Панцирь - Олег Фомин

– Самое главное, – продолжает та, отхлебывая зеленый чай, – чтобы плоды творчества были кому-то нужны. Вот ты думаешь, кому нужен дизайн интерьера, у человека и так есть голова, может сам что-нибудь надизайнерить, лучше всяких там паразитов с корочками, которых расплодилось, еще и будет доволен, что все сделал сам, и не надо кучу денег платить. Верно?

– Верно.

– Да. Так делают многие. У кого с деньгами не очень, а времени хватает. Но к нам в студию приходят те, у кого наоборот, то есть, состоятельные деловые люди. Они рады сами бы оформить свое гнездышко, но времени нет, все в работе, в бизнесе, – иначе бы не стали состоятельными. А хотят квартиру стильную, чтобы можно было привести и друзей, и родственников, и партнеров по бизнесу и… по другим интересным делам. – Маша подмигивает. – В общем, показать каждому, что у него шикарно, все успевает, за всем следит, в том числе за жильем. Клиент говорит нам общие пожелания, например, хочу квартиру в египетском стиле, или в футуристическом, а мы, как джинны из ламп, исполняем, занимаемся тысячами мелких деталей, то есть, рутиной, а в конце – оп! Как по волшебству. И клиент доволен, вроде как сам придумал все до последнего завитка, и джинны с денежками…

– Через минуту семинар, волшебница. – Андрей допивает кофе, стаканчик и коробка от пиццы с хрустом падают в мусорную корзину.

– А-а, хочешь сказать, отстань, умная Маша, со своими поучениями?

– Беспокоюсь за твою репутацию, опоздаешь ведь.

– Мне можно, – отмахивается Маша беспечно, телефон возвращается в сумочку, а сумочка на плечо, – репутация как раз и позволяет. Если опоздал бездельник, значит, понятно, опять где-то шлялся, а если опоздаю я, значит, занималась делами, какая старательная девочка, столько хлопот у нее, столько хлопот… К тому же, девочкам опаздывать можно, добавляет шарма…

Андрей выводит Машу из буфета.

– Ладно, леди, успешно выступить с докладом. – Целует. – А я в берлогу.

– В стильную уютную квартиру, – поправляет Маша.

– Которую скоро разнесут так, что не потянет даже на берлогу.

– Вот гад. – Маша улыбается, примирительный вздох. – О'кей, чем займешься в будущих руинах?

Андрей поджимает губы, взгляд в окно, через серый внутренний двор универа, за крыши и в небо, к пушистым облакам, словно там надеется найти ответ.

– Самому бы знать…

Улыбка Маши становится печальной, в глазах желание помочь… и отчаяние, потому что не знает, как.

Андрей чувствует редкий драгоценный миг, когда маски вдруг спадают, правила игры нарушаются, позволяя увидеть за порядком полный хаос, крайнюю нестабильность, давая понять, что все висит на волоске и надо ценить порядок, который как-то держится, спасает Андрея. Все эти таскания по лекциям, веселости и отшучивания, любовь и забота Маши, – во имя порядка, чтобы жизнь не развалилась. Но даже Маше не вытащить его из болота.

Он один.

Против своих слабостей не поможет никто.

Андрей смотрит в полуоткрытую дверь буфета, удивительно, но даже отсюда и сквозь пряные кулинарные запахи нос чувствует аромат роз. За столиком в углу Мира глядит в стаканчик кофе, голова уперта в кулачек, волосы как густая река нефти, грусть на лице такая темная, что кажется, девушка вот-вот заплачет. Взгляд стеклянный, не в этом мире… Ее рука вынимает из сумочки пачку сигарет, губы вытягивают одну, зажигалка подплывает к кончику… И лишь сейчас глаза впервые моргают. Мира чуть-чуть оглядывается, вспоминает, что в буфете, сигарета возвращается в пачку, коробочка и зажигалка ныряют в сумочку. Мира прячет лицо в ладонях, волосы смыкаются как черный занавес.

– Ладно, Андрюш, побегу. – Маша едва заметно встряхивает головой, будто сбрасывает вязкие тоскливые мысли. – Вернусь поздновато, надо к Тамаре Васильевне, поговорить о дипломной.

– Дипломная только в следующем году.

– К ней готовятся заранее. Здравомыслящие люди. Чтобы потом не жаловаться, что времени жуть как не хватает.

По пути домой Андрей мучительно соображает, чем заняться, когда переступит порог квартиры. Ничего оригинального в голову не лезет, все уже проходил тыщу раз, безрезультатно. Кроме того, генерации идей активно мешает город – отвлекает красками, архитектурой, машинами, рекламой, пышной шелестящей зеленью, запахами духов и шашлычных, потенциально опасными компаниями парней, ржущих как кони, и красивыми девушками.

