Лунные часы - Юлия Иванова

- Лес р-рубят - щепки летят! Чем дальше в лес - тем больше др-ров!

Голос у ворона был скрипучий и противный.

- Он что, говорящий?

- Разговорчивый, - сердито буркнула Бабушка, - Чересчур разговорчивый надоел хуже горькой редьки. Это Ворон, Который Всегда Прав. Ужасно мудрый, знает все пословицы и поговорки на свете и всегда употребляет к месту. Волк его просто обожает.

- Кар-р! Бабушка надвое сказала! На чужой р-роток не накинешь платок! Пр-равда глаза колет!..

- Слыхали? Догадался, что я его не перевариваю. Ну ничего, Волк переварит. Носись тут с ними - один правду-матку режет, другой за свободу воет, и жрут оба в три горла. А мне мемуары надо писать.

- Ах, как бы я хотела их прочесть! - сказала Петрова. А Бабушка ответила, что это, к сожалению, невозможно, поскольку опубликовать их до ее смерти нельзя, но так как она, по всей вероятности, никогда не умрет, ей одной суждено знать, какие это потрясные мемуары.

- Не бойся, я не дам тебя в обиду, - шепнул я Ворону.

- Др-руг в беде - настоящий друг! Дают бер-ри, а бьют - беги!

Чьейтова бабушка попрощалась с нами, вытирая глаза платочком.

- Кр-рокодиловы слезы! - обличал Ворон, - Пр-равда глаза колет! И на стар-руху бывает пр-роруха!

Ну а Волк натянул поводок и шустро побежал к лесу.

ГЛАВА 3

Мы знакомимся с Бедным Макаром, на Которого Все Шишки Валятся, с Суховодовым и с Любопытной Варварой, Которой на Базаре Нос Оторвали. Наши приключения на этом самом Базаре, где мы находим Варварин нос, знакомимся с Фомой, Который Живет Сам Собой, и приобретаем телят, чтобы кормить Волка, которых тут же теряем вместе с Волком

Шли мы, шли, потом из-за куличкек выкатилось нежаркое сказочное солнышко и стало светло. Волк остановился, перестал смотреть в лес и уставился на нас. Глаза его зажглись зеленым, шерсть встала дыбом, пасть приоткрылась и с клыков закапала слюна.

- Жрать хочет, - сказал я.

Волк кивнул и щелкнул зубами. Петрова взвизгнула, бросила поводок и спряталась за мою спину. Как будто, если Волк меня проглотит, ей будет какой-то прок от моей спины! А Ворон захлопал крыльями и закаркал:

- Не в коня кор-рм! Волков бояться - в лес не ходить!

Волк закрыл пасть, потянул носом воздух и потрусил куда-то, волоча за собой поводок. Мы поплелись следом. Правда, не особенно спешили. Вскоре Волк скрылся из виду, а мы просто шли по следам от его лап и поводка.

Волка мы догнали, наконец, в поле под кустом. Он облизывался и тяжело вздыхал, глядя в лес погасшим печальным взглядом. Теперь он был похож на обычного домашнего Полкана. Вокруг валялись обглоданные кости и пятнистая шкура.

- Он, кажется, теленка задрал! - прошептал я, - Смываемся, пока пастух не пришел!

- Полундр-ра! - согласился Ворон, - Пор-ра делать ноги!

- Тише вы, - Петрова прислушалась, - Там кто-то плачет.

И пошла на звук. Я с Волком на поводке и Вороном на плече потащился следом. Волк в ту сторону не смотрел и упирался, Ворон ворчал, сказочные часы тикали. Но если уж Петровой что втемяшится...

- Лес! - запрыгала Петрова, - Там лес!

Но никакой это был не лес - просто три сосны в поле. Под ними, обхватив руками голову, сидел жалкого вида мальчик и всхлипывал. С сосен на него то и дело срывались здоровенные шишки, звонко щелкали по макушке. Всякий раз прямое попадание, будто кто-то специально целился.

- Эй, тебе же больно! Ты что там делаешь?

Мальчишка прохныкал, что да, очень даже больно, но выбраться он не может, потому что заблудился.

Заблудиться в трех соснах! Это надо уметь.

Я протянул горемыке руку и выволок из этого странного плена.

- Ты что, совсем глупый? - спросила Петрова, - Вон, сплошные синяки...

Мальчик сказал, что он не глупый, а невезучий, потому что на него всегда все шишки валятся. И сосновые, и еловые, и даже новогодние, игрушечные. И что бы ни случилось - он один кругом виноват. Так его и зовут: Бедный Макар, на Которого Все Шишки Валятся. Вот теперь, пока он блуждал в трех соснах, небось у него все телята разбрелись...

Мы с Петровой переглянулись.

- Так это твои телята?

- Наши с братом. Нам отец оставил в наследство стадо. Я телят выращиваю, пасу, кормлю, а брат мясо ест да молоко пьет.

- Неплохо твой братец устроился. Тунеядец он у тебя и эксплуататор, вот что!

- А наш Волк его немножко раскулачил, - вставила Петрова, - Теленка задрал.

Пастушок схватился руками за голову и опять зарыдал.

- Не горюй, айда вместе к твоему брату, пусть нас ругает.

- Вас он, может, и побоится, а все шишки все равно мои. Ладно, я привычный, счастливого вам пути. Хоть спасибо, что из трех сосен вытащили.

И погнал телят домой. А мы пошли, куда Волк смотрит. Идем, а самих из-за Бедного Макара совесть мучает.

Между тем румяное сказочное солнышко висело уже над самой головой. Я подумал, что здесь можно сказочно загореть и снял рубашку. Хотелось есть и пить. Петрова ныла и пилила меня, что не догадался попросить в дорогу у Чьейтовой бабушки хотя бы бутылку воды.

Попалось нам копытце, полное водицы. Но Ворон закаркал:

- Не пей, Качалкин, пор-росеночком станешь!

Водица в копытце пахла спиртом.

Я шел и терпел. Петрова ныла, что надо было все-таки испытать водицу из копытца, напоить хотя бы Волка. Пусть бы стал поросенком, даже лучше.. Телят бы чужих не жрал...Только вот куда бы он смотрел?

- В хлев и смотрел бы, куда ж еще?

Так мы переругивались, изнывая от жажды, и вдруг увидели реку. Это была настоящая сказочная речка: вода синяя, чистая, каждый камушек видно, песок золотой и серебряные ивы на берегу. Мы вдоволь напились, наплавались, нанырялись, и я поспорил с Петровой, что просижу минуту под водой.

Но на тридцать второй секунде она меня вытащила с криком, что кто-то упал в реку с обрыва. Над водой в самом деле показалась чья-то голова и снова скрылась в полном молчании. Туда-сюда. Будто поплавок, когда клюет. Я подплыл - никого. Искал, нырял - бестолку.

А Петрова тем временем бегала по берегу и звала на помощь. Какой-то пижон, весь в белом, с тросточкой и в цилинрдре, услыхав, что кто-то утонул, прямо в белом своем костюме и белых туфлях направился в воду. Все глубже, пока вода не накрыла его вместе с цилиндром, и пижон, таким образом, тоже исчез. С концами. Сколько мы с Петровой не таращились на реку - никого. Был один утопленник, стало два.

Лишь Ворон кружил над волнами и каркал:

- Не зная бр-роду, не суйся в воду!

Хотел я снова нырнуть на розыски, но Петрова в меня вцепилась, не пускает. Орет, что обещала моей маме и все такое.

Пока я от нее отбивался, волны расступились, будто в каком-то кино, и появился этот белый тип с утопленником на руках.

Утопленником оказался...Бедный Макар!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});