее жизни, который убедил ее в том, что она нужна кому-то как личность, как женщина.

Он долго и упорно за ней ухаживал, восхищался ее умом, ее очарованием, оглушив напором. Он признавался ей в любви так часто, что она поверила. Поверила и прониклась такой благодарностью, которая затопила ее разум на долгие годы, породив бесконечное чувство долга перед ним за то, что он разглядел ее настоящую и полюбил.

Как гипноз, вернее, самогипноз.

Ну хорошо, а ему-то что от нее надо было? Или он действительно так ее любил? Нет, не любил, это сейчас было ей совершенно понятно, он просто этого не умеет. Ему нужна была сильная женщина рядом, и неосознанно он искал именно такую, которая будет толкать вперед, брать на себя ответственность, вытирать сопли, принимать все его капризы и тащить, тащить, посвящая всю себя этому мужчине. Он, как тот слабый кукушонок, чувствовал, что самому ему не выжить и не справиться, ему нужен кто-то сильный и, желательно, вечно благодарный.

Вот он ее и нашел!

Да! Плохую шутку сыграло с ней детство! Невеселую!

Впрочем, наплевать! Значит, так надо было! А как бы иначе она разобралась в своих глубинных установках, мотивах? А так словно от кандалов освободилась. Ладно, как говорится: проехали!

Артем смотрел на нее, не мешая ей думать о своем.

Он не понимал, почему просто не послал Гришкиных ребят арестовать ее – для этого имелись самые что ни на есть веские основания, почему поехал к ней сам, без звонка и предупреждения? Интуиция? А бог знает! Но что-то не укладывалось в схему, мешало ему, как заноза, какая-то нестыковочка. Он был готов к тому, что ему придется самому ее задержать, как говорится: «До выяснения…» – но что-то его останавливало с самого начала. Ему не понравился ее муж, ах, извините, бывший муж. Это лепетание, бегающие, перепуганные глазки, слегка повизгивающий от страха голос, дергающиеся ручки. Ему сразу все не понравилось в этом деле. Интуиция подсказывала ему, что, просто поговорив с ней, он узнает гораздо больше, и не ошибся.

– Я задал сложный вопрос? – не удержавшись, поторопил он ее.

– Да, непростой, – ответила Тина.

Она встала, достала с полки сигареты и закурила.

– Это непросто – говорить на такие темы. Одно время я увлекалась психологией, изучала специальную литературу. Психологи утверждают, что большая часть наших проблем тянется из детства. Не знаю как большая, но у моего замужества ноги растут оттуда.

– У вас было трудное детство?

– Трудное! Но не в смысле голодное, не было и проблем с родителями, как раз все в порядке. Родители у меня просто замечательные! Я была толстой все свое детство, до самого института. Сильно толстой! Представляете? – спросила она, посмотрев на него.

Он представил! Представил ее себе толстенькой, пухленькой девочкой-подростком в бантах, коротенькой юбочке и гольфиках, и улыбнулся.

– Вот-вот! – по-своему истолковала его улыбку Тина. – Никаких мальчиков, ухаживаний, влюбленностей. Никаких красивых платьев – только прямой силуэт, каблуков нельзя, коротких юбочек тоже. Девочка-изгой! У меня была одна-единственная настоящая подруга, Ритка, и осталась на всю жизнь.

«Ах, значит, коротенькое нельзя! Жаль!» – подумал Беркутов.

– И какая связь между вашим детством и замужеством?

– Я всегда точно знала, что не могу интересовать противоположный пол. В институте ухажеров у меня хватало, но все это было весьма однозначно и поэтому неинтересно. А Лешка оказался первым мужчиной, который настойчиво и упрямо доказывал мне, что я ему интересна и нужна как личность, он миллион раз признавался мне в любви, пока я не поверила. Я была ему бесконечно за это благодарна.

«Ну да! А как же! – подумал Артем. – И содержала три года, пока он изволил бизнес поднимать, и работала на их фирму бесплатно!»

Он уже понял многое про нее и был уверен, что она вкалывала на этого мужика, на его капризы, жизнь, бизнес все пять лет.

– Скажите, Тина, эту квартиру купил Алексей?

– Нет. Когда нас прижало с деньгами, выбор был небогатый: либо идти жить с его родителями в ближнем Подмосковье, либо что-то придумывать. На оплату съемной квартиры уходила половина моей зарплаты. Лешка ныл, уговаривал меня поговорить с моими родителями. Ну, я и сдалась. Дело в том, что у моих родителей была шикарная четырехкомнатная, огромная квартира, доставшаяся папе от дедушки. Мой дедушка был в нашем городе личность известная. Легендарный генерал, ему дали генеральские апартаменты в сталинском доме. Я попросила родителей поменяться на Москву или продать квартиру, а купить здесь. Они согласились, но при одном условии, на котором настояла Ритка, что эта квартира будет куплена и оформлена на них. Так мы и сделали. Я здесь прописана, а квартира принадлежит родителям.

– А где живут они?

– Они живут с бабушкой, маминой мамой, в двухкомнатной квартире. На оставшиеся от покупки деньги мы сделали ремонт. А элементы евродизайна и мебель Леша оплачивал.