Проходя через подъезд, слышит крысиный писк. Голова рефлекторно поворачивается влево, на звук. В тени прямоугольной ниши – двустворчатая дверь в подвал, к трубопроводу и туннелям канализации, прибежищу крыс и бомжей. Дверь, как и весь подъезд, тусклая, в пыли, исцарапана любовными и матерными SMS времен отсутствия развитой мобильной связи. Не удивительно, что здание решено снести: все на соплях, лифт восстановлению не подлежит, нет даже почтовых ящиков – выдрали на металлолом. Подвальная дверь снизу прогрызена, из черной дыры иногда прокрадывается копошение и писк. Крысы, жирные как поросята, напоминают о себе почти каждый раз, когда Андрей проходит здесь, и ладно, если просто пищат и скребутся, но бывает и страшнее… В грядущем переселении один плюс бесспорный: на новом месте не будет этих тварей. Хотя кто знает, что там за новое место…

Вернувшись домой, Андрей сразу заваливается спать. Сначала подумал, как обычно, взять себя в руки, заняться делом, но вспомнил, сколько раз попадал в эту ловушку: ух, щас как начну, как начну, только вот сперва подготовлюсь как следует, обвешаю сей знаменательный момент ритуалами чаепития и уборки… В общем, размышлял, собирался, затем делал что-нибудь крошечное, убеждался, что да, начал неплохо, потом опять чай, думы, тщательная подготовка ко второму шагу и… как-то само собой выходило, что вскоре уже отстреливал мутантов в игре. Или в фильме, в лице киногероя. А зачем спешить? Дело-то идет, можно особо не париться, отвлечься, помечтать. Когда обнимала усталость – под одеяло, добивать мутантов во сне.

Но просыпался – настроение препоганое, очередное начинание провалилось, снова профукал эшелон времени, и не сделано ничего. Лишь после длительного самоуничижения, лечения музыкой и чая наконец-то приступал ко второму шагу.

Это в лучшем случае. И редко.

А в худшем и зачастую – просто забывал и опять садился рубить виртуальных врагов, смотреть фильм, читать книжку или устраивал с Машей романтический вечер с бурной ночной кульминацией. Если, конечно, у нее не было дел. А это редкость.

В общем, лучше себя не обманывать, сразу спать.

Это выглядит как поступок более низкий, отговорка не делать ничего вообще, но… Лучше так! Слишком много наступал на грабли.

Не лицемерить хотя бы перед собой, сказать:

«Свинья ты, Андрей. Свинюга, каких поискать. Вот и сгнивай быстрее, чтобы не вонять».

Должно помочь.

Силы, что ушли бы на мечты и подготовку, останутся, а после сна, быть может, пойдут на что-то полезное.

* * *

Воин идет за хранителем по сумрачному коридору из древних плит, в свете настенных факелов на мускулах блестят крапинки пота от боевого возбуждения. Близость битвы раскаляет лицо, швыряет сердце на ребра. Коридор содрогается и гудит под глухим эхом рева: толпа жаждет зрелища, арена вот-вот обагрится кровью в ожесточенной схватке двух гладиаторов.

В конце коридора лиловая занавеска, два стража в доспехах, а сверху висят кинжалы, меч и топор.

– Нам сюда. – Хранитель арсенала отдергивает занавеску.

Воин щурится от света, ноги заводят в круглый зал.

Изобилие смертоносного оружия сверкает со всех сторон ослепительными бликами на безупречно отшлифованных гладях и изгибах. Игра света зачаровывает. Сталь, драгоценные металлы и минералы, прошедшие через руки тысяч ювелиров, художников и магов, – от всего этого веет мощью, способной сокрушать целые армии…

– Торопись воин, у тебя всего минута.

Воин мучительно и с наслаждением выбирает, взгляд жадный как у дракона. Мечи, копья, топоры, все разноцветное, яркое, как гардероб принцессы. Внимание путается в сетях красивейших узоров, они сплетены миллионами тончайших штрихов, желобков, инкрустаций, мозаик, барельефов и потоков магической силы. Воин озирается, мечется от одной подставки к другой, жадно рассматривает каждый изгиб, каждый завиток и камушек, читает магические свойства, упивается предвкушением могущества, зеркальные поверхности отражают множество восторженных близнецов воина. Царство мощи и красоты пьянит, играет воином как куклой, небрежно кидает туда-сюда. Перед каждым экземпляром из груди рвется вздох, полный восхищения и страдания: такой шедевр, но рядом еще тысячи шедевров тоже манят неудержимо, он должен прощаться и бежать восхищенно рассматривать следующий.

– Осталось несколько мгновений, – говорит хранитель.

От слов больно как от раны кинжалом. Мысль, что этот дворец красок придется покинуть, пусть даже с одной из его бесценных крупиц в руках, не опробовав остальные, заставляет выть сквозь зубы. Воин, обливаясь потом, словно уже бьется на арене, беспорядочно бросает во все стороны панический взгляд.