Война и миф. Расширенное и дополненное издание - Михаил Зыгарь

Исламское государство в своей абсолютной дикости и тотальной подчиненности сверхидее можно сравнить разве что с государством большевиков, возникшим (по странному совпадению) примерно одновременно с падением предыдущего халифата. Главная цель – не власть на подконтрольной территории, а мировая революция. Ради торжества идеи не страшны никакие жертвы – более того, жертвы являются обязательной ступенью в выполнении плана. В этот раз уничтожению подлежат не враждебные классы, а еретики. Но, поскольку на данный момент мировая революция (то есть установление всемирного халифата) невозможна, Абу Бакр аль-Багдади преступил к построению халифата в отдельно взятой стране.

У Исламского государства были естественные враги: это в первую очередь все остальные мусульманские государства в мире, так как любая власть, кроме власти халифа, считается незаконной. Поэтому все остальные мусульманские правители мира, естественно, Исламское государство не признали. Особенно рьяно это делал шиитский Иран (по мнению аль-Багдади, шииты – еретики). Фактически, это иранские войска пошли штурмовать Тикрит – в рамках оказания братской помощи иракским товарищам.

Совершенно очевидно, что Исламское Госдударство – это проблема, которая возникла надолго. Она не исчезнет, даже если халифа аль-Багдади вдруг убьют, а Тикрит или Мосул захватят. Поразительно, но в 21 веке идея возвращения в букве священных текстов, написанных в 7 веке, оказалась неожиданно актуальна. Такие традиционные ценности как распятие и рабство оказались снова востребованны. Самое главное – вера в приближение судного дня и в 21 веке может творить такие же чудеса, как и в средние века.

Бесчеловечный халифат очень прочен, потому что он не может не оправдать ожиданий своих последователей. От него не ждут комфорта, прав человека или социальных гарантий – от него ждут вообще другой картины мира и отношения к жизни и смерти. От него ждут деятельной подготовки к концу света.

Исламское государство – это вовсе не далекая от нас проблема. Во-первых, для многих жителей северокавказских республик повиновение законам шариата в Сирии оказывается боле желанным, чем отстуствие законов в России. Новые подданые ИГИЛ рано или поздно начнут возвращаться на Кавказ, чтобы распространить власть халифа.

Впрочем, проблема еще и в другом. Как показывают недавние события, в России вообще немало людей, осознающих, что у них нет никакой перспективы на родине. Поскольку родина – довольно беспросветное коррумпированное авторитарное государство. И поэтому они отправляются самореализовываться на войне.

Что дальше делают такие люди? Если у них есть вера – они отправляются воевать за нее. Осталось представить себе, за что они могут воевать, если никакой веры у них нет.

II. Ирак. Война с человеческим лицом

Для нормального диванного конспиролога суть любой войны всегда описывается просто: «ищи кому выгодно». Точно так я думал до поездки в Ираке. В Ираке – нефть.

В Америке – нефтяное лобби. Вот вам и причины, и цели, и действующие лица. Все ясно и цинично.

Но потом я встретил людей, которые вели себя так, как, мне казалось, не ведут себя нормальные (то есть циничные) люди. Я видел сильных, здоровых взрослых мужчин, которых трясло от страха – так, что они не могли говорить. Такую реакцию у них, жителей Ирака, в 2002 году вызывало простое упоминание имени Саддама Хусейна.

А потом я видел молодых парней, мальчиков, которые толком еще и не брились ни разу. Они, американские солдаты, спокойно и даже весело рассказывали о том, как им каждый день приходится убивать людей.

Я тогда понял, что война за нефть, наверное, вторична. Более важная война – за человеческие мозги. Потому что, не завладев ими, нельзя начать никакую войну за нефть.

Глава 1. Багдад, март 2003-го

Американцы в Багдаде

Многие иракцы были уверены, что главная причина того, почему американцы так против них ополчились, находится прямо посреди Багдада – в отеле «Ар-Рашид». Точнее – на полу в холле отеля. Сразу после «Бури в пустыне» там выложили мозаичный портрет Джорджа Буша-старшего, чтобы каждый наступал ему на лицо ногой. Портрет многим понравился: плюнуть в лицо Бушу и растереть плевок башмаком стало одним из развлечений как местных жителей, так и многих приезжих. «Неужели ты не понимаешь? – объяснили мне иракцы. – Младший Буш никогда не простит нам того, что мы плюем на его отца. Именно поэтому он так нас ненавидит, и «Ар-Рашид» наверняка (пропущена строка) будет первой мишенью, на которую упадут американские бомбы. А потом они придут и взорвут его».

Но пока в «Ар-Рашиде» американцев не было, они жили в отеле «Палестина».

О том, что в Багдаде есть американцы и что мы живем с ними по соседству, в одном отеле, мне рассказала русская девушка Вика, которую я встретил в министерстве культуры. Она танцовщица и жила в тот момент в Иордании, а в Багдад приехала, чтобы морально поддержать иракский народ: «У нас многонациональная группа: есть американцы, англичане, датчане, австралийцы».

Американцы?

В то, что в Ирак в такое время могли приехать американцы, верилось с трудом. Чтобы это проверить, я отправился к метрдотелю «Палестины» и за символическую плату получил копию списка постояльцев. Действительно, оказалось, что на седьмом этаже проживает некая «международная семья». Уже через несколько часов мне удалось с ней познакомиться.

Иман, пожилая, обходительная арабка, сопровождающая приезжих, сказала мне, что есть возможность поехать в местный детский госпиталь. Я немедленно согласился, и она повела меня в автобус.

В нем пятеро, самый старший явно был недоволен моим появлением. Я сказал, что я журналист из России. Это его успокоило, и он объяснил, что «Международная семья» – это благотворительная организация.

– У нас в группе 25 человек из 22 стран. Мы приехали для того, чтобы показать, что не согласны с американской политикой, – он выдержал паузу. – Я и сам американец, меня зовут Эндрю.

Остальные пассажиры – англичанин Джонатан, швейцарка Мари, американка Долли и Суад – гражданка Канады, родившаяся в Тунисе.

После непременного обсуждения красоты Багдада и здешней жары я спросил, не возникло ли у него проблем здесь, в Ираке, из-за гражданства.

– Нет, – уверил он меня, – у иракцев нет ненависти к американскому народу. И потом, они понимают, что если я приехал сюда, я им не враг.

Я вспомнил, как днем раньше видел по местному телевидению передачу: журналисты спрашивали багдадцев, что те думают о нынешней политической ситуации. «Я и вся моя семья ненавидим американцев! – говорила интеллигентная старушка с очень добрым лицом. – И поэтому желаем здоровья президенту Саддаму Хусейну!»

Мы подъехали к больнице. Ее директор доктор Луи Латиф рассердился, что мы опоздали на сорок минут, – детей сначала привели на первый этаж в большой зал, но потом подумали, что гости не приедут, и отправили назад в палаты. «Теперь придется снова всех вести сюда», – с досадой сказал он.

«Вести» – это сильно сказано. Большинство детей не могли ходить. Их принесли на руках матери, которые жили здесь же, в больнице. Она называется Центр трансплантации костного мозга имени Саддама Хусейна. Как сказал мне доктор Луи Латиф, только за последний год здесь лечилось около 25 тыс. детей. У большинства из них лейкемия.

Мы подошли к женщине, закутанной, как и многие здесь, в черное. У нее на руках был маленький мальчик с отсутствующим взглядом. Его звали Амир, ему было 10 лет, у него обнаружились проблемы с печенью. Я попытался что-то у него спросить, но он меня не видел. Он вообще, кажется, никого не видел. «Я учительница, преподаю математику. Каждый укол стоит десять тысяч динаров, а у меня нет таких денег». Я успел подсчитать, что десять тысяч динаров – это пять долларов. Тут меня дернула за руку другая мать с четырехмесячной девочкой на руках. «У нее не проходит понос», – пожаловалась женщина.

К нам подошел мужчина в полувоенной форме, явно недовольный тем, что женщины «бесконтрольно» со мной разговаривали, и начал что-то грозно им втолковывать. Выслушав его, матери начали голосить: «Напишите про нас! Напишите: «Почему Америка делает это? За что?»»

На импровизированной сцене тем временем началось представление. Пели народную иракскую песню о девушке, которая увидела свет на вершине пальмы и задумалась, что это – лик ее погибшего возлюбленного или луна?

Женщины подпевали. Одна из них, в платке в горошек, начала плакать. Дети не реагировали – они без движения лежали у них на руках.

Тут появилась Долли. Она уже успела нарисовать себе какие-то рожицы на щеках и прицепить на голову воздушный шарик. Она стала бегать по залу и корчить смешные рожицы. Женщины смеялись. Детям было все равно.

Потом Мари начала петь очень печальную песню о реках Тигр и Евфрат, в которых вместо воды человеческие слезы. Иман заплакала. Женщина в платке в горошек зарыдала в голос. Еще одна мать потянула меня за рукав и обиженно поинтересовалась, почему я ничего не спросил про ее ребенка. «Это все из-за их ядерного оружия, – запричитала она. – Американцы бомбили нас, и смотрите, что стало с моим ребенком». У ее ребенка была лейкемия.